Звёздный десант - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Успокоенный последней мыслью, Максим как-то незаметно для себя начал дремать, а потом и вовсе заснул, и уже не просыпался до самого утра.
Глава 8
В последующие три дня жизнь в лагере очень заметно приостановилась. Заключенных перестали выводить на работы за пределы охраняемой зоны, предоставив им строить по этому поводу самые разные догадки. А так как заняться было нечем, то оставалось только сидеть на нарах и разговаривать между собой. Говорили разное. Одни твердили о вполне возможном ударе возмездия со стороны Материка, который уже «достали» постоянные пиратские рейды белых субмарин Островной Империи. Другие «аналитики» пришли выводу, что, скорее всего, в самое ближайшее время всей лагерной братии предстоит переселение в другие места. Мол, здесь, на старом месте, всю черновую работу они, в основном, уже завершили, и теперь на их место придут «вольные», которые и будут доводить до ума новый сверхсекретный объект. Третьи уверяли, что это не так, и до окончания черновых работ «еще о-го-го сколько…». Скорее всего, в первоначальный проект вкралась какая-то инженерная ошибка, и когда ее исправят, то работа вновь закипит в утроенном темпе. «Вот увидите, – говорили они. – Под это дело, как пить дать, рабочий день увеличат, а пайки оставят на прежнем уровне, если еще больше не урежут».
Одним словом, недостатка в предположениях и догадках не было, но только двое заключенных знали истинную причину перевода лагеря на казарменное положение, но оба помалкивали. Хорек, хотя его и распирало от желания раззвонить всем и вся о возможных грядущих переменах в статусе большинства обитателей камер, боялся наказания за свою трепотню со стороны всесильного и жестокого Барона. Максим же, просто молчал, стараясь быть выше всяких сплетен, как ему, собственно говоря, и подобало себя вести, учитывая высокое теперешнее положение в тюремном обществе. Как никак, авторитет, а никакая-нибудь сявка мелкая!
Так, незаметно, как одно счастливое мгновение, пролетели эти три дня. За это время заключенные ходили лишь во внутренние наряды, радовались нежданно свалившейся на них возможности передохнуть от каторжного труда, да продолжали высказывать различные версии того, как долго будет продолжаться подобная лафа. А на четвертый день все переменилось.
Утром на поверке начальник лагеря приказал привести территорию в образцовый порядок. «Чтобы у меня все тут блестело, как у кота… гланды, а какая сволочь вздумает филонить – пойдет в расход!».
Закипела работа. Под присмотром бригадиров, заключенные, несколько отвыкшие за эти дни от привычной физической нагрузки, охая и вполголоса матерясь, проклиная свою непосильную долю, принялись наводить лоск на все то, что бросалось в глаза, и даже было скрыто от оных. Особо нерадивым постарались еще раз доходчиво объяснить основную мысль начальника, о том, что статья о саботаже все еще продолжает действовать, и что ежели кто начнет волынить, так вполне может в эту статью вплотную вписаться.
Особо несведущим в тонкостях уголовного кодекса, была прочитана короткая лекция о значении слова «саботаж», и предусмотренном в законе наказании по этой статье в условиях военного времени. Вплоть до расстрела. Последнее обстоятельство подчеркивалось особо и произвело двойной эффект. Во-первых, скорость работ заметно повысилась, а во-вторых, лагерные «аналитики» получили очередную порцию пищи для размышлений. Теперь стало ясно, что те, кто говорил о возможном ударе возмездия, наверное, были правы, а иначе, зачем было говорить о военном положении. Понятно было и другое: «раз пошел такой базар, то скоро надо ждать приезда «шишек», которые начнут отбор «пушечного мяса» в штрафные отряды, коим надлежит принять на себя всю тяжесть удара вражеского десанта».
Это было, конечно, гораздо хуже, чем просто амнистия, но все же гораздо лучше, чем вообще ничего. Народ прекрасно был осведомлен о непроходимости минных полей, окружавших Империю, и надеялся дожить-таки до победы, получив после нее свободу и чистый паспорт. Да и вообще, жизнь на войне представлялась многим весьма веселым мероприятием, где можно и самогоночки вволю попить, и травки покурить, да и в «самоход» к девочкам в ближайшую деревню из траншей отлучиться, а то и вовсе – «ноги сделать».
Наконец состояние внешнего вида лагеря удовлетворило начальство. Контингент приказано было развести по местам до особого распоряжения. В томительном ожидании предстоящих событий, прошли вечер и ночь. Утром заключенных подняли на полчаса раньше обычного, разрешили в ускоренном темпе привести себя в порядок, и проглотить традиционную порцию перловой каши, в которойсамые пытливые аналитики, против обыкновения, разглядели следы присутствия жира. Это вызвало дополнительные толки, которые достигли своего пика, когда настала очередь пить чай. Он был с отчетливым сладковатым привкусом! Такого завтрака не могли припомнить даже сидельцы с самым большим стажем пребывания в этом лагере. Тут же, некто во всеуслышание высказался в том духе, что «это только цветочки, а полновесная малина начнется на фронте». Последняя фраза была встречена гулом всеобщего одобрения.
После завтрака лагерников построили на центральной аллее, и сам начальник прошелся вдоль шеренги, придирчиво осматривая каждого стоящего в ней. Всех, у кого был замечен хотя бы малейший непорядок с одеждой, он жестом руки отсылал в швейную мастерскую для устранения. Дойдя до Максима, он колючим взглядом окинул его, хоть и потрепанный, но вполне сносный мундир, довольно хмыкнул, изобразив при этом на лице подобие улыбки, и не говоря ни слова, пошел дальше. Затем остановился, как будто вспомнив что-то, вернулся обратно, и, привстав на цыпочки, прошептал Максиму на ухо:
– Я надеюсь, у вас не было причин быть недовольным условиями содержания, господин барон?
Максим хотел было, как положено, ответить громко и односложно, но, поняв, что вопрос был задан неспроста, вовремя сдержался. Улыбнувшись одними уголками рта, он чуть заметно кивнул, мол, все в порядке, претензий нет.
Осмотрев заключенных, и дав необходимые указания, начальник удалился в свой коттедж. После этого прошел час, другой, третий, но никаких других команд не поступало. Заключенные все так же стояли в строю по стойке «вольно», негромко переговариваясь между собой. Максим старался не вмешиваться в общую дискуссию, а старательно, уже в который раз, пытался выстроить линию своего поведения на случай предстоящей встречи с Дженсом. В том, что она состоится уже скоро, он
