Третий Храм Колумба - Стив Берри

Он пригласил обеих женщин войти в дом.

– Вчера мы пытались поговорить с Бене Роу, но он ничего нам не сказал, – заявила Нелле. – Мы думаем, что Саймон мертв. С тех пор, как он прилетел на Ямайку, его никто не видел и не слышал. А также никто ничего не знает о его человеке по имени Роча.

Том решил не говорить им ничего лишнего.

– Они убили Брайана Джеймисона, – рассказал он кратко. – Я при этом присутствовал.

Стефани кивнула.

– Мы знаем. Теперь только вы и ваша дочь можете дать нам ответы.

– Вы нашли сокровища Храма? – спросила посол.

Саган кивнул.

В глазах израильтянки загорелся огонек.

– Они существуют?

Мужчина снова кивнул.

– Тогда я должна дать вам объяснения, – сказала посол.

Что она и сделала.

– Я могу публично опровергнуть то, что произошло восемь лет назад, – пообещала она. – Часть людей, которые ответственны за ваше падение, до сих пор живы и занимают важные посты. О других нам кое-что известно. Вы не единственный человек, чью жизнь они уничтожили, но вы были первым. Эти люди сфабриковали историю об израильских поселенцах и палестинцах и подобрали источники. Они скормили ложную информацию вам и вашим редакторам, а дальше наблюдали за развитием событий. После этого они стали командой, превосходно справляющейся с подобными заданиями. Но мы так не поступаем, мистер Саган. Мы не одобряем их деятельность.

– И вы ждали восемь лет, чтобы рассказать мне об этом? – нахмурился репортер.

– Я не знала, что происходило, пока не стало очевидно, что вы вовлечены в историю с сокровищами.

– Но другие знали?

Женщина кивнула:

– Да. И их молчание позорно.

Том не собирался идти ей навстречу.

– Зачем вы начали игру с Саймоном? – спросил он все так же мрачно.

– Я получила задание, – ответила посол. – Мне нужно было подтолкнуть его, заставить двигаться вперед. Мы хотели, чтобы он нашел сокровища. Но, конечно, в наши планы не входило развязать войну.

– Но рабби Берлингер знал о вас?

Израильтянка кивнула:

– Я с ним говорила. Он согласился, что медлить нельзя и что вас тоже следует подстегнуть. И позаботился о том, чтобы вы услышали мою беседу с Саймоном на кладбище. Вот почему я заговорила о вас. Я хотела, чтобы вы знали о моем присутствии и о том, что мне известно.

Журналист вспомнил, что она сказала ему, когда он подошел к ней на улице в Праге.

«Я вас ждала».

– Вы с Берлингером знали, что я постараюсь с вами встретиться, – понял мужчина.

– Да, мы хотели заставить вас двигаться вперед, – подтвердила его собеседница.

– Значит, меня вы тоже использовали.

– В некотором смысле. Но слишком многое было поставлено на карту. Вы же слышали, что Саймон хотел начать войну, и я не сомневаюсь, что так бы и произошло. Погибли бы тысячи людей.

– Но я оказался вовлеченным в эту историю из-за вас.

– Возможно, вы не знаете, – сказала посол, – что рабби Берлингер мертв. Мы думаем, что его убил Саймон перед отъездом из Праги.

Том помрачнел еще сильнее – старика было жаль.

– Вы думаете, что Саймон мертв – так вы сказали. Вы уверены? – уточнил он на всякий случай.

– Почти наверняка это так, – вступила в разговор Нелле. – Роу его прикончил. Но мы никогда не узнаем правды. Нам известно лишь, что Саймон исчез.

– И я манипулировала Саймоном, – продолжила посол. – Я действовала по просьбе моего правительства, которому потребовалась моя помощь. Если бы Саймону сопутствовал успех, Израилю был бы нанесен невосполнимый урон. Так что мне пришлось вас использовать.

Но Сагана не интересовали мотивы ее поведения.

– Вы понимаете, что евреи-сефарды, которые спрятали сокровища Храма, доверили его безопасность левиту, а не государству Израиль, – напомнил он ей.

– Эти предметы принадлежат всем евреям, и мы позаботимся о том, чтобы каждый получил к ним доступ, но не допустим войны, о которой мечтал Саймон, – заверила его израильтянка. – Так будет намного лучше. Пришла пора покончить с насилием.

Тут у Тома возражений не было. Он кивнул на Нелле.

– Насколько я понимаю, она здесь для того, чтобы подтвердить: правительство Соединенных Штатов хочет, чтобы я рассказал вам все, что мне известно.

– Да, что-то вроде того, – согласилась посол. – Вас подставили, мистер Саган. И это ужасно. Они разрушили вашу карьеру. Но все еще можно исправить.

– А если я не хочу?

Казалось, этот вопрос журналиста застал обеих дам врасплох.

– Вы потеряли все, – сказала израильтянка.

Мужчина кивнул.

– Вот именно. Все исчезло. И вернуть утраченное невозможно. Мои родители никогда не узнают правды. Как и моя бывшая жена. Люди, которые называли себя моими друзьями? Мне на них наплевать. Все кончено.

Его поразили собственные слова, но эта мысль сформировалась в его сознании, когда он смотрел на сокровища Храма. Что прошло, то прошло. И ничего нельзя изменить. Важно лишь то, что впереди.

– Странный подход для человека, который перенес такой жестокий удар, – сказала Стефани. – Можно восстановить вашу Пулитцеровскую премию. Вам снова станут доверять, и вам больше не придется быть литературным «негром».

Том пожал плечами.

– Это не такое уж плохое занятие. Мне хорошо платят, и я не испытываю никакого давления.

– И что вы намерены делать? – спросила посол.

После того как они с Элли еще раз пересекли озеро, их поджидал марон Фрэнк Кларк. Они посмотрели вслед Бене Роу и двум мужчинам, уводившим Саймона.

«Что будет дальше с пещерой?» – спросил Саган у Кларка.

«Мы восстановим дамбу и будем охранять пещеру, как и прежде, – ответил тот. – Ты левит, так что решение принимать тебе. Когда это бремя понесет следующий левит, мы будем уважать его желания. А что ты сам планируешь делать дальше?»

Тогда репортер не ответил полковнику, потому что и сам не знал, что ему делать. И теперь он тоже ничего не мог сказать женщинам, которые смотрели на него.

– Я дам вам знать, когда приму решение, – заговорил он наконец.

– Но вы же понимаете, что никто никогда не узнает правду о вас, если вы не станете с нами работать, – предупредила его посол.

Ее угроза вызвала у Тома ярость, но гнев он также оставил в прошлом.

– Понимаете, как раз в этом все дело. Для меня важно, что правду узнает один человек, – сказал он и, немного помолчав, добавил: – И вы сами только что открыли ее этому человеку.

Элли вышла из кухни, куда отец попросил ее уйти, когда увидел нежданных гостей. Он не знал, как далеко они зайдут во время разговора, но надеялся, что нужные слова будут произнесены.

– Так мой отец не лгал? – спросила девушка.

Обе женщины молчали.

Но их молчание само по себе было ответом.

Казалось, они поняли, что разговор окончен, и направились к двери.

Однако перед уходом посол снова повернулась к хозяину дома.

– Будьте добры к нам, мистер Саган. Подумайте, что значат для нас сокровища Храма.

Ее просьба не произвела на него впечатления.

– А вы подумайте о том, чем все могло закончиться, – парировал журналист.

Том и Элли вышли из машины и отправились на кладбище возле Маунт-Дора. Они выехали сюда из Орландо, как только ушли две их неожиданные гостьи. Было пять часов вечера, и кладбище опустело. Позднее зимнее солнце согревало холодный мартовский воздух. Саган с дочерью вместе подошли к могиле его родителей, и впервые за долгое время репортер не почувствовал себя здесь чужаком.

Он посмотрел на два надгробья, а потом перевел взгляд на девушку.

– Ты хорошо оформила его могилу.

– Мне очень жаль, – сказала Беккет. – Я сожалею обо всем, что тебе сделала.

Ее слова потрясли журналиста.

– Я была дурой, – продолжала она. – Я считала тебя эгоистичным. Думала, что тебе наплевать на меня и маму, что ты мошенник. Прелюбодей. Мне казалось, в тебе собрано все плохое, что только может быть в человеке. Но я ошибалась.

Они почти не говорили после того, как улетели с Ямайки, и молчали, когда уехали те две женщины. Что можно было сказать? Так всегда бывает с правдой. Она заставляет замолчать все другие голоса.

– Я солгала матери, – продолжала Элли. – В Вене ты был прав. Я лицемерка. Я знала, как она относится к иудаизму. И знала, что ты принял христианство ради нее. Но я поступила по-своему, а потом врала маме до конца ее дней.

Саган прекрасно понимал ее мучения.

– И что еще хуже, – продолжала его дочь, – мой переход в иудаизм сделал твою жертву бессмысленной. То, чего мама так не хотела, все равно случилось. А сражения между тобой и твоим отцом ничем не закончились. Он умер до того, как вы смогли объясниться друг с другом. И во всем виновата я.

Она заплакала, и Том позволил ей выпустить всю ее боль на волю.

– Я был не лучшим мужем и отцом, – сказал он. – Я был эгоистом. И я был прелюбодеем. Лжецом. Я совершил много ошибок. И не воспользовался возможностью помириться с Абирамом и с тобой. Тут не только твоя вина.