Страж неприступных гор - Феликс Крес

— Пора идти, — сказал он, допивая пиво.

Моряки допили свое.

Они вышли из таверны. С ножом здесь ходил почти каждый, но более тяжелое оружие привлекало внимание, так что топоры и мечи они держали под рубахами.

Таланта была маленьким городом. Значение ей придавал порт, вокруг которого естественным образом расположились многочисленные склады, торговые представительства, рынки, таверны и бордели для огромных толп моряков. Кроме того, рядом с военным портом выросли — с некоторых времен довольно малонаселенные — квартиры для офицеров и солдат морской стражи, которых, вместе со служившими при войске ремесленниками и урядниками, во времена расцвета империи было, наверное, больше, чем всех не связанных с армией жителей Таланты. Так что если бы столица Барьерных островов вдруг лишилась котурн, на которых стояла, — морской торговли и военного порта, — она в одно мгновение сократилась бы до размеров города, насчитывавшего тысячу жителей. И хорошо, если столько.

Китару и его морякам пришлось проделать довольно долгий путь по закоулкам портового района, прежде чем они углубились в улочки собственно Таланты; теперь их уже ждала куда более короткая прогулка.

Человек, посреди ночи негромко, но решительно стучавший в окно одного из спящих домов, не привлек ничьего внимания; кабаки в городе были открыты до утра, выпить же и загулять в каком-либо из них любили не только моряки — в городских домах тоже случались поздние возвращения… Однако хозяин, разбуженный в собственной спальне, не ожидал никаких гостей. Стук не смолкал, и домовладелец поднялся с постели. Со свечой, зажженной от другой, называвшейся «бледным огоньком» — медленно горевшей и почти не дававшей света, поскольку задачей ее было лишь хранить огонь, — он подошел к окну.

— Кто там? — спросил он.

— Ну наконец-то, — послышался в ответ раздраженный мужской голос с отчетливым армектанским акцентом. — Я договорился вчера с твоим сыном, господин, по поводу найма двух комнат и заплатил ему. Меня только что туда не пустили, твой сын, похоже, меня не узнал, ваше благородие. Я пришел пожаловаться и потребовать помощи. Это ты, господин, посоветовал тот дом. Мне теперь спать на улице?

Слегка приоткрыв ставню, домовладелец узнал пришедшего.

— Но… о чем ты говоришь, ваше благородие? — в замешательстве пробормотал он. — Тебя не пустили? Сейчас открою, погоди немного, господин…

Он затворил окно и направился к двери.

— Спи, — сказал он по пути, перехватив вопросительный взгляд проснувшейся жены.

Вскоре он уже стоял в распахнутых дверях. Раздраженный гость за порогом выжидающе смотрел на него.

— Говоришь, ваше…

— Это тоже делишки твоего сына, господин? — прервал его армектанец, показывая на темную внутренность дома за спиной хозяина, который удивленно обернулся.

Китар обхватил шею несчастного рукой и сдавил — а это он хорошо умел. Один из его моряков отошел от стены возле двери и ловко вынул свечу из ослабшей руки. Несколько мгновений спустя Китар, надев на голову снятый с домовладельца ночной колпак, оказался возле кровати, в которой лежала хозяйка. Она вопросительно подняла взгляд, щурясь в свете свечи, и получила деревянной дубинкой по темени. Китар снял тряпки, которыми было обмотано оружие, проверил, не убил ли случайно женщину, и, убедившись, что нет, вернулся в сени, где его ждали пираты.

— Положите его на кровать рядом с женой, — велел он, снимая ночной колпак и показывая на бесчувственного хозяина.

Вскоре они уже осторожно поднимались по скрипучей лестнице. Дверь в комнаты посланников была закрыта. Пожав плечами, капитан «Колыбели» проверил, что она открывается внутрь, после чего отошел в сторону и, подняв свечу, дал знак моряку — одному из тех двоих, у кого было больше силы, чем ума. Китар видел засов на дверях внизу и сомневался, что засов наверху окажется крепче. Рослый детина разогнался, ударил плечом в дверь, потом еще раз — и влетел внутрь. Следом за ним ворвались восемь человек, которые разбежались по комнатам в поисках жильцов.

В комнате с выбитой дверью спал слуга. Разбуженный, он заорал во все горло, но тут же смолк, получив мечом по голове, топором по плечу, а потом еще по голове схваченным с пола табуретом.

В слабом свете результата не было видно, и потому державший табурет матрос на всякий случай ударил со всего маху четыре или пять раз, после чего от табурета отвалилось сиденье. Загорелся масляный светильник, а затем свечи на столе, которые обносил огнем капитан. Оглядевшись, он зажег еще две, вставленные в подсвечник на стене. Из других комнат доносились вопли, рев, звуки ударов и какие-то другие.

— Первый готов! — громогласно крикнул один из моряков, и мгновение спустя у ног Китара приземлился труп старика с седыми волосами; во всяком случае, такими они были на той половинке головы, которая еще венчала порубленное туловище.

— И второй! — сразу же после раздался новый крик. — Больше никого нет, капитан!

У немолодого голого мужчины, солидного роста и телосложения, которого не столько швырнули, сколько втолкнули в освещенную комнату, был пробит несколькими клинками живот, разрублено плечо и перерезано горло, в котором булькала в такт дыханию кровь. По обеим сторонам шеи стекали две красные струйки. Неизвестно каким чудом человек этот еще держался на ногах. Пошатнувшись, он ударился спиной о стену и начал оседать по ней на пол. Китар достал меч и ткнул его в грудь, но не попал в сердце и замахнулся, намереваясь разрубить череп. Однако в то же мгновение хрипящий посланник сделал странное движение, будто стряхивал воду с мокрых рук. Острие меча с лязгом съехало вдоль головы, даже ее не оцарапав.

Еще мгновение спустя Китар потерял половину своих людей.

В воздухе появился каменный шар такой величины, что взрослый мужчина не смог бы обхватить его руками. Рухнув на пол, он пробил его и исчез, с грохотом обрушившись вниз. Опрокинулся стол, рассыпались выброшенные из канделябра свечи. Второй такой же шар, точно так же появившийся ниоткуда, покатился горизонтально, ударившись не о пол, а в стену — и на фоне невероятного грохота послышался хриплый крик раздавленных людей. Описывая плавную дугу над полом, уже приближался следующий монументальный снаряд; он пролетел столь близко от лица Китара, что расширенные зрачки армектанца разглядели шершавую неровную поверхность серого камня. Капитану «Колыбели» показалось, что смертельно раненный человек у стены обретает силы, уже не оседая на пол, но выпрямляясь. Больше не шла кровь из артерий, горло заживало, исчезали раны на туловище… Попав ногой в дыру, которую проделал в полу первый каменный шар, Китар потерял равновесие и упал. Горели какие-то бумаги и свитки, свалившиеся с опрокинутого стола; капитан «Колыбели» не был уверен в том, что на самом деле видит в неровном свете пламени… Каменные шары один за другим появлялись под потолком и, толкаемые невидимой силой, разрушали стены, из-за которых доносились вопли гибнущих моряков, после чего, судя по всему, катились дальше, сотрясая весь дом и, вероятно, разбивая внешние стены. Ясно было, что еще немного, и дом рухнет. Двое моряков, упавшие точно так же, как и их предводитель, ползли вдоль краев разбитого пола, пытаясь избежать столкновения с каменными шарами и одновременно приблизиться к застывшему у стены неподвижному, но страшному врагу. Оказалось, однако, что посланник не вполне управляет развязанной им стихией — может, это было невозможно, а может, будучи в полубессознательном состоянии, он просто был не в силах?