Крест - Ингар Йонсруд

— Подожди. Дай мне свой фонарь. Что это там лежит под кроватью?

Фредрику пришлось лечь на живот, чтобы достать из-под кровати фотографию. Увидев изображенное на ней, следователь ахнул. На снимке была немолодая женщина и маленький мальчик, идущие по дороге от школьного двора к ожидающей их машине.

— Боже мой. Это же Кари Лисе Ветре. Министр финансов. С внуком, Уильямом. Вот дерьмо.

Кафа вопросительно посмотрела на него.

— Ты думаешь, пастор планирует покушение на министра финансов?

— Нет, — быстро ответил Фредрик. — Пастор Дранге — отец Уильяма. Аннетте Ветре, дочь Кари Лисе, солгала матери, сказав, что отцом ребенка был рядовой член общины. Кари Лисе ей не поверила, и после гибели дочери, мать сделала внуку тест ДНК. Я обещал ей никогда никому не рассказывать об этом.

Полицейские молча уставились друг на друга.

— Ты понимаешь, что это значит? — прервал тишину Фредрик. — Этот мерзавец хочет похитить своего сына. Вот почему Дранге здесь. Чтобы залечь на дно. И сейчас его тут нет, потому что сегодня первый учебный день после зимних каникул…

Кафа спешно пошла за Фредриком к отверстию в стене. Они, быстро пробежав по дому, открыли дверь и бросились во двор. Кафа взяла в руки мобильный, и оба полицейских застыли на месте.

Со стороны леса раздался жуткий крик.

Глава 56

В первый день запах только щекотал нос. За ночь он усилился и стал напоминать запах мяса и уже проникал глубже, в легкие. Затем он сменился сладковатым запахом разложения, и вскоре гостиную заполнило удушающее облако ядовитого пара. Маргарет вспомнила лежавшую в гробу маму. Ее закрытые глаза. Сложенные руки. Но она так не пахла. Она пахла как поздний летний цветок. И все же она понимала причину этой вони, которая не давала жить, от которой просто хотелось исчезнуть.

Но Маргарет связал этот человек, этот дьявол, жертвой которого стала Тура. Который волоком протащил тело Туры по дороге и, занеся в дом, бросил в ванну. Звук удара головы Туры об эмалированную сталь будет всегда звучать в голове Маргарет. Словно церковные колокола на похоронах.

Шторы и простыни на окнах не пропускали дневной свет, и единственным освещением в доме были свечи. Воск свечей медленно таял и стекал на пол около Библии, креста, зажигалки и канистр с ламповым маслом, которые монстр принес из своего логова Маргарет посмотрела на отца. После убийства Туры угас даже этот большой мужчина в татуировках с длинными кудрявыми волосами. В тусклом свете сжавшийся у камина папа выглядел бедной тенью прежнего себя. Он глубоко и напряженно дышал носом — пастор перевязал ему рот шарфом после того, как засунул в него варежку. Руки отца были связаны за спиной, а лодыжки — между собой. После случившегося он не смотрел дочери в глаза.

Чудовище не стало затыкать Маргарет рот кляпом в обмен на обещание больше не кричать, но и ей он связал руки, только перед грудью. Она могла встать, подкрасться к отцу и обнять его. Но не решалась — не хотела снова побоев.

Демон что-то делал в ванной. Он взял два чемодана дочери и отца и поставил в прихожую. Один был открыт, и Маргарет узнала среди вещей свою одежду. Он готовился к отъезду. Отец был неправ — это существо никакой не христианин и не оставит их в живых. Он не из таких. Он уже убил Туру. Так зачем ему сохранять жизнь им? Если они выживут и полиция найдет их, они же все расскажут… а этого он ведь не может допустить?

Папа поднял голову, плотно сжал веки и открыл глаза.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Отец стал вращать глазными яблоками. Он тоже понимал, что это их последние мгновения. Что здесь их жизнь закончится.

Или папа пытается ей что-то сказать? На что он там кивает? На Библию? Зажигалку или крест?

Леонард Руди выпрямил спину вдоль стены и почувствовал в шее сильную боль. Туго связанные веревками руки и ступни онемели, а в шее стучала боль. Он не ел и не пил больше двух суток. От намокшей варежки во рту разъело слизистую щек, десен и языка.

В коридоре послышались шаги, и в дверях показался он. В свете свечей Леонарду пришлось напрячься, чтобы его разглядеть. И даже тогда он не поверил увиденному.

Перед Леонардом и Маргарет стоял совершенно другой человек. С чисто выбритым лицом и стильной прической. Одетый в один из старых костюмов Леонарда. Пастор подшил брюки и ушил пиджак, и на тощей фигуре костюм смотрелся лишь слегка великоватым. Непринужденно положив руки на талию, словно пробст перед собравшимися, пастор застенчиво улыбнулся. Преображение было почти идеальным. Но только почти. Достаточно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять все его безумие.

Пастор прошел в комнату. Под мышкой он держал полотенце и теперь он обернул им одну из канистр с ламповым маслом и вышел с ней за дверь. Леонард услышал, как масло льется на пол. Потом по эмали ванны, затем на лестнице, в кухне и коридоре. Пастор вернулся в гостиную, открыл вторую канистру, и перед тем, как