Подари мне все рассветы - Мэри Бэлоу

По непонятной причине Жуана пребывала в удрученном состоянии. Они приближались к позициям англичан. Совсем скоро, еще до конца дня, она вернется к тому, с чего начала: к роли маркизы дас Минас — и будет докладывать виконту Веллингтону об успешном выполнении задания. Ее будет ждать Матильда, которая приложит все усилия, чтобы обеспечить ей комфорт. И на следующий день, когда начнется сражение, она, возможно, уже будет в пути, направляясь в более безопасное место.

Казалось бы, для печали не было причины. Нет, была, конечно. Неужели она надеялась обмануть себя? Разумеется, у нее была причина для депрессии.

Капитан Блейк оглянулся через плечо.

— С тобой все в порядке, Жуана?

Она весело улыбнулась ему.

— Неужели ты до сих пор ждешь, что я буду жаловаться на волдыри и усталость?

Он остановился.

— Жуана, — сказал он, — как известно, можно уважать своего противника и даже восхищаться им. Я уважаю тебя и восхищаюсь тобой. Ты человек, сильный духом.

— Но, Роберт, ведь я же не враг.

— Вчера твоя предполагаемая невестка не узнала тебя, — тихо сказал он.

— Она мне подыграла. У Дуарте хорошо развито чувство юмора.

Слегка кивнув, он отвернулся и снова продолжал путь. Она поплелась за ним, едва передвигая ноги. Если бы он сейчас обернулся снова, она едва ли нашла бы силы улыбнуться ему.

Она полюбила его. Полюбила глубоко и навсегда. Не просто влюбилась, а полюбила. Он был тем самым мужчиной, которого она бессознательно искала всю жизнь: он был ее нежным, поэтичным Робертом, которого время и обстоятельства превратили в мужественного, уверенного в себе человека твердых принципов и страстной души. Воскресший из мертвых, горько оплакиваемый Роберт был рядом с ней. Невероятное сходство, которое она давно заметила, нашло свое объяснение. И ее влечение к нему перестало казаться каким-то сверхъестественным. Как и ее любовь к нему. Она всегда знала, что никогда не перестанет любить своего Роберта — Роберта Блейка. Так и произошло.

А его закаленное, покрытое шрамами тело, его суровое красивое лицо с поврежденным носом — разве они могли принадлежать ее Роберту? Ей хотелось плакать, вспоминая того мальчика и жестокую боль, которую они с отцом ему тогда причинили. Хотелось оплакать его вдребезги разбитые мечты. Однако мужчина, в которого он превратился, отнюдь не вызывал желания его оплакивать. И он был жив. Ее отец солгал ей. Роберт жив!

Она любит его. Однако сегодня ей снова придется попрощаться с ним. Вспомнив о разлуке, она безумно испугалась. Он, конечно, обнаружит свою ошибку и поймет, что они не враги. И он придет в ужас от ее 304 поведения. Ведь она умышленно обманывала его ради собственного удовольствия! Он рассердится. И постарается как можно скорее расстаться с ней — навсегда. Но даже если он будет готов простить ее и обменяется с ней рукопожатиями, они все-таки расстанутся. Потому что ей снова придется входить в образ маркизы, а ему предстоит участие в сражении, где он может погибнуть. Она споткнулась о камень на склоне и больно ударилась коленом. Он сразу же подбежал к ней и надежной рукой подхватил под локоть.

— Полно тебе, Роберт, — резко остановила она его вопросы и вырвала у него руку. — Не суетись.

Он молча наблюдал, как она потирает колено.

— Со мной ничего не случится, а вот ты выживешь ли? — предательски задрожавшим голосом спросила она.

— Я всегда выживаю, — ответил Блейк.

— Твое «всегда» включает и завтрашний день?

Он ничего не ответил, лишь задумчиво посмотрел на нее. И в следующее мгновение она оказалась в его объятиях, спрятав лицо у него на груди.

— Я терпеть не могу подобные ситуации. Почти все в своей жизни я могла контролировать. Кроме нескольких случаев: когда впервые покидала тебя и когда выходила замуж за своего мужа. Я могла контролировать то, что произошло в Лиссабоне в Саламанке. Но то, что происходит сейчас, я не могу контролировать. Мне тоже хочется участвовать в сражении. Я почувствовала бы себя лучше, если бы сражалась рядом с тобой, Роберт, я бы ничего не боялась. Клянусь, я бы хохотала от возбуждения. Терпеть не могу быть женщиной!

— Но я люблю тебя за то, что ты женщина, — сказал он, крепко прижимая ее к себе.

— А я ненавижу. Ненавижу женскую истерику, слезливость. Я ненавижу себя. Отпусти меня немедленно, — потребовала она, отталкиваясь от его груди и отбрасывая назад упавшие на лицо пряди волос. — Если бы ты не суетился вокруг меня словно ангел-хранитель всякий раз, когда я споткнусь или кашляну, Роберт, то я прекрасно со всем справилась бы сама. Будь добр, продолжай путь и позволь мне идти следом, только не обращай на меня внимания. Обещаю тебе добраться до места своими силами или погибнуть в неравной борьбе с трудностями. Иди!

Он пристально посмотрел ей в глаза, потом повернулся и пошел. Ах, если бы его глаза не были такими голубыми! Черт бы побрал его глаза! Она в сердцах пнула валявшийся на пути камень и, скорчив гримасу, принялась карабкаться по склону.

Даже если он простит ее и если не погибнет в бою, у них нет будущего. Они оставались теми, кем были, и ничто не изменилось с тех пор, как ему было семнадцать, а ей пятнадцать лет. Хотя он и сын маркиза Кейни, он как был, так и остался незаконнорожденным. И она осталась дочерью своего отца. Да вдобавок, овдовев, носила смехотворный титул маркизы, обладая огромным богатством со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Так что если даже он простит ее и не погибнет в бою, им придется столкнуться с безжалостной действительностью. Расставшись сегодня, они больше не встретятся, а если встретятся, то только как совершенно чужие люди.

— Ну что ж, — рассердилась она, — тебе совсем не обязательно идти так быстро для того лишь, чтобы доказать, что я слабее тебя и не могу за тобой угнаться. — Они взбирались по особенно крутому участку склона.

Он сразу же остановился и подождал, когда она догонит его.

— Жуана, — сказал он с веселыми искорками в глазах, — я еще никогда не слышал, чтобы ты так много жаловалась.

— Я и не жалуюсь, — заявила она, — просто у меня перехватило дыхание.

К ее удивлению, он взял в ладони ее лицо и нежно поцеловал в губы.

— Я знаю, что тебе трудно. Уверен, что тебе труднее, чем мне. Поверь, я искренне сожалею.

— Разве ты забыл, — спросила она, — что именно я устроила твое избиение в Саламанке и позаботилась о том, чтобы их было четверо против тебя одного? Разве ты забыл, что по моей милости тебя бросили в темницу и ежедневно подвергали избиениям?

— Нет. Но все было так давно. Ну как, у тебя восстановилось дыхание?

— Роберт, — сказала она, глядя ему прямо в глаза, — я намеренно обманывала тебя. Но без злого умысла. Понимаешь, когда мне бросают вызов, я не могу на него не ответить. Ничего не могу поделать с собой. И не могу удержаться, чтобы не поддразнить, особенно тех, кто мне нравится. Ты простишь меня, когда вспомнишь наш разговор?