Ересь - С. Пэррис

Солнце уже стояло высоко в небе, изредка на него набегали облака. На дворе маленькими группами собирались слуги, испуганно перешептывались. Каждую группу охраняли вооруженные люди. Я огляделся по сторонам и узнал того крепыша-слугу, что тащил меня с башни. Он быстро отвел глаза. Уж не он ли выдал дознавателям мое убежище? Если кто-то в доме знает, что схватили не того, кого надо, они все равно ничего не скажут: они спасают Джерома и только рады, что вместо него схватили другого.

Меня подсадили на мышастого цвета лошадку; руки у меня так и остались связаны. Недостаток сна, голод и всевозможные травмы, полученные мной в эту ночь, сказывались: голова будто свинцом была налита, и я никак не мог распрямиться. Джон Ньювел, увидев, что я падаю головой на шею лошади, основательно заехал мне в живот рукоятью меча:

— Сядь прямо, ублюдок итальянской шлюхи, пока я табличку тебе на шею не повесил. — Солнечный свет бил ему в глаза, он смотрел на меня щурясь. — Напишу «иезуит-заговорщик» — с такой Эдмунда Кэмпиона везли в Лондон. Пусть прямо сидит! — скомандовал он солдату, который вел в поводу мою лошадь. — А то еще свалится на дорогу, мы его и до Оксфорда не довезем.

— Ему бы выпить, чтоб оклематься, сэр. Похоже, у него в глотке совсем пересохло, — заступился за меня солдатик, и я закивал, преисполненный благодарности: как это часто бывает, рядовой оказался милосерднее своего начальника.

— Выпить? — Ньювел уставился на своего подчиненного так, словно тот предложил созвать для моего увеселения музыкантов и куртизанок. — Конечно, конечно. Лучшее вино из подвалов Хэзли для дорогого гостя! Зажарить ему жирного гуся, а? Занимайся своим делом, солдат, и нечего меня учить!

Солдат смущенно потупился, потом коротко глянул на меня — извини, мол. Растрескавшимися губами я прошептал ему: «Спасибо». Ньювел отвернулся, карабкаясь на своего коня. Дознаватель выехал вперед, чтобы возглавить отряд, которому предстояло с торжеством доставить меня в Оксфорд, но тут воцарившуюся ненадолго тишину нарушил стук копыт. Подняв глаза, я увидел вдалеке, там, где дорога поднималась на холм, двух всадников, а за ними человек тридцать солдат, но уже в какой-то другой форме. Неужто им понадобилось столько народа, чтобы захватить двух иезуитов? — удивился я.

Но тут я заметил, с каким недоумением взирает на вновь прибывших главный дознаватель, и понял, что никакого подкрепления он не ждал. И лишь когда всадник, скакавший впереди, подлетел прямо к Ньювелу и осадил своего коня, я понял наконец, что происходит, и сердце мое затрепетало.

— Что это, черт побери, вы сотворили с моим другом?! — заорал Сидни, спрыгивая с коня и подбегая ко мне; шпага его была обнажена. — Клянусь Господом, я лично задам порку тому, кто это сделал! Отвяжи его! — приказал он солдату, который стоял возле моей лошади, и тот поспешно повиновался.

Я боялся, что Ньювел попытается сопротивляться, но тот с почтением и страхом взирал на другого всадника, прискакавшего вместе с Филипом.

— Милорд шериф, — срывая с себя шляпу, заговорил Ньювел, — я схватил опасного иезуита из Италии, который распространяет католическую заразу и соблазняет подданных ее величества.

— Боюсь, вы дали маху, мастер Ньювел, — преспокойно возразил шериф.

Я пригляделся внимательнее к этому человеку: он был в широкополой шляпе с пером и в алом камзоле, расшитом гербами графства; борода его начинала седеть, глаза были добрые, но лицо и манера держаться внушали уважение.

— Этот человек — известный философ и друг сэра Филипа Сидни, — сказал он. — Настоящего священника вы упустили.

— Милорд шериф… — заблеял Ньювел, но тот взмахом руки прервал его оправдания:

— Не беда, мои люди уже гонятся за ним, благо сэр Филип и его итальянский друг вовремя нас известили. Далеко он не уйдет.

Сидни помог мне сойти с коня. Я попытался растереть запястья, но руки почти не шевелились. Сидни закинул мою руку себе на плечо, обхватил меня за талию и так, поддерживая, подвел к своему спутнику.

— Сэр Генри Ливси, лорд и верховный шериф Оксфорда, — провозгласил Сидни, указывая на всадника. — Позвольте представить вам доктора Джордано Бруно из Нолы. Увы, он сейчас не в лучшей форме.

Я изобразил поклон, цепляясь при этом за шею Сидни; всадник снисходительно усмехнулся.

— Мне сообщили, что леди Толлинг укрывает священника-иезуита, — забормотал Ньювел, с тревогой поглядывая на свое начальство. — Я нашел этого человека в тайнике. И к тому же он итальянец! — добавил он, несколько оправившись.

— Святой Престол ненавидит этого человека почти так же сильно, как королеву, — сказал Сидни, меряя Ньювела злобным взглядом. — Ведь так, Бруно? — И он от души врезал мне по спине, так что я взвыл от боли: плечо-то было вывихнуто. — Прости, — искренне огорчился Сидни и принялся растирать пострадавшее место; растирание было не менее чувствительным, чем удар, но он же хотел как лучше. — Господи, Бруно, ты и на человека-то не похож. Тебя нужно показать врачу. — Он подвел меня к своему коню, взгромоздил в седло, сам сел передо мной и взялся за поводья.

— Мои люди останутся и помогут вам, Ньювел, — распорядился шериф, сходя с коня и подзывая своего капитана. — Следует допросить всех слуг до единого. С леди Толлинг я поговорю сам. Будьте любезны проводить меня к ней. Сэр Филип, — он обернулся к Сидни с коротким поклоном, — пятеро моих солдат проводят вас с доктором Бруно в Оксфорд. Мне очень жаль, сэр, — добавил он, обращаясь ко мне, — что вы пострадали от рук главного дознавателя графства. Прошу вас принять мои извинения, и будьте уверены, что виновного сурово накажут.

Ньювел побледнел, но я не собирался заступаться за него, мне едва хватило сил пробормотать слова благодарности. Сидни развернул коня, я покрепче ухватился за моего друга, и мы поскакали в обратный путь. Пятеро вооруженных солдат сопровождали нас на почтительном расстоянии.

— Ты отлично поработал, Бруно, — тихо заговорил Сидни через плечо. — Ты рисковал жизнью, выслеживая убийцу и священника-паписта, и ничем не выдал себя. За произведенные аресты награду получит шериф, но Уолсингем-то узнает, что все это — благодаря тебе.

— Я уж и не надеялся снова увидеть тебя, — пробормотал я ему в спину. Лошадка пошла быстрой рысью. Меня затрясло, силы были на исходе. — Думал, ты так и не получил мою весточку.

— Кухонный мальчишка из Линкольна приволок целый сверток перед рассветом. — Сидни снова обернулся ко мне, ветер уносил его слова. — Стучал и грохотал в ворота колледжа, как сам черт. Сказал привратнику, что это дело жизни и смерти. Мне потом говорили, он чуть ли не в драку лез, чтобы скорее добраться до меня, однако привратник не согласился будить декана до рассвета, а декан не решился будить меня, пока не закончилась утренняя служба. Вот из-за этой парочки заботливых дураков и вышла задержка. Мальчишка, надо отдать ему должное, уперся и никому не отдавал бумаги, пока не вытребовал меня, хотя декан и предлагал оставить все у него. Как только я заглянул в этот пакет, сразу понял, какая опасность тебе грозит, и послал декана за главным шерифом. Мы и понятия не имели, что дознаватели примчатся туда еще раньше нас.

— Слайхерст навел их на меня. — Я не мог скрыть злость, да не очень-то и старался. — Он во что бы то ни стало хотел завладеть теми письмами.

— Полагаю, он осведомитель, пытается оправдать свое жалованье, — проворчал Сидни. — Уолсингем их дюжинами вербует в университете и не желает, чтобы они знали друг друга — так, мол, будут бдительнее.

— Где теперь письма? — спросил я.

— Уже на пути в Лондон. Декан послал самого надежного курьера, — заверил меня Сидни. — Там их расшифруют, и они послужат уликой на суде. Я мало что успел прочесть, но и так ясно: вполне достаточно, чтобы этого Джерома Джилберта повесили. — Лошадь свернула с подъездной дорожки на большую дорогу, которая вела к городу. — Верховный судья представит все как надо, добавив обвинение в четырех убийствах. Полезно лишний раз напомнить людям о беспринципности и беспощадности иезуитов.

— Троих в колледже Линкольна убил Томас Аллен, — напомнил я. — Он сам признался.

— Теперь он мертв, и больше ни в чем не признается, а нам гораздо полезнее обвинить во всем этого католического попа, — возразил Сидни. — Джером Джилберт — младший сын богатого саффолкского семейства. Его брат Джордж финансировал миссию Эдмунда Кэмпиона и бежал во Францию. Когда Кэмпиона схватили, брат, должно быть, уехал вместе с ним. — Сидни сердито покачал головой и прибавил: — Недостаток бдительности это, вот что я скажу.

— Как ты думаешь, Джерома поймают?

— Шериф поставил людей на всех дорогах. Далеко они не уйдут.

— А София?

— Ее арестуют вместе с ним, — небрежно бросил через плечо Филип. — Дальнейшее зависит от нее самой. Если будет упорствовать, ее допросят основательнее.