Сыновья - Николай Чергинец

— Антон, спрячь в углу.

Оглянувшись на дверь, Тамарин негромко начал читать: «Товарищи, передаем вам напильники и пилки, а также план центра, где мы с вами находимся. Вы просите информировать вас о вражеских силах и центре. Здесь одновременно и учебный центр, и большая база, всего насчитывается до 1400 человек. Основная задача центра — обучение душманов ведению боевых действий и организации террористических акций на территории Афганистана. В центре имеется полигон и три больших склада с оружием. Центр, подчиняется исламской партии Афганистана, главарем которой является Гульбуддин Хекматиар. Мы узнали, что в центре готовят операторов ракетных комплексов для стрельбы по воздушным целям, пулеметчиков, снайперов, подрывников и специалистов по применению различных ядов. Выпуск производится раз в шесть месяцев. Через две недели состоится очередной выпуск. Здесь на короткое время останется значительно меньше человек. Это в основном преподаватели из числа пакистанских военных, иностранные инструкторы, руководство центром, охрана складов, самого центра, ну и наши охранники. Мы считаем, что это самый удобный момент для восстания. Мы вступили в контакт с некоторыми из наших охранников, они нам помогут выйти из камер. Изучайте план центра и готовьтесь. Ваши афганские братьях.

Все возбужденно зашумели, Тамарин поднял руку.,

— Спокойно, товарищи! — Он огляделся, даже пошарил рукой по полу. — А где же план? Антон, посмотри в свертке.

Леоно: быстро развернул сверток, но там, кроме ножовочных полотен и напильников, ничего не было. Осмотрели всю камеру, однако ничего не нашли.

— А вдруг тот, кто бросал сверток, уронил план где-нибудь во дворе, а духи найдут его? — предположил Бакеев.

Все настороженно притихли. Неужели конец их мечте?

Тамарин тихо сказал:

— Будем ждать нашего связного. Сейсейбаев, ты скажи ему о плане, а сейчас давайте напильники и ножовочные полотна спрячем в пол в разных местах, записку съедим.

Наступило гнетущее ожидание. Тамарин, гремя цепями, подошел к Леонову, тяжело опустился на пол.

— Сейчас главное знать, не прокололись ли где афганцы.

— Ближайшие дни покажут, — ответил Леонов и, глядя на Викулина, сказал: — Пора бы Арнольду сделать перевязку. Тянут сволочи.

— Хорошо, что хоть тот раз нас послушали и перевязали его.

— У четверых ребят высокая температура, раны не заживают…

Договорить Леонову не дали двое душманов. Загремели засовы, открылась дверь. Этих душманов уже хорошо знали пленники. Они обычно приходили за кем-нибудь на допрос. Они рукой поманили Леонова, и один из них, показывая на дверь, приказал:

— Буру!

Тамарин скороговоркой тихо сказал:

— Антон, если будут уговаривать перейти к ним, не отказывайся, сделай вид, что колеблешься, требуй медпомощи.

Леонов медленно побрел к двери.

Его вывели во двор. Шел дождь, и сюда пришла осень — дождливая пора. Привели его в знакомое помещение. А там уже ждали Роберт и Торн. На их лицах приветливые улыбки.

Роберт на сей раз избегал обычных вопросов о здоровье, настроении. Тон у него был сугубо деловым.

— Советское командование издало обзорный приказ о дисциплине во всех воинских частях. Там идет речь о том, что большинство солдат, сержантов и прапорщиков достойно исполняют свой интернациональный долг, но есть и такие, которые совершают уголовные преступления: кражи у афганцев, взломы магазинов, торгуют бензином, консервами. Этот приказ особо клеймит позором тех, кто дезертировал и перешел на сторону врага. Приказ называет фамилии пятерых таких людей, и знаете, какие фамилии там называются?

— Нет, откуда мне знать?.

— Я вам сообщу. — Роберт взял со стола лист бумаги и прочитал: — Бакеев, Брей, Мещеряков, Николаев, Леонов.

Антону было ясно: начинается очередной сеанс обработки, и он подумал: «Только бы не били, не искалечили, ведь через две недели начнется самое главное». Ему вспомнились слова Тамарина, и Антон сделал удивленное лицо:

— Но вы же знаете, что мы не дезертировали.

— Но, увы, — улыбнулась Торн и, не переводя слова Леонова американцу, сказала: — Мы такой справки с гербовой печатью выдать вам не можем.

Только после этого она перевела американцу вопрос и свой ответ. Тот рассмеялся.

— Но зато можем вас познакомить с одним русским, может, вы его захотите послушать.

Он кивнул охранникам и что-то резко сказал. Те, подталкивая, вывели Леонова из комнаты, провели по неширокому коридору и втолкнули в одну из дверей. В небольшой комнате за журнальным столиком сидел моложавый мужчина. Он встал, пошел навстречу Леонову, протянул руку и представился:

— Юрий Миллер. Специально приехал из Англии. Хочу помочь своим соотечественникам.

У него была небольшая аккуратная русая борода, одет в национальную афганскую одежду, говорил на чистом русском языке, и Леонов удивленно его рассматривал.

— О, я рад, что заинтересовал тебя, Антон. Кстати, у тебя старинное и такое прекрасно русское имя — Антон. Я представитель издательства «Посев», наш журнал является рупором народно-трудового союза. Слышал о таком?

Леонов не ответил. Миллер слегка подталкивал его в спину и, делая вид, что не замечает цепей на руках и ногах Антона, подвел его к журнальному столику, усадил в кресло.

— Вот посмотри мои журналы. — Он рукой указал на разбросанные по столу несколько журналов «Посев». — Если хочешь, можешь, взять, с собой, почитаешь со своими друзьями по несчастью. Пока мы одни, я хочу предложить тебе сотрудничество. Нет-нет, я не имею в виду там разные военные тайны, бог с тобой, я не об этом. Я имею в виду человеческое сотрудничество ради твоей жизни.

Миллер наклонился и достал из-под стола диктофон.

Деловито щелкнул тумблерами, подставил к Леонову микрофон.

— Для начала назови себя, Антон.

— Я попрошу выключить эту балалайку, — вскипел Леонов. — Иначе я с вами разговаривать не буду.

Миллер выключил диктофон, и в этот момент в комнату вошли Роберт и Торн. Леонов обратился к американцу:

— Господин Роберт, не могли бы вы объяснить этому господину, что записывать на магнитофон человека, закованного в цепи, неэтично.

Торн перевела, и Роберт что-то сказал по-английски Миллеру. Тот поспешно убрал со стола диктофон. Роберт сел напротив Леонова, а Торн осталась стоять. Роберт дружелюбно спросил:

— Вы не хотите поесть?

Антон сделал вид, что колеблется, а затем ответил:

— Нет. Обо мне могут плохо подумать мои друзья.

— Какое настроение у ваших товарищей?

— Пока ребята думают, советуются, — неопределенно ответил Леонов.

— Ну а ваша какая позиция?

— Кому хочется умирать в этой яме?

— Ну и что вы говорите своим друзьям?.

— Я говорю, что надо искать выход.

— А выход у вас один: просить политическое убежище. Не так ли?

Леонов лихорадочно обдумывал ответ. Он боялся неосторожным словом вызвать подозрение у этих людей. Во что. бы то ни стало надо продержаться две недели, не дать их разлучить друг с другом.

Американец убеждал его:

— Вы же неглупые люди и должны понять, что у вас только два пути: остаться здесь под Пешаваром навсегда или же жить в свободной демократической стране.

— Причем жить хорошо, — добавила Торн, — беззаботно, имея и жилье, и прекрасную работу, и шикарную автомашину.

А Леонова словно кипятком обдало: «Выходит, наша база находится не под Кветтой, а под Пешаваром!»

Антон повернулся к Роберту:

— Я хочу попросить, чтобы врач осмотрел тяжелораненых, особенно того, у кого выбит глаз. Прошу вас, господин Роберт, помогите нам.

— Хорошо, я скажу, но вы скорее принимайте какое-либо решение. Зачем таскать на себе эти цепи? Поймите и нас, пока мы бессильны что-нибудь для вас сделать. Душманы, насколько мне известно, намерены снова применить к вам акты физического насилия.

Это была явная угроза, но Леонов сделал вид, что не придает ей особого значения, и тяжело поднялся с кресла.

В камере его ждали с тревогой и нетерпением. Антон подробно, стараясь не упустить ни одной мелочи, рассказал о беседах с американцем и Миллером.

Принесли еду, и у ребят оборвались сердца. Связника среди тех, кто принес обед, не было. Хоть изможденные до предела организмы нуждались в еде, все ели без аппетита. Настороженно вели себя и охранники. Двое из них с автоматами наизготовку стояли в проеме двери.

Тягостное ожидание тянулось весь день, а затем еще и следующие сутки. Все решили, что душманы, обнаружив план, схватили связника. Предположения высказывались одно страшнее другого. Но на третий день, когда, казалось, все потеряно, в камеру вместе с другими разносчиками пищи вошел и связник. Он, как всегда, молча начал раздавать пустые железные миски, и Леонов в своей на дне увидел сложенный лист бумаги и маленькую шариковую ручку. Антон дрожащими руками все это спрятал под себя. Николаев взял его миску и подошел за супом. Душман, который разливал, показал Николаеву, что тот хочет получить паек дважды, но Алексей рукой показал на Леонова и притронулся к голове.