Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

Тот, должно быть, не слышал шагов, потому что повернулся и с удивлением заметил Роджера. Впрочем, он сразу же его узнал и чуть устало улыбнулся, ожидая просьбы о частной консультации.

Однако Роджер трясущейся рукой ухватился его за плечо. Мужчина изумленно округлил глаза.

— Cognosco te, — очень тихо сказал Роджер.

Я тебя знаю.

* * *

— Кто вы? — Доктор Гектор Макьюэн взволнованно щурился от ветра. — Вы оба — кто вы такие?

— Думаю, вам виднее, — сказал Роджер. — Тот… тот свет от ваших ладоней…

— Вы видели.

Макьюэн не спрашивал, и в его глазах плеснулась тревога, заметная даже в сгущавшихся сумерках.

— Да, видел. Откуда вы… — Роджер замялся, стараясь поточнее сформулировать вопрос, но вариантов было не так уж много: — Из какого вы времени?

Макьюэн тревожно обернулся через плечо, но дверь хижины плотно закрыта, и из дыры в крыше сочится дымок. Заморосил дождь, зашуршав по вереску, росшему вдоль тропинки. Макьюэн вдруг взял Роджера за руку и потянул за собой.

— Идемте, — велел он. — Не стоит здесь стоять, вымокнем до костей, застудимся насмерть.

И впрямь застудятся: дождь все усиливался, и Роджер, выскочив без пальто и шляпы, уже изрядно продрог. Макьюэн торопливо зашагал сквозь темные заросли можжевельника к полуразрушенному дому, сулившему хоть какой-то приют. Крыша у хижины сгорела, причем недавно, здесь еще пахло гарью. Впрочем, один соломенный угол уцелел, и они съежились под ним, укрываясь от ветра и дождя.

— Тысяча восемьсот сорок первый год от Рождества Христова, — непринужденно произнес Макьюэн, стряхивая с пальто мокрые капли. И вопросительно взглянул на Роджера.

— Тысяча девятьсот восьмидесятый, — с колотящимся сердцем отозвался тот. Откашлялся и повторил год: от холодного воздуха горло сковало, и слова вырывались хриплым карканьем. Макьюэн подался ближе, присматриваясь.

— Что это? — спросил он внезапно. — Ваш голос… Он сломан.

— Да так, пуст… — начал Роджер, но целитель уже ощупывал ему шею, благо она была открыта.

Он зажмурился, не сопротивляясь.

Пальцы у Макьюэна оказались холодными; леденящими касаниями они скользили по горлу, очерчивая линию шрама, а потом, уже крепче, сжались на поврежденной гортани, перекрывая на миг воздух. Роджер закашлялся. Макьюэн удивленно округлил глаза.

— Еще, — велел он.

— Что, покашлять? — прокаркал Роджер.

— Да, да, — закивал Макьюэн, ослабляя хватку. Теперь он бережно обхватывал горло всей ладонью. — Покашляйте, потом выждите немного, и еще раз.

Роджер любезно исполнил его просьбу, хотя с каждым выдохом горло болезненно сжималось под рукой целителя. Наконец тот удовлетворенно кивнул.

— Знаете, что такое подъязычная кость?

— Полагаю, она где-то в горле. — Роджер откашлялся и потер шею, чувствуя, как царапает руку шрам. — А что?

Он не знал, обижаться ли на столь грубое нарушение личных границ. Кожу до сих пор покалывало там, где ее касался Макьюэн.

— Она находится здесь. — Целитель указал чуть ниже подбородка. — Будь она здесь… — он сместил палец на дюйм ниже, — вы, сэр, были бы уже мертвы. Косточка эта очень хрупкая. Ее легко сломать — что рукой, что веревкой.

Он отступил на шаг, с любопытством поглядывая на Роджера, но осторожность оказалась сильнее.

— Вы и ваш друг словно бы… от кого-то бежите?

— Нет.

Роджер вдруг ощутил невероятную усталость: сказался тяжелый день и бессонная ночь. Он беспомощно обернулся в поисках хоть какого-нибудь стула. Увы, пусто, лишь в углу лежит пара обугленных камней от стены, свалившихся с остатками крыши. Роджер сдвинул их вместе и сел, задрав колени.

— Я… — Он потрогал горло. — Это случилось давно и никак не связано с… с тем, что мы ищем моего сына. Ему всего девять.

— О господи! — ужаснулся Макьюэн. — Как же так…

Роджер вскинул руку.

— Сперва вы. — Он снова закашлялся. — Я расскажу все, что знаю, но сперва вы. Пожалуйста.

Тот поджал губы, но, подумав хорошенько, все-таки пожал плечами и с кряхтением сел рядом.

— Я был врачом, — заговорил он внезапно. — В Эдинбурге. Отправился в горы, чтобы пострелять с другом рябчиков. В ваше время, сто лет спустя, на них охотятся?

— Еще как. Слишком уж они вкусные, — насмешливо ответил Роджер. — Значит, вы попали сюда через Крэг-на-Дун?

— Да, я… — Тот вдруг оборвал себя на полуслове, осознав истинный смысл вопроса. — Господи Иисусе, вы хотите сказать, есть и другие такие же места?

— Да. — У Роджера на руках вздыбились волоски. — Я знаю как минимум о четырех. Наверняка есть еще. Сколько каменных кругов наберется в одной Британии?

— Даже не представляю…

Макьюэн явно был очень потрясен. Он встал и подошел к обгоревшему дверному проему. Лишь бы ему на голову не упал камень, не пришиб ненароком насмерть… по крайней мере, пока Роджер не выслушает его историю до конца.

Тот стоял долго, глядя на дождь, сыпавший серебристыми полосками, словно кошачья шерсть. Наконец встряхнулся и, приняв решение, зашагал обратно.

— Ладно, хранить секреты ни к чему. Надеюсь, вы тоже будете со мной откровенны.

Он не спрашивал, но Роджер все равно кивнул.

— Итак, рябчики. Мы забрели в болото под тем холмом. Вдруг из зарослей прямо у моих ног выскочила лиса. Одна из собак взбесилась и рванула за ней. Брюер… так звали моего приятеля — Джозеф Брюер — побежал за ней, но он сильно косолапит… косолапил, — уточнил Макьюэн с недовольной гримасой. Роджер чуть не улыбнулся: уж больно знакомым было это чувство. — Он носил особую обувь, поэтому ходить мог легко, но вот лазить по горам…

Макьюэн пожал плечами.

— Значит, за собакой побежали вы, и…

При мысли о камнях Роджера передернуло, и Макьюэна тоже.

— Именно.

— А что собака?.. — внезапно спросил Роджер.

Макьюэн заметно удивился и даже обиделся.

— Откуда мне знать? Куда-то пропала, а меня, представьте себе, тогда мало волновала ее участь.

Роджер развел руками в извиняющемся жесте.

— Просто интересно. Мы с женой пытаемся узнать о путешествиях как можно больше… ради детей.

Последние слова застряли в горле, срываясь на шепот, и Макьюэн сменил гнев на милость.

— Да, конечно. Вы говорили про сына?

Роджер кивнул и как мог рассказал про Кэмерона, письма и — после некоторых сомнений — об испанском золоте: надо же было хоть как-то объяснить мотивы похищения, а у него сложилось такое чувство, что Макьюэну можно доверять.

— Боже мой, — бормотал доктор, в ужасе качая головой. — Я поспрашиваю пациентов. Может, кто видел…

Он вдруг оборвал себя, словно бы чего-то испугавшись. Причем не похищения ребенка и не того факта, что он в своих приключениях не одинок…

Роджер замер, вспомнив синее свечение от пальцев Макьюэна и гримасу удивления на его лице.