Две женщины - Мартина Коул

Сьюзен молчала целую минуту. Наконец она заговорила:

– Но я не защищалась. Вы что, забыли об этом? После того как он в последний раз избил меня, прошло пять дней. Он был пьян до беспамятства. Пьян как свинья. Но я кое-что скажу вам, Колин, вы можете записать это в своей маленькой книжечке. Когда я опустила молоток на его черепушку, я испытала такое блаженство, которого не испытывала никогда в жизни. Да, я загремела в тюрьму, но, по крайней мере, я избавила своих детей от этого скота. И я не испытываю ни малейшего сожаления о том, что сделала, наоборот, я безумно рада, что пошла на это. Более того, я повторила бы это снова, будь у меня такой шанс. В отличие от Барри я плачу за содеянное. Хотя в конечном счете он тоже заплатил… – Она злобно ухмыльнулась. – О да, он заплатил сполна. Я побеспокоилась об этом, черт подери!

Колин был шокирован ее словами, хотя в глубине души понимал, что она отчасти права. Записи в медицинской карте доказывали, что терпение человека не безгранично и в один прекрасный день оно достигает своего предела.

Но миссис Далстон сама заперла себя в тюрьме и выбросила ключ от камеры.

– Как дела у моих детей? – спросила она Колина.

– Хорошо. Я уже сказал, что их привезут к вам на этой неделе. У них все превосходно. Они здоровы. Рози – это ведь самая маленькая, да? – живет у своих приемных родителей, которые души в ней не чают. У вас есть кто-нибудь на примете, кто мог бы забрать остальных детей?

– Я бы хотела, чтобы их отдали моей подруге Дорин. Она согласна.

Колин кашлянул:

– Боюсь, социальные работники не позволят ей забрать к себе детей…

Сьюзен недобро усмехнулась.

– Может быть, она и шлюха, на которой негде пробы ставить, и все пятеро ее детей от разных отцов, но скажу вам, приятель: она потрясающая мать и потрясающий человек. А ведь это главное, разве нет? Короче, что будет с моими детьми?

Колин не знал ответа на ее вопрос. Встреча с социальным работником, который курировал дела детей, была назначена только на конец недели.

– Я смогу ответить на ваш вопрос только после встречи с мисс Бичэм, социальным работником.

Сьюзен кивнула и прикурила вторую сигарету.

– Ну а что вы планируете делать потом?

Джексон пожал плечами:

– Похоже, я не очень-то много могу сделать.

– Лично я собираюсь тихо и мирно отсидеть свой срок. Я одного не понимаю, почему вы не оставите меня в покое. Мне больше нечего добавить к тому, что я уже сказала.

– Честно говоря, мне тоже. Тем не менее, Сьюзен, подумайте о своих детях, о том, каково им расти без матери. Они так сильно любят вас, и как мать вы не заслуживаете ничего, кроме восхищения. Как вам удалось добиться этого?

– Вы еще не встречались с моей мамочкой? Старая карга! Она продала меня газетам и сколотила на этом целое состояние. – Сьюзен пожала плечами. – Впрочем, другого я от нее и не ожидала. Что касается вашего вопроса, то я просто делала все, как когда-то мамочка, только с точностью до наоборот.

Она встала, показывая тем самым, что разговор закончен.

– Только посмотри, она и вправду возомнила о себе невесть что!

Сьюзен ничего не ответила. Она смотрела на Мэтти: она проводила в комнате отдыха консультацию, что было откровением для Сьюзен. В это время Райанна принимала деньги или другие подношения от женщин, которые пришли посоветоваться с осужденной за убийство.

После этих консультаций лица женщин озарялись надеждой, Сьюзен видела, как после разговора с Мэтти они воспаряли духом, и решила для себя, что если Мэтти кому-то помогает своими советами, то и флаг ей в руки. Сьюзен внимательно слушала и находила большинство советов не лишенными здравого смысла. Наконец Мэтти с Райанной начали собирать полученные дары. Потом Райанна отсчитает и отдаст Мэтти ее часть, и та, которая не курила ничего, кроме косячка под настроение, продаст все другим женщинам. Также Райанна принимала ставки на пари и обеспечивала спорщикам «крышу».

Сьюзен чувствовала, что Райанна пристально следит за ней: не захочет ли Сьюзен занять ее место. Но у Сьюзен и в мыслях этого не было. Как-нибудь нужно будет поговорить с Райанной и расставить все точки над «i». А пока нужно быть начеку, готовой постоять за себя, ведь эта здоровенная чернокожая мегера в любой момент может наброситься с кулаками.

Венди подошла к кофеварке и налила Розель и себе кофе. Розель наблюдала за девушкой, которая светилась от счастья, предвкушая скорую встречу с матерью. За последние два года Венди сильно изменилась.

В ту ночь после убийства, когда Розель взяла Венди к себе, девочка находилась в чудовищном состоянии. Розель представилась ей подругой матери и сказала, что Сьюзен попросила забрать на время Венди к себе. О причине убийства Барри Розель без труда догадалась, хотя никто и не посвящал ее в подробности. Венди была для Барри родная плоть и кровь, а он надругался над ней, как не глумятся и над портовыми шлюхами. Розель поняла это по походке девочки, по синякам, покрывавшим все тело, и по кровотечению, которое не могли остановить целую неделю.

Она понимала нежелание Сьюзен рассказывать, что произошло той ночью и что происходило на протяжении всей ее супружеской жизни. Она защищала свою дочь и себя. Зачем людям знать, что ее муж, у которого обнаружили венерическое заболевание, изнасиловал собственную дочь? Девочка будет вынуждена жить с этим, а она ничем не заслужила такой участи.

Розель взяла кофе и улыбнулась. Венди улыбнулась в ответ. Они никогда не обсуждали события той ночи. Ее дом стал для девочки укрытием от тех, кто смотрел на нее как на дочь женщины, хладнокровно убившей своего мужа. Убийцы, которая ни на секунду не задумалась о судьбе четверых детей, лишая их своим поступком как отца, так и матери. В газетных сообщениях Сьюзен изобразили безнравственной особой, вовсю веселившейся на незаконные заработки своего мужа.

Барри же представал перед читателями в образе обаятельного мошенника, настоящего лондонца, который здорово подсел на наркотики и алкоголь и вследствие этого не мог отвечать за свои действия. Как обычно, мужчине прощалось все только потому, что он мужчина. Мужчины могли быть жестокими, такими их создала природа. Ведь именно они развязывали войны. Но если жестокость проявляла представительница слабого пола, это расценивалось как нечто из ряда вон выходящее. Сьюзен стала в глазах общества злодейкой, поскольку открыто заявила на суде, что не задумываясь убила бы своего мужа снова, если бы ситуация повторилась.

Венди разрезала вишневый пирог и протянула тарелку Розель.

– Ты поедешь с нами проведать маму, это ведь теперь недалеко? – спросила девушка. Розель покачала головой: