Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Разная литература » Прочее » Memoria - Нина Гаген-Торн

Memoria - Нина Гаген-Торн

Читать онлайн Memoria - Нина Гаген-Торн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Перейти на страницу:

Хотелось бы сохранить ясной голову до тех пор, пока вырастет следующее поколение, поколение внуков, так как, быть может, с ними можно будет о многом говорить и они начнут кое-что разыскивать, в чем им мог бы даже помочь опыт прошлой культуры. Вот тут бы и оказалась полезной сохранившаяся ясной голова.

5 февраля 1954 г.

...Но все чаще встает вопрос—да сохраним ли голову-то? И стоит ли она того, моя голова, чтобы ее сохранять? Голова неудачника... А ведь я продолжаю считать, что человек сам делает свою судьбу. Я сделать свою — не сумела. И вот подошла старость. И коротать мне ее, никому не нужной и заброшенной, коротать, мучась чужим куском хлеба (по чувству долга Галей данным). Ради чего? А в Енисее — манит и блестит под солнцем незамерзшая черная полынья. Не проще ли и не достойнее ли — нырнуть и покончить все? Самое разумное при этом было бы написать предсмертное письмо Маленкову и в Верховный Совет, что затравили, пусть подумают о тех, кто еще жив. Ведь когда человек подтверждает свои слова смертью — это производит какое-то впечатление. Может быть, это и будет то полезное, что я оставлю в жизни?

Марина Цветаева, Марина Цветаева... Она повесилась не выдержав. Нет, я — предпочту Енисей. Холод охватит всю сразу, мгновение ужаса и — конец...

И еще подобное настроение той же зимы:

Нет, я не знаю пока

Нужных звуков и слов...

Перед глазами — река

В белом покрове снегов.

Льдины неслись, шипя, —

Застывало от берегов...

Разве ты понял себя?

Знаешь — к чему готов?

Куда ты пришел и чем стал,

Жизни чертя края?

В белых снегах — провал —

Черная полынья.

Но конца не было. Воля и жизнелюбие сделали свое. Добилась. Еще весной 1954 года, до массового возвращения политических, вернулась ко мне в Москву, а затем и в свой родной Ленинград. Восстановилась в своем родном Институте этнографии. Получила полную реабилитацию. Взяла к себе мать. Долго и очень трудно возвращалась к жизни «по эту сторону». Но это — особая тема. Немного об этом в приводимых ниже письмах.

Те же, о ком шла речь в этих записках, Хасэгава Хидео и Золтан Риво — вернулись к себе на родину. Хасэгава канул в неизвестность, а от Золтана Риво было одно или два письма и свадебная фотография: на ковровой дорожке, видимо, мэрии жених во фраке и невеста с длиннейшей, до полу, фатой.

На обороте подписи: Золтан Риво, Гедвиг Риво.

Дома

Из писем Н. И. Гаген-Торн (по возвращении из ссылки) Т.М.Шатерниковой (в темниковские лагеря)

Ленинград, 20 марта 1955 г.

Дорогая моя Танюша, вот уже две недели, как я в Ленинграде. Я тебе писала перед отъездом и просила писать мне на главный почтамт до востребования. Завтра пойду туда и узнаю, нет ли писем от тебя и от Коли. Сегодня же, пользуясь тем, что сегодня воскресенье и утро свободно, сажусь, наконец, за письмо к тебе. Дела мои все еще не совсем устроились: надеюсь, что мне вернут мою жилплощадь, но это будет не очень скоро, не рассчитываю раньше, чем к 56-му году, пока же придется снимать комнату, что достаточно дорого. Снимать буду тогда, когда оперюсь настолько, чтобы иметь возможность перевести к себе маму, она очень мечтает об этом, трудно ей, бедной, на восьмом десятке жить в одной комнатенке в 12 м с Галей, Яшей, малышом и домработницей. Как сложится лето у нас у всех — еще не знаю. Где-то надо старых и малых устраивать, но где — под Москвой, под опекой Гали, или под Ленинградом, — еще не определилось. Нелегко начинать выковывать жизнь сначала. Но силы прибывают в возлюб-леннейшем из городов. Как он великолепен! Москва тревожит нервы шумом, грохотом, муравейником и великим несоответствием, доведенным до апофеоза: высятся в небо гиганты, светя красными звездами по ночам, а рядом — притулилась и ушла в землю какая-нибудь старенькая полуразрушенная халупа. Величественно вздымаются мосты, а под ними течет — так себе речечка. И хотя уверяют, что она стала в два раза шире и глубже, на мой, привыкший к величию Енисея взгляд, тут и смотреть-то не на что — лужица. А Нева, оказывается, не посрамит себя даже после Енисея. Влюбленная в Енисей поздней и последней любовью, я, конечно, не могу восхищаться ею, как раньше, но она — полна могучего достоинства и простора в своих, великолепно оформленных берегах. Новые, яркие нити крупных жемчужин — матово круглых и сияющих фонарей — окаймляют ее вечерами. А днем — разворачиваются перламутровые пересветы солнца на дворцах и Исаакии. От каждого здания веет обдуманной простотой завершенности мысли. Никакой суеты, никаких фикфоков, все просто, прочно и строго. Прямые, ровные линии, бесконечные дали перспектив изредка смягчаются силуэтами деревьев и расширяются в гладь Невы и каналов. И от завершенности, от гармонии города мысль начинает работать с привычной, восстанавливающейся сквозь десятилетия четкостью. Рука уверенно берет книгу, как рабочий инструмент. А занимаюсь я сейчас знаешь чем? Этнографической литературой братских республик — Чехословакии, Болгарии, Польши. Очень помогает мне в этом знание украинского языка и те небольшие знания польского, что удалось накопить. Жалею, что распускалась и мало занималась польским. Но все-таки чувствую, что кое-что поняла и накопила по культуре Чехии, Польши, что это помогает сейчас ориентироваться. Разумеется, надо и можно было сделать гораздо больше. Ну — что было, то было. Сейчас надо спешно, но методично строить заново свою научную работу и начинать нормальную жизнь. Еще очень, очень много трудностей материальных. Как-то ты, Танюша? Послала ли тебе Н.В. посылку, я была у нее перед отъездом, и она обещала. Когда-то я смогу, наконец, посылать тебе регулярно посылочки?! На днях напишу еще.

Целую тебя, дорогая моя. Нина.

17 апреля 1955 г.

Христос Воскресе, Танюша дорогая!

Хотя сегодня такая метель и такой крупный, хлопьями, снег засыпает землю, что кажется, это Рождество, а не Пасха. Все бело-бело и не думает таять. Кучи снегу сметают дворники, вьются и крутятся снежные вихри вокруг зажженных фонарей. К вечеру метель разыгралась еще больше. И не верится, что будет весна. Но ведь она — будет. Этим я утешаю себя, потому что теряю веру и в то, что когда-то определится, наконец, мое положение, когда-то будут, наконец, добрые вести от тебя. Была на почтамте, от тебя ничего нет... Хорошо писать, когда легко на сердце, но при тяжести, неопределенности и тревоге — очень трудно заставить себя писать. Поэтому и тебе пишу так редко... Пока плохо — надо молчать. В особенности при сознании своего бессилия сделать что-нибудь. Я сейчас ничего не могу сделать ни для тебя, ни для себя... В мае буду в Москве и тогда сделаю все, о чем ты просила... Но пока-то и у меня все еще очень неясно. Надо набраться терпения и, стиснув зубы (которых не так много осталось), — ждать. Ведь будет же, будет, Таня, и солнышко, и расцветающие деревья, и трава, и радостный покой на душе.

Как часто я жалею, что уехала с Енисея, что бросила свой милый маленький домик на берегу большой реки. И своего Чапушку. Везти его нельзя было, ему бы это слишком большое мучение — жить в городе. Это мучительно даже и мне. И я не перестаю думать, что когда-то добьюсь того, чтобы домик, о котором мы с тобой мечтали, дорогая... Нина.

Ленинград, 8 мая 1955 г.

Ну, наконец, Танюша, дорогая моя, я могу вздохнуть спокойнее за себя (увы—не за тебя!). Я, наконец, имею твердую зарплату и узаконенное служебное положение: работаю в Ленинградском Отдел. Института этнографии Ак. наук. Теперь надо срочно расплачиваться с долгами, которых накопилось немало, а тогда смогу помогать и тебе регулярнее. Пока что не было никакой возможности заняться твоими делами. Напишу, что смогла сделать; очень немногое... На Майские дни смогла вырваться в Москву и просрочить только один день... 3 мая пошла справиться в Ген. Прокуратуру и там узнала, что твоя жалоба к ним поступила и 28 апреля направлена в прокуратуру Мордовии. Делать что-нибудь дальше можно только по получении ответа от этого прокурора...

Оставаться в Москве я не могла, так как надо было вернуться на работу. Ею нельзя манкировать, так как надо слишком много наверстывать. Думаю, что все лето просижу в Ленинграде. Мама до осени останется у Гали на даче.

...С осени же заберу маму к себе в Ленинград. Еще очень много дела, пока налажу жизнь, очень много долгов и много трудностей. Но, слава Богу, появилось основное: любимая и творческая работа, дающая возможность обеспеченного существования...

Обнимаю и целую тебя, родная. Н.

Послесловие

Возвращением в Ленинград, письмами к Татьяне Шатерниковой заканчиваем мы эту книгу. Но на этом отнюдь не кончается жизнь Нины Ивановны. Интенсивней-шая научная и литературная работа еще ждут ее. Дальнейших мемуаров нет. Сохранившиеся отрывочные дневниковые записи скорее напоминают бурный поток, вырвавшийся из горного ущелья на равнину: он разбивается на множество русел и несет все — и золото и обломки деревьев. Разобраться в этом — большая работа, но все-таки я надеюсь, что еще удастся сделать ее.

1 ... 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Memoria - Нина Гаген-Торн торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит