Красавица и герцог - Джулия Куин

— Грейс… — Джек нахмурился и тотчас рассмеялся. — Черт возьми, как твое второе имя?

— Катриона, — прошептала она.

— Грейс Катриона Эверсли, — громко и уверенно произнес Джек, — я люблю тебя. Я люблю тебя всем сердцем и клянусь перед Богом и собравшимися здесь… — он обвел глазами комнату и заметил в дверях экономку викария, стоявшую с изумленно открытым ртом, — включая… вот дьявол… — пробормотал он. — Как вас зовут?

— Миссис Бродмаус, — отозвалась экономка, глядя на него во все глаза.

Джек откашлялся, прочищая горло. Привычная веселость начинала понемногу возвращаться к нему. Впервые за долгое время Джек снова почувствовал себя самим собой. Проклятый титул пригибал его к земле, как тяжкая ноша, но Джек знал, что, если Грейс будет рядом, ему нипочем любые испытания.

— Я клянусь тебе, — продолжил он, — перед миссис Бродмаус…

— Перестань! — завизжала герцогиня, вцепившись в руку Джека. — Встань немедленно!

Джек посмотрел на Грейс и улыбнулся:

— Чертовски трудно делать предложение, когда тебя осаждают со всех сторон.

Грейс улыбнулась в ответ, хотя в глазах у нее стояли слезы.

— Вы должны жениться на моей дочери! — прорычал лорд Кроуленд.

И тут из-за его плеча показалась голова Амелии.

— Я за него не выйду, — будничным тоном объявила она и улыбнулась, скосив глаза на Джека.

Герцогиня застыла с открытым ртом.

— Вы отказываетесь от моего внука?! — возмущенно прошипела она.

— От этого внука, — уточнила Амелия.

Джек на мгновение оторвал взгляд от Грейс и одобрительно улыбнулся Амелии. Та улыбнулась в ответ, выразительно кивнув в сторону Грейс. Она явно предлагала Джеку вернуться к предложению руки и сердца.

— Грейс, — вновь заговорил Джек, нежно сжимая пальцы девушки. — У меня начинает болеть колено.

Грейс тихонько хихикнула.

— Скажи «да», Грейс, — подсказала Амелия.

— Послушай Амелию, — добавил Джек.

— Какого черта мне теперь с тобой делать? — взвыл лорд Кроуленд, сверля глазами дочь, но Амелия и бровью не повела.

— Я люблю тебя, Грейс, — сказал Джек.

Грейс улыбнулась, и Джеку показалось, будто унылый кабинет викария вдруг озарился золотым сиянием солнца. И тогда Грейс заговорила. Она бесстрашно сказала это при всех:

— И я люблю тебя.

Джека затопило ощущение невыразимого счастья.

— Грейс Катриона Эверсли, — торжественно произнес он, — ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — прошептала Грейс. — Да.

Джек поднялся на ноги.

— А теперь я собираюсь ее поцеловать, — объявил он. И сделал это. На глазах у герцогини, Амелии, лорда Кроуленда, тети Мэри и даже миссис Бродмаус.

Джек поцеловал Грейс. Он целовал ее, когда взбешенная герцогиня покидала пасторский дом и когда лорд Кроуленд тащил Амелию прочь, бормоча что-то об излишней чувствительности. Он целовал и целовал ее, и продолжал бы целовать, если бы вдруг не обнаружил, что миссис Бродмаус все еще стоит в дверях, с умилением разглядывая влюбленную пару.

Джек улыбнулся ей:

— Мы хотели бы остаться наедине, если вы не против.

Экономка вздохнула и отвернулась, но прежде чем она закрыла за собой дверь, из коридора донеслось:

— Обожаю любовные истории!

Эпилог

Моя дорогая Амелия!

Неужели в последний раз я писала тебе всего три недели назад? Новостей так много, что кажется, прошло не меньше года.

Дети все растут. Артур обожает учиться, он страшно любознательный. Джек делает вид, что напуган, но на самом деле он в восторге. В начале недели мы побывали в «Счастливом зайце», чтобы обсудить проведение деревенской ярмарки с Гарри Глэддишем, и Джек без конца жаловался, как трудно найти нового гувернера взамен прежнего, которого Артур вконец замучил.

Но Гарри не дал себя одурачить. Было ясно, что Джек раздувается от гордости.

Мы с удовольствием…

— Мама!

Грейс подняла глаза от письма. Ее третий ребенок (и единственная дочь) стоял в дверях с обиженным видом.

— Что случилось, Мэри?

— Джон…

— Всего лишь проходил мимо, — вмешался Джон и, проехавшись по гладко отполированному полу, остановился рядом с сестрой.

— Джон! — взвыла Мэри.

Джон посмотрел на мать с выражением полнейшей невинности:

— Я только прикоснулся к ней.

Грейс с трудом поборола желание закрыть глаза и застонать. Джону едва исполнилось десять, но отцовским смертоносным обаянием он был наделен в полной мере.

— Мама, — начала Мэри, — я шла в оранжерею, когда…

— Мэри хочет сказать, — оборвал ее Джон, — что я как раз шел в оранжерею, когда она врезалась в меня и…

— Нет! — возмутилась Мэри. — Я вовсе не это хотела сказать. — Она с огорченным видом повернулась к матери.

— Мама!

— Джон, позволь сестре договорить, — почти машинально осадила сына Грейс. Эту фразу ей приходилось твердить изо дня в день.

Джон улыбнулся. Эта умильная улыбка тронула бы даже самое черствое сердце. «Боже милостивый! — подумала Грейс. — Скоро придется палкой отгонять от него девочек».

— Мама, — сказал он в точности тем же тоном, к которому прибегал Джек, когда пытался избежать неприятного положения. — Я и не думал перебивать ее.

— Но ты только что это сделал! — огрызнулась Мэри.

Джон воздел руки, будто желая сказать: «Бедная глупышка». Грейс повернулась к дочери, постаравшись принять сочувственный вид.

— Так что ты говорила, Мэри?

— Он запустил апельсином в мою нотную тетрадь!

Грейс повернулась к сыну:

— Джон, это…

— Нет, — поспешил заверить ее Джон.

Грейс с подозрением покосилась на сына. Джон выпалил ответ прежде, чем она успела закончить фразу. Впрочем, едва ли стоило к этому придираться. Вопрос «Джон, это правда?» она повторяла каждый божий день.

— Мама, — зеленые глаза Джона смотрели серьезно и строго, — клянусь честью, я не швырял апельсином…

— Ты врешь! — гневно вскричала Мэри.

— Она раздавила апельсин.

— После того как ты бросил его мне под ноги!

И тут послышался новый голос:

— Грейс!

Грейс радостно заулыбалась. Пусть теперь Джек разбирается с детьми. Джек протиснулся в дверь и, обойдя детей, направился к столу.

— Ты нужна мне, чтобы…

— Джек! — перебила его жена.

Джек недоуменно посмотрел на нее и оглянулся.

— Что я сделал не так?

Грейс кивнула в сторону детей.

— Ты их не заметил?

Он насмешливо улыбнулся. Той самой роковой улыбкой, которую чуть раньше пытался опробовать на матери Джон.