Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории - Людвиг Мизес

Это не экономисты нуждаются в чувстве истории и игнорируют фактор эволюции, а их критики. Экономисты всегда отдавали себе отчет в том, что рыночная экономика является продуктом длительного исторического процесса, начавшегося тогда, когда из массы приматов выделился род людской. Поборники направления, по ошибке называемого историзмом, последовательно пытаются уничтожить результаты эволюционных изменений. По их мнению, все то, корни чего нельзя отыскать в отдаленном прошлом или различить в традициях нескольких примитивных полинезийских племен, является искусственным и даже нездоровым. Они считают тот факт, что какой-либо институт был неизвестен дикарям, доказательством его бесполезности и испорченности. Маркс и Энгельс, а также прусские профессора исторической школы возликовали, когда узнали, что частная собственность всего лишь историческое явление. Для них это служило доказательством того, что их социалистические планы осуществимы[Самым удивительным результатом этого широко распространенного образа мышления является книга прусского профессора Бернарда Лаума (Laum B. Die geschlossene Wirtschaft. T??ь??bingen, 1933). Лаум собрал обширную коллекцию цитат из этнографических работ, демонст- рирующих, что многие примитивные племена считали экономическую автаркию естественной, необходимой и нравственно оправданной. Из этого он заключает, что автаркия является естественной и наиболее целесообразной формой управления экономикой и что отстаиваемое им возвращение к автаркии является биологически необходимым процессом (S. 491).].

Творческий гений расходится во взглядах с окружающими. Как инициатор нового и неслыханного, он вступает в конфликт с их некритичным восприятием традиционных стандартов и ценностей. В его глазах установившаяся практика нормального гражданина среднего, или рядового человека просто тупость. Для него буржуа синоним слабоумия[Ги де Мопассан в Etude sur Gustave Flaubert (переиздано в Oeuvres compl??и??tes de Gustave Flaubert. Paris, 1885) проанализировал чувство омерзения, якобы испытываемое Флобером к буржуазии. Флобер, пишет Мопассан, aimait le monde (p. 67); т.е. он хотел войти в круг парижского высшего света, состоявшего из аристократов, состоятельных буржуа и лучших художников, писателей, философов, ученых, государственных деятелей и антрепренеров (импрессарио). Он использовал термин буржуазный как синоним тупоумия и определял его следующим образом: Я называю буржуа всякого, кто обладает убогим мышлением (pence bassement). Таким образом, очевидно, что, применяя термин буржуазность, Флобер имел в виду не буржуазию как общественный класс, а род тупоумия, часто обнаруживаемый им в этом классе. Впрочем, он был полон презрения и к рядовому человеку (le bon peuple). Однако, поскольку он чаще общался с gens du monde (светскими людьми), чем с рабочими, глупость первых раздражала его сильнее, чем последних (p. 59). Эти наблюдения Мопассана можно отнести не только к Флоберу, но и к антибуржуазным настроениям любого художника. Кстати, необходимо отметить, что с марксистской точки зрения Флобер является буржуазным писателем, а его романы идеологической надстройкой капиталистического, или буржуазного способа производства.]. Несостоявшиеся писатели находят удовольствие в подражании манерности гениев и, чтобы забыть и скрыть свою собственную беспомощность, перенимают эту терминологию. Эти представители богемы называют все, что им не нравится, буржуазным. А с тех пор, как Маркс сделал термин капиталистический эквивалентным термину буржуазный, они используют оба слова в качестве синонимов. Сегодня на любом языке слова капиталистический и буржуазный обозначают все низкое, постыдное и пользующееся дурной славой[Нацисты в качестве синонимов эпитетов капиталистический и буржуазный использовали определение еврейский.]. И наоборот, все, что считается положительным и достойным похвалы, люди называют социалистическим. Обычно схема такова: человек произвольно называет то, что ему не нравится, капиталистическим, а затем на основе этого определения делает вывод, что вещь плоха.

На этом семантическая путаница не прекращается. Сисмонди, романтические поклонники средневековья, социалистические авторы, прусская историческая школа и американский институционализм учат, что капитализм является несправедливой системой эксплуатации, жертвующей жизненными интересами большинства народа в пользу небольшой группы спекулянтов. Ни один порядочный человек не может защищать эту безумную систему. Экономисты, отстаивающие точку зрения, что капитализм выгоден не только небольшой группе, но и каждому члену общества, сикофанты буржуазии. Они или слишком бестолковы, чтобы осознать истину, или являются подкупленными апологетами эгоистических классовых интересов эксплуататоров.

Капитализм, по терминологии противников свободы, демократии и рыночной экономики, означает экономическую политику, защищаемую большим бизнесом и миллионерами. Видя, что в наше время часть но определенно не все состоятельных предпринимателей и капиталистов одобряют меры, ограничивающие свободную торговлю и конкуренцию и ведущие к монополии, они говорят: современный капитализм символизирует протекционизм, картели и уничтожение конкуренции. Действительно, добавляют они, британский капитализм в течение определенного периода в прошлом благоволил свободной торговле на внутреннем рынке и в международных отношениях. Причиной этого было то, что в то время такая политика лучше всего отвечала классовым интересам британской буржуазии. Однако обстоятельства изменились, и сегодня капитализм, т.е. доктрина, защищаемая эксплуататорами, нацелен на другую политику.

Выше уже отмечалось, что эта доктрина сильно искажает как экономическую теорию, так и исторические факты[См. с. 7882.]. Всегда были и будут люди, эгоистические интересы которых требуют защиты имущественных интересов, и те, кто надеется извлечь выгоду из мер, ограничивающих конкуренцию. Постаревшим и уставшим предпринимателям, а также деградирующим наследникам людей, преуспевших в прошлом, не нравятся шустрые выскочки, угрожающие их благосостоянию и положению в обществе. Осуществимы ли их стремления сделать экономические условия устойчивыми и воспрепятствовать усовершенствованиям, зависит от состояния общественного мнения. Идеологическая структура XIX в., опиравшаяся на престиж учений либеральных экономистов, делала такие желания тщетными. Тогда технологические усовершенствования эпохи либерализма революционизировали традиционные методы производства, транспортировки и торговли. Те, чьим капиталовложениям был нанесен ущерб, не просили о защите, поскольку это было бы бесполезно. Но сегодня ограждение менее способного человека от конкуренции со стороны более способного считается законной обязанностью государства. Общественное мнение симпатизирует требованиям мощных групп давления остановить движение вперед. Производители масла добились значительных успехов в борьбе против маргарина, а музыканты в борьбе против записанной музыки. Профсоюзы являются смертельными врагами любой новой машины. Не удивительно, что в такой среде менее эффективные коммерсанты стремятся к защищенности от более эффективных конкурентов.

Было бы правильным описать это состояние дел следующим образом: сегодня многие или некоторые сектора коммерческой деятельности более не являются либеральными; они не защищают чистую рыночную экономику и систему свободного предпринимательства, а напротив, требуют различных мер государственного вмешательства в деловую жизнь. Но было бы глубоким заблуждением утверждать, что смысл понятия капитализм изменился и что зрелый капитализм, как называют его американские институционалисты, или поздний капитализм, как называют его марксисты, характеризуется ограничительной политикой, защищающей имущественные права наемных работников, фермеров, мелких лавочников, ремесленников, а иногда капиталистов и предпринимателей. Как экономическая концепция, понятие капитализма является неизменным; если оно что-то обозначает, то оно обозначает рыночную экономику. Те, кто молчаливо воспринимают иную терминологию, лишают себя семантических инструментов квалифицированного исследования проблем современной истории и экономической политики. Эта искаженная терминология становится понятной, как только нам становится ясно, что псевдоэкономисты и политики, ее использующие, стремятся помешать людям узнать, что в действительности представляет собой рыночная экономика. Они стремятся заставить людей поверить в то, что причиной всех отталкивающих проявлений ограничительной экономической политики государства является капитализм.