Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия (СИ) - Цвик Катерина Александровна

Сердце мужчины ныло, разум был полон тревожных мыслей, которые, перемешавшись с этими странными сюрреалистическими снами, создавали в голове князя полный сумбур, а потому долгая отупляющая скачка казалась спасением.

Но весенняя распутица усложняла путь. А потому как бы Заславский ни торопился, как бы ни гнал лошадей, а прибыл в усадьбу Бехтеевых лишь к концу седьмого дня. И первое, что спросил без всяких приветствий у встречавшего его графа:

— Она нашлась?

Грустное лицо Бехтеева и беспомощно разведенные руки были ему ответом.

***

Я сидела на берегу небольшого лесного озера, смотрела на плескавшихся на другом берегу русалок и размышляла о том, что произошло за эту неделю. Пожалуй, более странного, опасного, но в тоже время волшебного времени в моей жизни не было. Вокруг оживала настоящая сказка! Страшненькая местами, но все же самая настоящая. И знакомство с этой сказкой началось с беседы с Берегиней. То, что я видела до этого — не в счет, потому что все равно ничего не понимала. Хотя это здесь она Берегиня, а в измерении людей — Старица.

Каково же было мое удивление, когда во встретившей нас с дедом моложавой красивой женщине я узнала ту саму старушку, что когда-то вела со мной беседу об иномирном происхождении моей души и официально, если так вообще можно выразиться, разрешила остаться и стать Евдокией Раевской. Она стояла на пороге красивого деревянного терема с резными наличниками и ставнями и улыбалась. А потом, чтобы сразу снять вопросы узнавания, на секунду вернула свой земной облик, отчего я чуть не свалилась, споткнувшись о неудачно подвернувшийся под ногу сучок. Меня первым делом вкусно накормили и напоили, а я и не подозревала, как сильно проголодалась. А потом странный дедушка Пихто водрузил на стол большой пузатый самовар, и мы стали чаевничать. Вот тогда-то Берегиня и начала беседу, которая могла озадачить кого угодно.

— Евдокия, ты никогда не задумывалась, почему сказки о колдунах и колдуньях ожили, а такие же о мифических животных, духах и прочей нечисти — нет?

Я же лишь хлопала глазами. Ведь и в самом деле у меня даже мыслей подобных не возникало! А если подумать, то так оно и было. Ведь люди получили магию, которая раньше была сказкой, но магических существ все из тех же сказок как не было, так и нет. Хотя вполне логично, что раз появилось одно, то должно появиться и другое…

Увидев понимание на моем лице, она удовлетворенно кивнула и продолжила.

— Я начну издалека… Нас, Берегинь, в этом мире очень мало. Мы всегда следили за балансом, и магия была одной из его составляющих, так же, как и различные магические животные и существа. По сути, они производные магии, и одно не существует без другого… — А у меня почему-то возникла аналогия с Чернобыльской зоной и мутациями, которые возникали под ее влиянием. — Изначально так вышло, что людям магия покорялась редко, а те счастливчики, которым она давалась, начинали ею злоупотреблять. А потому таких уникумов другие люди предпочитали убивать. Хотя уничтожали даже тех, кто старался принести в мир при помощи своей силы и нечто хорошее. Непохожесть всегда вызывала опасение и неприятие. То же касалось и различных магических животных и сущностей. А однажды люди перешли черту… — лицо женщины потемнело и на некоторое время, кажется, даже постарело. — Им удалось убить Берегиню. Наша сестра до последнего не верила, что люди причинят ей зло, а потому даже не звала на помощь. Но предательство тем и коварно, что его не ожидаешь…

— Но как же? — вырвалось у меня. Почему-то мне казалось, что простому человеку убить такую сильную сущность просто нереально.

Женщина прикрыла на некоторое время глаза, будто заново переживая утрату.

— Ее убил ученик. Одаренный, которого она взяла себе в обучение. Мы когда-то так делали. Уж очень жалко было смотреть, как их, ничего не умеющих и толком не понимающих, убивают. Его убедила родня, что Берегиня ворует у него душу. Темные люди… Мы любим каждое живое существо, которое населяет мир, будь оно магическим или лишенным магии. Но когда убивают наших сестер — это будто от тебя отрезают кусок плоти и души. Подобное сложно пережить. Мы разозлились и на большом сходе решили убрать из этого мира магию, раз люди так хотят от нее избавиться.

— Убрать магию? — удивилась я. — Но разве это возможно? По-моему, проще убрать людей.

Женщина невесело усмехнулась:

— Так и есть. Но Берегини слишком любят жизнь, чтобы стать причиной ее уничтожения, какие бы негативные эмоции ни испытывали. А потому мы придумали другой путь. Большими усилиями создали параллельное измерение, в которое и перенаправили магические потоки этого мира и переместили туда магических существ. Мы думали, что сделали лучше для всех… Но все оказалось гораздо сложнее.

И не так давно, двести лет назад, мы поняли, что созданное нами измерение уже не может сдерживать накопившиеся магические потоки, и если оставить все, как есть, то очень скоро может произойти большой магический взрыв, который уничтожит и твой мир и этот. Тогда было принято решение вернуть магию в мир людей, чтобы распределить ее между двумя параллелями как можно более равномерно и таким образом убрать излишнее напряжение.

— А как же Иван Грозный, который вымолил себе магию?

Берегиня фыркнула и посмотрела на меня, как на дурочку.

— Вымолил он, как же! И все главы других государств тоже, ага! Какое совпадение и единовременное рвение к молитве! — иронию в ее голосе не расслышал бы разве что глухой.

— Ну да, — смутилась я, — глупо звучит. Но ведь именно так это объясняют люди.

— А что им еще остается? Придумали сказку и ладно. Мы решили, что если магией будут обладать власть предержащие, то и все остальные станут ее воспринимать как очередное преимущество аристократии, и охоты на ведьм не случится. Ведь дай мы ее всем подряд, страшно подумать, какой начался бы хаос.

— А как же артефакты? — всплыло воспоминание о японском императорском артефакте, о котором нам когда-то рассказывал князь Долгорукий-младший.

Женщина махнула рукой:

— Нужно, чтобы была вершина магической власти. Иначе люди старались бы ее заполучить сами, а ничего лучше, чем сделать это войной, не придумали бы. И тогда жертв было бы гораздо больше. Мы просто назначили главного. Пришлось позаботиться и о том, чтобы главы государств обладали большей силой, чем вассалы, и дать им возможность передавать ее своим потомкам.

— А не слишком ли это опрометчиво? Ведь глава государства может быть недостоин ни силы, ни страны, во главе которой стоит.

— А вот это вам, людям, самим решать! — строго сказала она. — Они вовсе не бессмертные! Дальше сами! Мы не няньки! — жестко ответила она.

И правда… Если подумать, то они правы. И как сделать лучше, лично я не знала, а потому не мне сейчас их судить-рядить. И вообще, в голове вдруг родился резонный вопрос: с какого перепуга она меня во все это посвятила? О чем я ее тут же и спросила только в более корректной форме.

Берегиня смерила меня долгим изучающим взглядом:

— Есть причины. Но я расскажу тебе о них позже.

— Когда?

— Когда время придет.

— А когда я вернусь обратно?

Берегиня улыбнулась краешками губ:

— Мы обязательно обсудим это чуть позже, а пока нам всем нужно отдохнуть.

Я вдруг почувствовала, что страшно устала, веки налились свинцом, и я зевнула. Хотя где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что как-то уж слишком резко на меня эта усталость навалилась.

Дед Пихто, который все это время тихо сидел у стола на лавке и прихлебывал чаек вприкуску с большим бубликом, незаметно исчез, а в дом вошла маленькая кругленькая старушка с добрыми глазами, которые мягко светились желтым цветом, от чего в них особенно четко был виден вертикальный зрачок.

— Проходи, Дрема, — обратилась к ней Берегиня. — Ты как раз вовремя. Проводи нашу гостью в ее комнату и позаботься, чтобы ей снились только хорошие сны.

После чего попрощалась и покинула дом. Я осталась наедине со странной старушкой. Нет, ее я не боялась. Все же зачем-то я Берегине понадобилась, раз она вела со мной столь долгую и подробную беседу. А значит, в этом доме мне зла причинить не должны. Да и сама старушка, несмотря на все внешние странности, обходилась со мной очень по-доброму, будто я и не гостья, которую она впервые увидела, а как минимум любимая и долгожданная родственница.