Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I - М Фоменко

Как бы то ни было, это не важно.

Неведомые звери не заставят меня отступиться от моей горы.

Я показал вам все это просто как намек на то, что последует дальше. Известно ли вам, что у Ирвина во время восхождения был с собой фотоаппарат? Представляете себе, что может быть на этой пленке?

А если я скажу вам, что в жестяной шкатулке, доставшейся мне от отца, имелся и помятый «Кодак»? Думаю, это значительно увеличит стоимость всего пакета.

Заднюю крышку аппарата я не пытался открывать, но пленка, похоже на то, все еще внутри. Я уверен, что с помощью современных технологий фотографии можно спасти. Учитывая продолжение дневника Мэллори, остается только гадать, какие чудеса запечатлелись на пленке.

Вперед — перейдем к главной части нашей истории.

Мэллори и Ирвин начали восхождение в 8.40 утра на следующий день. Ночь они провели в лагере V, а 7-го июня дошли до лагеря VI. Здесь была сделана очередная запись в дневнике.

7 июня 1924 года

Я рад, что мы захватили кислород, и рад вдвойне, что со мной Ирвин: он умело обращается с проклятыми баллонами, с которыми я еще не научился справляться. Несмотря на мои прежние сомнения, кислород пока что очень помогает в восхождении. Мы вышли к лагерю с меньшими усилиями и гораздо быстрее, чем мне представлялось возможным. Оделл также убедился в преимуществах кислорода. Сейчас он должен был уже добраться до лагеря V; там он найдет множество новых камней, описание которых надолго его займет. Я отправил к нему двух носильщиков с запиской, где просил следить с утра за нашим восхождением.

Признаюсь откровенно, подгонять носильщиков не понадобилось, так торопились они уйти.

Ночью было страшно холодно, ветер свистел и всей своей мощью налетал на палатки — так что временами я боялся, что нас снесет с горы, как моряков смывают бушующие волны. Я очень плохо спал.

Около двух тридцати утра свист ветра упал до шепота.

И тогда я это услышал.

Могу сравнить этот звук лишь с воем волчьей стаи, который я как-то слышал в Канаде: тогда эти высокие, дикие завывания сопровождали выбор вожака. Но сейчас вой звучал так, словно исходил из горла одного-единственного животного, одаренного, правда, изумительным голосом. Никогда еще ни один итальянский тенор не исторгал такие неземные, прекрасные звуки. Будто какой-то бог пел нам песню в самом высоком месте планеты.

Я не стал бы описывать этот полет воображения, однако ночная мелодия потрясла меня до глубины души, и чувства, поднявшиеся во мне, были почти религиозными.

Носильщиков, напротив, пение только ужаснуло. Один из них продолжал кричать, пока другие его не успокоили. Он постоянно повторял все те же два слова.

Метох-кангми{39}.

Через несколько минут ветер поднялся снова и ярость его заглушила все остальное.

С немалым трудом я смог убедить одного из тигров рассказать о причине их страха. Легенда довольно характерна для отставших от цивилизации народов: демон мужского пола, что обитает высоко в горах и похищает зазевавшихся женщин и детей — создание хитрое и изобретательное, а главное, наделенное пугающей силой и свирепостью. Мне всегда казалось, что эти россказни предназначены удерживать детей и подростков вблизи домашнего очага, и я не намерен думать иначе по причине ночного пения, будь оно каким угодно музыкальным.

Кроме того, носильщики говорят, что гора принадлежит этому зверю. Такого я не могу допустить.

Гора моя.

Это последняя запись перед финальным штурмом. Все носильщики ушли в лагерь IV, на склоне остались лишь мы с Ирвином. Сэнди возится с кислородными баллонами, проверяя, готово ли снаряжение к предстоящим нам испытаниям. Я чувствую знакомое волнение.

Небеса чисты, и моя гора ждет меня.

Не знаю, насколько вы знакомы с подробностями этого штурма. Пока что все описанное более или менее общеизвестно — точнее, вы узнали даже больше, чем было известно до сих пор. Самое интересное впереди, но прежде я хотел бы обратить ваше внимание на запись, которую я нашел в старых отчетах об экспедиции, так как она проливает свет на другую часть нашей истории.

Это дневниковая запись Оделла, геолога, о котором выше упоминал Мэллори. Он в самом деле добрался до лагеря V, где оказался 7-го июня. Здесь он встретил спускавшихся с горы носильщиков Мэллори и Ирвина; те передали ему следующую записку от Мэллори:

Дорогой Ноэль,

вероятно, мы выйдем завтра (8-го) пораньше, чтобы воспользоваться ясной погодой. Часов с восьми утра Вы сможете отслеживать наше продвижение: мы будем пересекать скалистую полосу под вершинной пирамидой либо взбираться на гребень.

Искренне Ваш,

Д. Мэллори

Вечером 8-го июня Оделл сделал запись в своем дневнике.

Полевой журнал Ноэля Оделла, 8 июня 1924 года

Опасаюсь худшего.

Утром я начал восхождение с целью продолжить геологические исследования. Ветер и туман, окутывавший гору, мешали мне разглядеть гребень, где должны были продвигаться Мэллори и Ирвин. Я дошел до двадцати шести тысяч футов и пересек небольшое обнажение, где задержался, чтобы изучить превосходную гранитную интрузию.

В 12.50, как только мой восторг, связанный с находкой первых неоспоримых окаменелостей на Эвересте, немного поутих, вокруг внезапно прояснилось, и я увидел весь гребень и сам пик вершины. Мои глаза приковала к себе крошечная черная точка, чей силуэт вырисовывался на маленьком снежном пятачке под скальным уступом гребня. Черная точка зашевелилась. Показалась вторая черная точка и пересекла пятачок, присоединившись к первой. Тогда первая направилась к большому уступу и вскоре очутилась на нем; за ней последовала вторая. Затем поразительное видение исчезло, снова скрытое облаками.

Я сильно обеспокоен: Мэллори и Ирвин, судя по всему, на пять часов отстают от графика и вряд ли сумеют сегодня добраться до вершины. Вижу также, что близится непогода. Я решил переместиться в лагерь VI, так как им могла понадобиться моя помощь.

В 1–45 дня я с двумя носильщиками достиг гребня, и стихия сразу же с яростью набросилась на нас. Укрыться было практически негде — с первого же взгляда стало ясно, что в лагере царит беспорядок. Кругом были разбросаны пайки и спальные мешки, точно их расшвыривал кто-то в припадке бешеной злобы. Мне показалось, что я вижу в снегу свежие следы, но в этот момент шквал обрушился прямо на гору, швыряя мне в глаза колючий снег, и мы вынуждены были спрятаться в единственной оставшейся стоять палатке.