Эльфийская месть - Элейн Каннингем

– Оставайтесь здесь! – крикнула Эрилин и побежала догонять взволнованную чем-то эльфийку.

Очень скоро она поняла причину ужаса Феррет. Там, где некогда было селение эльфов, чернел ровный выжженный круг голой земли. Арфистка сразу поняла, что здесь не обошлось без магии. Огонь уничтожил все. Землю покрывал слой серого пепла, а поверх валялись обгоревшие ветки деревьев и обломки хижин. По краям еще тлели угольки. Эрилин знала, что их невозможно потушить, пока пламя не поглотит все, что находится в границах круга. То тут, то там над землей поднимались струйки дыма; колдовской огонь продолжал свою беспощадную работу.

Высокая Роща прекратила свое существование.

Глава 20

Несколько мучительных мгновений девушки молча взирали на руины эльфийской деревни.

– Они не погибли, – помертвевшим голосом произнесла Феррет. – Каким-то образом большинству моих родных удалось скрыться. И они все еще где-то поблизости.

Эрилин не надо было спрашивать, как она об этом узнала. В моменты опасности даже те эльфы, которые не связаны волшебными узами, ощущали то, что не могли воспринять ни глаза, ни уши.

Эльфийка поднесла руки ко рту и испустила пронзительный печальный крик, раскатившийся по оскверненному лесу.

На поляне появились выжившие обитатели Высокой Рощи, но глаза их были затянуты пеленой горя, а движения скованны, словно руки и ноги онемели от горя.

Феррет подбежала к брату и упала в его объятия. Ротомир прижал к груди сестру, но его взгляд поверх головы Феррет искал Эрилин.

– Как это могло случиться? Как люди узнали дорогу к Высокой Роще? – сурово спросил он.

Ответ пришел быстро и болезненно, словно удар кинжала.

– Скорее всего, с ними был жрец, – сказала она. – Некоторые священники умеют вопрошать души погибших. Соколиное Крыло умерла неподалеку от крепости; мы не могли взять с собой ее тело. Теперь им известно все, что она знала.

Эльфы оцепенели от ужаса. То, о чем она говорила, было для них кощунством. Ни один эльф по своей воле не станет тревожить покой тех, кто ушел из этой жизни.

– Ты навлекла эту скверну на Соколиное Крыло, ты навлекла на нас все беды, – негромко сказала одна из эльфиек.

– Ты заставила Соколиное Крыло и других эльфов покинуть лес, – добавил еще кто-то. – Если бы не ты, ничего бы не случилось.

Эльфы зловеще перешептывались. Эрилин не могла их винить. Лесной народ пережил ужасные потрясения, и перед лицом смерти эльфы, как и люди, искали виновных. Лунная эльфийка была чужой, следовательно, на нее в первую очередь падали подозрения. На мгновение Эрилин испугалась, как эльфы прореагируют, увидев Джилла и Тинкерсдама.

– Мы следовали твоим указаниям; мы прислушивались к твоим словам, – торжественно произнес старейшина. – Но в результате мы погибли. Ты должна покинуть лес и никогда не возвращаться.

– Ты отпускаешь ее? – взволнованно воскликнул молодой эльф. – А что помешает ей вернуться и привести к нам людей? Она не должна уходить. Она не должна жить. Пришло время защитить наш клан!

– Да, это время пришло, – раздался звучный голос. – Настал момент, когда все дети Тефирского леса должны объединиться и сражаться. Вы не тронете Эрилин Лунный Клинок.

Эльфы повернулись на голос. На краю выжженного круга стоял Ганамед, и его серебристо-серый мех почти сливался с взметнувшимся в воздух пеплом. И снова появление неуловимого литари показалось эльфам настоящим чудом.

На глазах у обитателей Высокой Рощи литари поднял массивную голову, и над поляной раздался долгий раскатистый вой. Затем он подошел и остановился рядом с Эрилин. Волчий облик задрожал и растворился, и Ганамед предстал перед всеми в обличье эльфа.

Из каждой груди, словно по команде, вырвался вздох изумления и восхищения. Никто из эльфов никогда не видел литари в облике эльфа. А Ганамед, высокий и величественный, встал рядом с Эрилин. Одну руку он положил на ее плечо, словно обещая покровительство, а другой поднял эльфийский лук. Его серебристые волосы были стянуты на затылке, и треугольное лицо покрывала боевая раскраска, нанесенная по обычаям лесных эльфов.

За одним чудом последовало другое. На призыв одного литари из чащи бесшумно появилась дюжина огромных серебристых волков, и все они встали полукругом позади лунной эльфийки и ее защитника. Эти Серебряные Тени не стали превращаться в эльфов, но взгляд их голубых глаз был достаточно красноречив: никто не может безнаказанно тронуть Эрилин, иначе ему придется иметь дело со всеми литари.

– Я пришел из краев, где обитали Сулдаски, – заговорил Ганамед, нарушив напряженное молчание. – Их поселение тоже уничтожено, но самим эльфам повезло меньше, чем вам. Те, кто еще жив, заперты на краю разоренного леса в тесных клетках, как пленники. Кроме того, недалеко от берега реки разбит лагерь людей. – Ганамед повернулся к Эрилин: – Тебе лучше, чем кому-либо из нас, известны повадки людей. Веди нас и мы уничтожим их.

– Эльманесси хватает собственных проблем, – сердито возразил Ротомир. – Не ждите, что мы отправимся на помощь Сулдаскам!

Ганамед пристально посмотрел в лицо старейшины. Спустя несколько мгновений Ротомир пристыжено опустил взгляд. Если уж литари решились покинуть лес и помочь Сулдаскам, неужели Эльманесси останутся в стороне?

– Есть и еще кое-что, – продолжил литари. – Люди вырубили древние деревья и сожгли много леса. Это угрожает всем его обитателям. Давным-давно наши племена уже объединялись, чтобы остановить зло. Теперь мы снова должны это сделать.

У Феррет возбужденно загорелись глаза, и она вышла в центр выжженного круга.

– И мы сделаем это! Самые старшие воины нашего клана помнят битвы, о которых говорит литари. Должны они помнить и Соору Теа, которая привела наш народ к победе! Сегодня легенда оживет. Идите со мной и взгляните на ожившую легенду!

В глазах эльфов зажглась надежда. Но Эрилин не забыла о том, что многие из них до сих пор видят в ней врага. Они не скоро забудут о своих разрушенных домах. Не скоро смогут смириться и с присутствием в их рядах дворфа и человека. Арфистка дернула Ганамеда за руку, кивнула на остальных литари, давая понять, что они должны следовать за ней, и направилась к тому месту, где остались Джилл и Тинкерсдам.

Алхимик сидел на упавшем стволе, опустив голову, и на его лице застыло несчастное выражение. Если перед ним не было интересной цели и не надо ничего разрушать, Тинкерсдам чувствовал себя не в своей тарелке. Джилл сидел рядом с ним и осторожно прихлебывал из фляги летний мед, выпрошенный у Феррет. Кендела вообще не было видно. Дворф и человек, заслышав приближение Эрилин, подняли головы. И оба замерли при виде огромных волков, шедших за ней по пятам.