Когда поёт Флейта Любви (СИ) - Анна Кривенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
София вышла на окраину города и стремительно поспешила в сторону небольшого леска. Когда девушка исчезла за деревьями, Хота предусмотрительно слез с коня. Привязав его к кустам, он отправился пешком, собираясь остаться незамеченным.
С его навыками индейского охотника, ему не составило труда подобраться к девушкам совершенно незамеченным, хотя все деревья были весьма тонкоствольными низкорослыми.
София присела на поваленный ствол дерева и начала горько рыдать. Хота удивился. Он призадумался и тут же вспомнил слова того неприятного незнакомца, на смысл которых он тогда не обратил внимание: «когда ты станешь мой женой…» И София тут же подтвердила его догадки, громко и горестно воскликнув:
— Что же мне делать?.. Боже! Я не хочу такой жизни! Я не могу стать его женой, не могу!!!
И начала рыдать так отчаянно, что Хоте стало сильно не по себе. Итак, ее отдают замуж! Вспомнив противное хитрое лицо того мужчины, Хота немного скривился и пробормотал:
— Нашли же, за кого замуж выдавать! Он же похож на жабу! Что за недостойные родственники!..
Еще какое-то время София громко всхлипывала, а потом притихла. Посмотрев тоскливым взглядом в сторону горизонта, она вдруг снова заплакала и с горечью крикнула:
— Хота! Хота! Спаси меня!!! Хота забери меня!!! Хота, где ты??? Я скучаю по тебе…
Хота едва не повалился на землю от неожиданности и чуть не зацепил сухую ветку рукой. Он замер, изумленно уставившись в измученное заплаканное лицо Софии. В первое мгновение ему показалось, что она знала о его присутствии здесь, но потом понял, что это невозможно. Значит… она помнит его!
«Хота, Хота! Забери меня!.. Я скучаю по тебе!» — ее слова снова и снова звучали в разуме, заставляя отчего-то безумно волноваться. В ее голосе было столько боли! Он вспомнил ее трепетное признание в день их прощания, и сильно удивился. Тогда он не воспринял ее слова всерьез. Он считал, что ее чувства к нему — всего лишь глупый каприз маленькой избалованной бледнолицей девчонки, который должен был очень быстро раствориться в небытии. Но сейчас он должен был признать, что ее привязанность к нему не исчезла даже через столько лет. Неужели он ей действительно нравится? Но как такое возможно? Ведь тогда он был полноценным индейцем, а она — дочерью богатых белых господ… Это было крайне странно!
Видя ее мучительные терзания, Хота почувствовал укор совести. Он не помнил о ней. Она ему была неинтересна. А она помнит о нем до сих пор и… скучает? Он взглянул в ее милое лицо и почувствовал, что его ожесточенное сердце смягчается. НО! Она должна выйти замуж, а что же может с этим сделать он? Не похищать же! Хота почувствовал себя в большом тупике, а София резко сорвалась с места и стремительно побежала обратно в город. Он долго смотрел ей вслед, чувствуя, что в душе усиливается чувство вины. Он понимал, что ничем не может ей помочь. Ему стало так печально, что он почти не спал в ту ночь, а долго смотрел на звездное небо, размышляя о своей странной жизни. И о ее жизни. Об их жизнях. Но выхода он не находил.
Утро встретило его прохладой и подавленным настроением. Он поспешил в город, решив сегодня посетить еще несколько баров, а потом отправиться на поиски Флоранс Фуатье. Но едва он въехал на одну из улиц города, как послышались звуки выстрелов. Спешившись, Хота отвел своего скакуна в сторону и осторожно пешком прошел пару улиц. Недалеко от вчерашней таверны завязалась жесткая перестрелка. Хота видел, что несколько ковбоев спрятались за углами домов и, целясь в кого-то, стреляли из своих укрытий. Оценив обстановку, Хота расслабился. Это была обычная ковбойская потасовка. Опасная, конечно же, но вполне привычная для этих мест. Хота решил удалиться. Вдруг один из мужчин выскочил из своего укрытия, сделал несколько метких выстрелов, тут же бросился на землю и перекатился по ней так, чтобы его не достал ответный огонь. Его пули поразили двух противников, которые с криками повалились на землю. Лицо этого ловкача заставило Хоту вздрогнуть и замереть: это был ОН — тот самый убийца, которого он так долго искал! Всё внутри у Хоты взволновалось и закипело, но он сдержал свой горячий порыв. Голова воина должна быть трезвой и холодной, иначе ему не победить.
Хота стал внимательно наблюдать за происходящим, и вскоре последний противник убийцы был застрелен, после чего четыре бравых ковбоя с ухмылками и торжествующим свистом вышли из своих укрытий.
— Старик Джо! — крикнул один из них ловкому убийце. — Ты, как всегда, на высоте!
Джо громко засмеялся и ласково погладил свой револьвер.
— Мой дружок тоже не подвел, — самодовольно проговорил он, а потом добавил:
— Ладно, уходим, пока здесь не появился шериф!
После этого ковбои стремительно вскочили на своих лошадей, которые были привязаны возле бара, и галопом умчались прочь. Хота тут же поспешил за ними, стараясь вести своего скакуна немного небрежно и непринужденно, чтобы не создать впечатление погони за ними.
Ковбои быстро покинули город и повернули в сторону ближайших холмов. Хоте пришлось следовать за ними на приличном расстоянии, чтобы они не обнаружили слежку. К счастью, его воинские навыки были настолько на высоте, что ему не составило труда остаться незамеченным.
Ковбои скрылись за высоким холмом. Хота последовал за ними и увидел, что внизу открылась долина, сплошь усеянная камнями и почти не имеющая растительности. В самом низу холма лежало несколько валунов, и всадники скрылись в их тени. Хота понял, что там, возможно, находится какое-то скрытое убежище. Ему пришлось оставить своего коня и последовать за ними пешком.
Ковбои были довольно беспечны: видимо, им уже давно никто не мог дать настоящий отпор. Они не выставили часового, а просто, привязав лошадей к кустам, зашли в некое подобие ниши в скалах, где было прохладно, но довольно светло. Хота осторожно наблюдал за ними, хотя и не мог разглядеть всей картины в целом.
— Старина Джо! — выкрикнул один из них с очень довольным видом. — После сегодняшнего дня этот Аллан Паркер уже точно не потребует вернуть ему карточный долг…
И громко рассмеялся, радуясь гибели своего противника.
Джо, заросший и неопрятный на вид мужчина лет сорока, лишь ухмыльнулся, но потом снова стал угрюмым.
— Но меня по-прежнему беспокоит шериф с его требованиями. Он, конечно, не решается арестовывать
