Кровь страсти – какой ты группы? - Виорэль Михайлович Ломов

Война и как вытекающее отсюда – бестоварье, утверждает газета, породили спекуляцию. Люди, таланты и способности которых не были оценены торговым людом и подлинными коммерческими дельцами – потихоньку, из-под полы, пользуясь условиями времени, стали покупать и тут же перепродавать наиболее ходкие товары, выбивая на этом крупные барыши.

«Волки» в конце 1916 года собирались по кафе, по ресторанам, обыкновенно ночью, где за стаканом кофе, или за ужином, вели короткие «деловые» разговоры, который обыкновенный смертный не понимал. Тут же совершали сделки на сотни тысяч рублей, а днем рыскали в поисках товаров и покупателей. Спекулянт был все крупный, товар предлагался вагонами, и за этот период времени, приблизительно, от начала войны до середины 1917 года многие голоштанники «вышли в люди». У них появились дома, собственные выезды, можно было видеть их в обществе красивых женщин и встретить в лучших ресторанах за обедом.

Бестоварье росло, и постепенно «волчий» круг также разрастался, в ряды спекулянтов пошли все, жаждущие наживы, совершенно непричастные к торговле люди, часто с двумя-тремя сотнями в кармане. Еще позднее спекуляцией занялись солдатки, солдаты, рабочие, железнодорожные служащие.

Охватывая широкие круги, спекуляция разменивалась на мелочи: от рук спекулянтов ничего не ускользало, они ничем не брезговали, не считались ни с качеством, ни с количеством товара.

При большевиках спекуляция была загнана в «подполье». Спекулятивные сделки стали совершаться на улице, прямо на ходу, но спекуляция не уменьшалась в своих размерах. Зато после свержения советов спекулянты зашевелились открыто.

Кадры их растут с каждым днем. В этой «стае» можно встретить людей, с каким хотите социальным положением.

Есть агрономы, предлагающие купить спички, бывшие представители уполномоченных при самодержавном строе по заготовке хлеба предлагают лук, а бывший представитель по заготовке масла предлагает шерсть.

Изящная дама, обращающая на себя внимание природной красотой и костюмами, спекулирует мылом и мешками, жена врача торгует пимами, провизор предлагает бараньи рукавицы, зубные врачи кожу и мануфактуру.

Рабочий во время забастовки сам, или через жену «добывает кусок хлеба» на толкучке, служащие в учреждениях и кооперативах (не все, конечно) стараются урвать при удобном случае «малую толику».

«Жажда и легкая возможность наживы действуют заразительно, – с нескрываемым негодованием пишет корреспондент Батаминец. – Нужно только побороть чувство стыда. И раз это достигнуто, люди выйдут в оправдание для всякой корысти. «Ведь если бы не мы, население было бы голо и босо» – говорят они.

Спекулятивная горячка охватила широкие круги людей. Понятия нравственности и порядочности притупились и никакими репрессиями спекуляции не искоренить. Конечно, бороться с нею нужно и можно, но главное внимание должно быть направлено не в эту сторону. Опасна не спекуляция; при нормальных условиях товарного рынка, когда наладится здоровая торговля, она сама исчезнет – опасна психология «рви, сколько можешь». За полтора года мы растеряли многие ценности современной цивилизации; вытравлены понятия патриотизма и отечества, утрачено чувство стыда и понятие общественности, и в этом большая опасность не только для нас, но и для подрастающего поколения».

(Вот оно, главное, – побороть чувство стыда. Ну, чем не 90-е, да и 2000-е годы обновленной России? – В.Л.)

Еще одна примета времени:

«Граждане! Много людей без приюта. Наступила зима. Уплотняйте помещения. Стыдно иметь лишнюю комнату, когда люди мерзнут на улице, в товарных вагонах».

Объявление по части железных дорог:

«На станции Сиверская (это на Дальне-Восточной дороге. – В.Л.) произошел взрыв поезда. До 100 человек убитых».

Окажись тут Ибсен, непременно воскликнул бы: «Так неужели всюду пустота?.. Ни в бездне, ни на небе никого?..»

Пожалуй, довольно. Для чего это я написал, спросишь ты.

Да только для того, чтоб ты меньше читал сегодняшних газет. И не смотрел телевизор.

Что же делать тогда? – воскликнешь ты.

Ой, не знаю…

Оглянись на век назад, разуй глаза – там то же самое, только тогда еще была надежда на то, что ужасы вот-вот закончатся, и начнется счастливая жизнь.

Сто лет вот-вот пройдут. Увы, Антон Павлович, увы…

А что изменилось в России, во имя чего было принесено столько жертв и всплыло столько пены, что она задушила любую жизнь?

И во имя чего сегодня приносятся в жертву те, кто не кипятится возле телевизионных барьеров и не петушится возле кормушек пенсионного и прочих фондов?

Бестоварье, вроде как исчезло, но «волчьи стаи» остались, а бесстыдство только выросло, т.к. уже открыто продают и покупают младенцев. И кто его знает, может, и тебя – пишуще-читающего всякую дребедень? (Ты уж прости меня, я не со зла).

Нет желания приводить факты из дня сегодняшнего и сопоставлять то время с нашим. Нет желания цитировать сегодняшние объявления и лихую рекламу. Их и так все знают. Кроме разве тех оголодавших, что по шею погрязли в кормушках, не ведая, что они всего-навсего каплуны.

Сам посмотри по сторонам и ответь: чего добились те, что мчались слева направо, чего добились те, кто мчались справа налево, чего добились те, кто оставался на месте?

Завершая, повторю вопрос: что мы знаем об осени 1918 года в Ново-Николаевске?

Да вообще ничего.

Также точно, как ничего не будут знать спустя сто лет об осени 2013-го в Новосибирске, и не только в нем одном, если она еще наступит.

Как бы там ни было, неплохо бы, вопреки библейским заветам и мифическим предрассудкам, изредка оглядываться на то, что оставляем позади. Ведь то же самое нас ждет и впереди. Ничего нового.

Только хронические двоечники да хронические политики не в состоянии усвоить этого. Потому-то уже, в какой раз и наступают они на одни и те же исторические грабли.

Потому что вслед за Ницше думают, что «Бог мертв»?

Кошка черная с тополя зеленого

Жизнь плюс кошка – это удивительное сочетание, я клянусь вам!

Райнер Мария Рильке

Подняв из сундука несколько вещей, потерявших для нее всякий смысл и значение, старуха извлекла смятый портфель с двумя застежками, одна из которых была вырвана с мясом. «Мадонна»,– погладила она портфель и от слабости присела на сундук. «Васенька, как ты там?..»

Лет сорок назад первой любовью Васеньки была Лаура из аргентинского фильма, название не запомнилось. Он тогда собрался ехать к ней. «Куда? – спросила она. – Тебе только тринадцать!»– и не получила ответа. Чем она взяла его? Глазищами…

На день рождения Ольга Ивановна подарила сыну портфель, с двумя отделениями. «Лаура», – мурлыкнул Вася, заглядывая вовнутрь. Портфель служил штангой в воротах, доской для катания, булавой в драках. За зиму он так обтрепался, что сменил имя на «Мадонну» – почему,