Семь печатей тайны (главы из романа) - Константин Мзареулов

В палате, где лежал Курганов, оскомовцев встретил молодой врач Шубников. Узнав, что чекистов интересует клиническая картина, он заметно удивился и решил отделаться общими словами, не вдаваясь в детали. Шубников нехотя сообщил, что Курганов пребывает на последней стадии лучевой болезни, при которой происходят необратимые изменения в лимфатических узлах, развивается пневмония, и человек вскоре умирает от многочисленных кровотечений в желудочно-кишечном тракте. - Просто чудо, что он дотянул до утра,- сказал Шубников.- Мы сейчас делаем повторный анализ крови... Кольцов резко перебил врача: - Я не понял, от чего вы лечили пациента - от лучевой болезни или от пневмонии? Довели больного до воспаления легких и теперь плачете, что ему мало осталось! Незаметно вздохнув, Шубников начал объяснять, что пневмококки, возбудители пневмонии, всегда имеются в любом организме. Когда излучение разрушает иммунную систему, ослабленный организм теряет способность сопротивляться этим бациллам, и начинается воспаление легких. Рассказ звучал правдоподобно, и полковник принялся читать историю болезни. Тем временем Гладышева жалостно произнесла: - Год назад Вадим совсем другим был. А теперь кожа да кости остались. И весь седой стал, прямо как старик. Врач сказал о разрушении пигмента под действием радиации и добавил, что, если бы Курганов протянул еще месяц-другой, у него бы наверняка выпали все волосы. Тут снова вмешался Кольцов: - Скажите, доктор, у вас в госпитале часто испытывают на больных новые медикаменты? Выражение лица Шубникова медленно изменилось, но то были не страх или растерянность. Скорее уж недоумение. Врач долго морщил лоб, тер подбородок, щурился, а потом довольно уверенно заявил: - За три года, что я здесь работаю, было несколько таких случаев. Приезжали специалисты из Минздрава или Военно-медицинской академии, проводили курс лечения. Один препарат недавно был рекомендован для широкого применения. Уперев в него тяжелый взгляд, Кольцов выразительно погладил висевшую на поясе кобуру пистолета и произнес угрожающим тоном: - Я имел в виду неофициальные испытания препаратов. Говорите, гражданин Шубников. Мы все равно узнаем правду. Будет лучше, если мы узнаем ее от вас. Шубников стушевался, начал сбивчиво лепетать: дескать, использование неапробированных медикаментов - подсудное дело, а в госпитале МВД вообще ничего нельзя сделать по секрету - один хрен, кто-нибудь пронюхает и настучит, куда положено... Неприятную сцену прервало появление девицы в белом халате, которая вручила врачу несколько листов, исписанных латынью. Прочитав бумаги, врач застонал. На вопросы обеспокоенных оскомовцев от неохотно сказал: - Такого просто не может быть. Курганов пошел на поправку. Количество красных тел в крови растет, а содержание сахара падает. - Значит, мы были правы,- удовлетворенно заявил Кольцов.- Кто-то из ваших коллег сумел создать лекарство и решил испытать на Вадиме. - Такого тоже не может быть,- упрямствовал Шубников.- Кому охота под статью идти. Полковник снисходительно подумал, что врач слишком молод и не знает жизни. Испытание препарата могло быть устно согласовано в высоких инстанциях. В таком случае уже сегодня несколько министров, академиков и генералов побеседуют в дружеской обстановке, после чего историю спустят на тормозах. Оставался только один вопрос, всерьез беспокоивший оскомовца судьба бедняги Курганова. Членов правительства такая мелочь могла не заинтересовать, а парня было действительно жалко. Между тем Гладышева обходила комнату, держа двумя пальцами полуметровый прутик виноградной лозы. Закончив обследование, озабоченно заметила: - Тут явно проявлялась бхага. Я чувствую колебания над головой Вадима и рядом с койкой, где стояла эта женщина. Обрадованный подсказкой, полковник шепнул ей: - Ну, конечно, она была феноменом. Возможно, дело не только в лекарстве...- Кольцов уже громче обратился к Шубникову: - Скажите, доктор, по анализу крови можно определить, какой раствор ему вкачали? Пожав плечами, врач неуверенно ответил, что в крови пациента обнаружено много посторонних веществ - калиевые соли, фосфор, другие соединения. Но их присутствие в микроскопических количествах не должно удивлять - во время лучевой болезни кровь вообще превращается черт знает во что. К вечеру подъехал Дастуриев. Выслушав отчет сотрудников, он лично обследовал палату и согласился, что здесь поработал сильный феномен, сумевший переломить лучевую болекзнь за счет энергии бхаги. Генерал добавил с недоумением: - Впервые такое встречаю. До сих пор ни один врачеватель не умел лечить от радиации. Даже в ночь полнолуния... И вообще трудно поверить, что существует такой сильный феномен, а мы ничего о нем не знаем.- Начальник ОСКОМ поднял бровь.- Сегодня я останусь в госпитале. Может, она снова придет.

Две ночи Дастуриев дежурил напрасно. На третьи сутки он решил отоспаться, и в палате осталась Вера Гладышева. Небо было затянуто облаками, ронявшими на Москву потоки дождя, расцвеченные ветвистыми зигзагами молний. Чтобы не заснуть, подполковник без конца пила горячий кофе, и вскоре термос опустел. - Наташенька, принеси кипяточку, еще заварим,- попросила Гладышева. Девушка охотно вызвалась сбегать, но только не поняла, как можно заваривать кофе в термосе. Подполковник развеселилась - не объяснять же этой деревенской дурочке, что Саша Селищев, возвращаясь из Нью-Йорка, привез целый центнер бразильского порошка. Кидаешь чайную ложку на стакан кипятка - и готово. - Я быстренько,- сказала Наташа и вдруг поежилась.- Ой, зябко чего-то. Совсем, как в ту ночь, когда тетенька приходила укол делать. Тоже молнии грохотали, и по радио вместо музыки одни помехи хрипели. Медсестричка продолжала топтаться на пороге, но Вера Ивановна повелительно махнула ладонью: мол, рысью - марш. Сама же подумала: гроза, полнолуние и магнитные бури - лучшее время для активизации бхаги. Только вот Курганов отчего-то не приходит в сознание. Она тронула ладонью лоб больного. Температура, вроде бы, немного упала. В волосах - вчера еще совершенно седых - появились рыжеватые клочья. - Отодвиньтесь,- громко сказал совсем рядом сердитый женский голос. От неожиданности Вера отшатнулась, машинально нащупывая пистолет в кармане. Однако женщина в белом халате не производила впечатления сильного противника. Обычная немолодая докторша, довольно миловидная, плотного сложения, нос - прямой, глаза - серо-голубые, губы - тонкие, ямочка на подбородке, родинка на правой щеке возле мочки уха - знакомое описание... "Ах, вот кто пожаловала",- наконец-то смекнула Гладышева. Отпустив пистолетную рукоятку, она медленно потянулась к лозе, лежавшей на столе среди термометров, стаканчиков, склянок. Одновременно подполковник с интересом наблюдала, как ночная гостья водит ладонями над распростертым на простыне Кургановым. Похоже, дыхание больного прямо на глазах становилось ровным и способным. Целительница прикоснулась к вискам Вадима, и Гладышевой показалось, что вокруг подушечек пальцев женщины-феномена заструились вихри крохотных золотисто-красных искорок. Нечто подобное изредка случалось с Дастуриевым, но у этой особы получалось гораздо сильнее. Курганов пошевелился, повернулся на другой бок и вдруг засмеялся сквозь сон. - Снова будете укол делать? - напомнила о своем существовании Вера Ивановна.- Воду вскипятить не надо? - Спасибо, доченька, не стоит беспокоиться,- довольно любезно отозвалась врачевательница.- Я уже все организовала. Тетка была нахалкой - выглядит моложе лет на пять, если не на все десять, а еще "доченькой" называет. Тоже мне, мамаша нашлась! Не иначе, отирается где-нибудь возле самой верхушки Академии Наук, они там все зазнались, давно Лефортова не нюхали... Покосившись на столик с инструментами, Гладышева обалдела: вода в никелированной коробочке бурно кипела, хотя коробка стояла прямо на клеенке, и никакого огня под ней не горело. Вера сосредоточилась и подняла лозу, но веточка, затрепетав, переломилась. Незнакомка, которая уже набирала раствор в стеклянную трубочку шприца, поучающе прокомментировала: - Бесполезная игрушка, эта ваша биолокация... Или, как вы говорите, лозоходство. Все равно что измерять силу ветра сачком для бабочек... Подержите-ка Вадима за руку, у этой кургановской породы вену найти - одна морока. Безропотно подчинившись, Вера Ивановна, словно в оцепенении, наблюдала, как поршень выталкивает из шприца кубические сантиметры неизвестного препарата. Потом, тряхнув головой, строго осведомилась: - Он будет жить? - Безусловно, будет,- подтвердила докторша, тяжело вдыхая и выдыхая воздух.- Гадко тут у вас, милочка. Тускло и душно. Пропустив мимо ушей этот поклеп на свежую погоду и яркое освещение палаты, Вера удовлетворенно произнесла: - Ой, хорошо-то как, жить будет... А еще говорят: мол, оттуда не возвращаются... - Смотря, как уходить,- степенно отозвалась незнакомка.- А вообще-то, конечно, глупо возвращаться. Вот вы, к примеру, захотели бы вернуться в плаценту, снова стать беспомощным бесчувственным зародышем?.. Бр-р-р, какая гадость! - она содрогнулась.- Ну, прощайте, милочка, рада была повидаться. Заходите, когда сможете... И вот еще что - скажите здешним эскулапам, чтобы не пичкали мальчика пенициллином. Тоже мне, нашли панацею от всех болячек, невежды! Резко повернувшись, сердитая дама в белом халате вышла в коридор. Дверь за ней не успела захлопнуться, и в палату бочком протиснулась Наташа, державшая одной рукой термос, а в другой - бумажный кулек. - Вот спасибо, что дверь открыли,- затараторила она прямо с порога.- Я и кипяточку принесла, и ватрушками у девчонок разжилась. Не отвечая, Гладышева выглянула в коридор, но недавней своей собеседницы не увидела. Один конец коридора упирался в стенку с радиатором парового отопления и окном во двор, с другой же стороны сидели за столом пожилая дежурная и два сержанта-пограничника из охраны госпиталя. - Ты узнала женщину, которая отсюда выходила? - хмуро спросила Вера Ивановна. - Какую женщину? - Наташа захлопала ресницами. - Ту самую, что колола Курганова...- девчонка явно ее не понимала, и подполковник начала терять терпение.- Она вышла из комнаты за секунду до твоего возвращения. Она открыла дверь, вышла из палаты в коридор, и через секунду вошла ты. Понятно? Вы с ней должны были лбами столкнуться! - Не-а,- беззаботно пропела медсестра.- Никто меня лбом не ударял. Вы открыли мне дверь, и я вошла. - Значит, ты не видела выходившую отсюда женщину? - Не выходил никто, я бы заметила,- уверенно сказала Наташа.- Давайте, кофе заварим. Неожиданно Курганов шумно заворочался, приоткрыл один глаз, недовольно буркнул: "Потише вы, спать мешаете",- и снова уснул. В нормальное время такая активность тяжелого больного вызвала бы переполох, но сейчас было уже не до Вадима. Собравшись с мыслями, Вера Ивановна решительно направилась к столику дежурной. Однако, и сама старушка, и оба пограничника единодушно заверили подполковника, что за последние четверть часа никто в отделение не входил и, тем более, никто отсюда не выходил. - Значит, она еще там,- процедила Гладышева. Тщательный обыск отделения не принес результатов. Они поочередно осмотрели все восемь комнат, смотревших в этот отрезок коридора, но обнаружили только больных и ночных сиделок. В разгар этой работы появились Воронин и Селищев, которые прошли в палату Курганова и позвали Веру Ивановну. - Она приходила и бесследно скрылась! - сообщила Гладышева, сбитая с толку исчезновением подозреваемой. - Мы видели,- сказал полковник. Попросив медсестру погулять полчаса в коридоре, оскомовцы принялись разбирать радиоприемник, хрипевший на тумбочке возле окна. Сняв заднюю панель, офицеры бережно извлекли предмет, спрятанный среди ламп, сопротивлений и прочих деталей. - Что за страшилище? - вырвалось у Гладышевой.- Никогда не видела таких фотоаппаратов. Или это кинокамера? - Ошиблась, Верочка,- засмеялся Воронин.- Это - телевизионный передатчик.