В ее постели - Дебора Макгилливрей

– Ведьма, – сказал он сквозь стиснутые зубы.

– Да, я ведьма.

– С веснушками, – добавил он с усмешкой, зная, что это ужасно разозлит ее.

– О-о-о… сэр Тугодум! – Она зыркнула на него, а потом расплакалась.

Деймиан улыбнулся:

– Глупая… веснушчатая… женщина… я…

Все вокруг поплыло, и он закрыл глаза, не имея больше сил бороться, повалился на подушки, часто и прерывисто дыша.

– Эйтин…

– Да. – Она всхлипнула, спрятав лицо у него на груди.

– Я помню.

Она медленно села, ореховые глаза с тревогой уставились на него.

– Что помните, милорд?

– Все.

Длинные ресницы невинно захлопали.

– Что все, милорд?

– Хватит прикидываться, девочка. Я все вспомнил. Ты отправила своих балбесов братьев напоить меня чем-то, что состряпала эта старая ведьма… – Он поморщился, когда Уна не слишком нежно приложила новый компресс к его плечу. – Потом ты приковала меня к своей кровати.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – последовал ответ маленькой лгуньи.

Братья, стоявшие у стены, неловко заерзали. Дьюард и Льюис бросили многозначительный взгляд на Хью.

– Сестра, – сказал тот, – мы пойдем в, большой зал. Наверное, уже пора ужинать.

– Бегите, трусы. – Деймиан засмеялся в их удаляющиеся спины. – Потому-то ты и говорила, что я взял твою девственность, когда я спросил тебя…

– Бедняга, от лихорадки у него помутились мозги, – сказала Эйтин Уне.

– Ах, моя маленькая лгунья. Эйтин, тебе в самом деле стоит прекратить врать. У тебя это плохо получается. – Он протянул руку и поймал ее подбородок, вынуждая посмотреть в глаза. – Больше никакой лжи между нами. Ты захватила меня, использовала, чтобы забеременеть, надеясь убедить Эдуарда, что носишь наследника Лайонглена?

Эйтин закрыла глаза и тяжело сглотнула. В конце концов, кивнула.

– Я знаю, что ты возненавидишь меня за это. Но можешь ненавидеть меня сколько хочешь, лишь бы ты только жил.

– Почему я должен ненавидеть тебя за это?

– Потому что… – Эйтин осеклась, прежде чем заговорить об Энии. Взгляд ее устремился к Моффету, шевелящему кочергой горящие угли. Эйтин вспомнила, что Деймиан не хочет, чтобы его сын знал об обстоятельствах своего рождения.

– Это не одно и то же, девочка. Она поступила так ради корысти. Ты же делала это, чтобы защитить людей, которых любишь. Кроме того, это ведь было предопределено, а? Я направлялся в Лайонглен. Я бы заявил на тебя права. Эдуард уже велел мне либо взять тебя в жены, либо упрятать в монастырь. Не думаю, чтобы ты позволила мне упрятать тебя в монастырь. Думаю, ты бы одурманила меня, приковала к своей кровати и спала бы со мной до тех пор, пока я не сделал бы тебе ребенка.

Она пожала плечами.

– Звучит вполне разумно.

– Я люблю тебя, девочка.

Ее лицо обратилось в камень.

– Ты просишь меня не лгать, Деймиан Сент-Джайлз. И я тоже прошу тебя не лгать мне. Я заглядывала в твое сердце в первую… ночь. И я видела там правду.

– Ах вот почему ты думаешь…

– Я знаю…

– Ты видела то, что я считал правдой. Когда я приехал в Гленроа, то увидел лицо из своих снов. Шеллон говорил мне, что я ошибаюсь. Он сказал, что я должен искать ответы в другом месте, что не лицо Тамлин являлось ко мне в снах. Когда я приехал в Лайонглен и увидел тебя, то сразу понял, что это была ты.

Ее подбородок задрожал.

– Почему ты так уверен?

Он протянул руку и постучал по ее носу семь раз.

– Потому, черт побери, что у женщины в моих снах было семь пятнышек на носу.

– Мои веснушки? – Она просияла. – Что ж, в таком случае, сэр Тугодум, прекратите эту чепуху с умиранием. Я отказываюсь иметь труп в качестве мужа.

– Да, Эйтин.

Эпилог

– Милорд, принцесса! – Эйнар ворвался в спальню, запыхавшийся и взволнованный. – Только что прибыла весть из Гленроа. Леди Тамлин родила двух детишек – девочку по имени Паган и сына, названного Кристианом.

– Спасибо, Эйнар, – отозвался Деймиан, проходя через комнату, чтобы сесть на кровать рядом с Эйтин, когда дверь снова закрылась.

Она прижимала к груди черноволосого младенца, который непокорно размахивал в воздухе своим крошечным кулачком.

– Ну и тьфу на нее. Опять безупречная Тамлин доказала, что может делать все лучше меня.

Громко расхохотавшись, Деймиан улыбнулся жене и ребенку. Он наклонился к женщине, которая стала смыслом его жизни, и коснулся легким поцелуем ее щеки.

– Если вы хотите близнецов, миледи, значит, в следующий раз мне придется потрудиться усерднее, орудуя мечом во славу Англии.

– В следующий раз? Если ты думаешь, что я собираюсь пройти через эту канитель еще раз, то ты глуп как пробка, сэр Тугодум. Если бы хоть один мужчина хоть раз родил, вы бы были осмотрительнее со своими могущественными мечами. – Подтянув колени, она положила бесценное дитя так, чтобы малыш лежал, прислонившись спинкой к ее ногам, позволяя ей любоваться ангельским личиком, увенчанным черными кудряшками. – Что ж, пусть у Шеллона сын и дочь, но никто из них не может быть таким совершенством, как мой Дариан.

Послышался стук в дверь, и когда она приоткрылась, в образовавшуюся щель заглянул Моффет.

– Отец? – Моффет, казалось, не решался войти.

– Входи, поздоровайся со своим новым братом. – Деймиан улыбнулся, гордясь обоими сыновьями.

Моффет неуверенно приблизился к кровати.

– Он такой маленький.

– Маленький? Ты сначала роди этого крепыша, а потом посмотрим, захочешь ли ты назвать его маленьким. – Эйтин самодовольно улыбнулась. – Бьюсь об заклад, дети Тамлин не такие большие, как Дариан.

Деймиан усмехнулся:

– Да, он выше и красивее.

– Точно как его отец.

Моффет широко улыбнулся:

– Не хотелось бы говорить тебе это, отец, но я не думаю, что ты красивее, чем лорд Шеллон. Милорд – самый красивый из всех рыцарей христианства.

Эйтин усмехнулась, когда малыш с поразительной силой схватил ее за палец.

– И могу поспорить, ты считаешь леди Тамлин самой прекрасной из всех женщин христианского мира.

– Да, она прекрасна, но не так прекрасна, как вы, леди Эйтин. Мой отец женился на самой красивой леди, которую мне когда-либо доводилось видеть. Я лишь надеюсь, что когда-нибудь женюсь на девушке, хотя бы вполовину такой прекрасной, как вы.

– Без семи проклятых веснушек на носу, – добавила она.

Моффет казался озадаченным.

– У вас есть веснушки, леди Эйтин?

– О, я обожаю твоего первенца, Деймиан.

– А я обожаю обоих своих сыновей – и жену. – Деймиан поцеловал ее в лоб, а затем обнял старшего сына. – Моффет, если когда-нибудь в ночь Белтейна кто-то предложит тебе снадобье, которое исполнит все твои самые сокровенные желания, верь не задумываясь.