Абсолютное зло - Елена Григорьевна Макарова

— Тебе удалось, — ошеломленно произнес Дан, не веря в случившееся.

Я добралась до Алу, ее имирт слабел с каждой секундой. Пропуская между пальцев нить, я связала ее с концами разорванных. Будто ведомые чужой волей, пальцы чертили в воздухе неведомые символы. Поначалу они казались бессмысленным набором линий, но скоро складывались в целые фразы: я переписывала жизнь Алу заново. Заполняла пустые страницы книги. С каждой новой строкой все труднее становилось. Я слабела и с усилием выводила последние знаки. Я пошатнулась, наваливаясь на Алу, но Дан удержал меня.

— Всё! Хватит! Отступи! — он сжимал мои запястья, заставил остановиться. — Я не могу потерять и тебя, — его голос слабел, я почти не различала слов. Погружалась в блаженный мрак. Он не пугал меня, а обещал успокоение. И я с покорностью упала в его черные объятия.

Глава 20

— Зачем люди убивают друг друга? — я смотрела на безмятежное небо и щурилась от яркого солнца.

Дан глянул через плечо и долго изучал меня, прежде чем ответить.

— По разным причинам, у каждого они свои.

— Думаешь, люди делают это из-за жадности? ненависти? любви? — делилась своими размышлениями.

— Почему ты задаешь такие странные вопросы? — окончательно развернулся ко мне лицом.

Я пожала плечами.

— Иногда представляю масштабы вселенной, по сравнению с ней я песчинка. Меня просто несет по течению в ее бескрайнем пространстве. А кто-то сопротивляется и плывет против потока. Пытается доказать, что он нечто большее. Не считается с законами мироздания, а пишет свои собственные. Ты, Дан, плывешь по течению или против?

Снова долгий полный смятения взгляд.

— Не знаю, — искренне признался. — Пока нет причин бороться. В моей жизни все хорошо. Зачем барахтаться и мутить воду?

— А если все изменится? — не отставала я.

Он выдохнул, будто принял важное решение.

— Тогда выбора уже не будет: либо выплывешь на поверхность, либо идешь ко дну.

Я вновь обратилась к голубому небу.

— В мире столько зла.

— Ты не столкнешься с ним, — Дан, улыбаясь, подмигнул. — Обещаю.

Все страхи развеялись, а тревоги отступили. Я была уверена, что пока рядом со мной Дан, мне нечего бояться.

***

Мрак не хотел отпускать. Держал цепкой хваткой и соблазнял остаться с ним навсегда. Обещал покой и избавление от боли и разочарования. Но я знала, что должна вернуться. Сильные руки тянули меня обратно, нежный голос звал к себе. По ту сторону меня кто-то ждал, не отпускал. Я чувствовала отчаянную любовь, граничащую с безумием. Опасную любовь, такой поддаваться нельзя. Наравне с бескрайним счастьем она влечет за собой и муку. У нее один исход.

Медленно я подняла тяжелые веки. Даже сквозь сумрак ночи я сразу узнала спальню Дана: за долгие недели я до мелочей изучила скудную обстановку. Значит, я наконец дома. Мы ушли от харпов. Но какой ценой.

Я вспомнила бездыханное тело Алу, распростертое на снегу, и ощутила внутри невосполнимую пустоту. Не стала сдерживать слез, и позволила себе оплакать потерю. Хваленая Влием, о которой говорят с придыханием, ничего не смогла изменить.

За спиной я ощутил волнение имирта и прикосновение рук, заключивших меня в объятия.

— Всё хорошо, — раздался шепот Дана, — я с тобой.

Я боялась повернуться и взглянуть ему в глаза: из-за меня погибла Алу. Но Дан моя главная поддержка и опора, и он не меньше меня нуждался в утешении.

— Прости, — я зарыдала, уткнувшись ему в шею.

Я извинилась за Алу. За то, что оставила Дана. Это мой самый глупый поступок за всю жизнь. Если бы я не ушла, то не угодила бы в руки Идира, и нам бы не пришлось спасаться от харпов. Алу не вступила бы в бой с одним из них.

— Мне не за что тебя прощать, — с шумом выдохнул. — Это всё только мои решения, — будто убеждал, что вина в смерти Алу лишь на нем. О ней я не решалась заговорить, слишком свежа рана. У нас обоих.

Я подняла голову, сквозь пелену слез разглядывая лицо Дана. Хотела бы я, чтобы прошлая ночь оказалась лишь страшным сном, но ссадины на скуле и щеке и чуть припухшая разбитая губа Дана — наглядное подтверждение того кошмара, через который мы прошли.

Пальцы Дана пробежались по моим щекам, стирая мокрые дорожки слез:

— Ты всё сделала верно, это я ошибался. Боролся с собой, не осознавая, что таким образом иду против тебя. Но я не хочу воевать с тобой. Я люблю тебя, — с мукой в голосе. — Мечтаю отказаться от мести, войны и долге перед своим народом, семьей, покойным отцом — от прошлой жизни и строю с тобой новую. Об уютном доме, наполненном твоим чарующим голосом: песнями и смехом. — По мере того, как он говорил, его лицо светлело, а в глазах вспыхнули живые искорки. — О жизни, состоящей из рутины и мелких хлопот, а единственные горести — сбитые колени наших детей.

Вместе с ним я отчетливо увидела все эти картины, и улыбнулась. Меня вполне устраивало такое будущее. Я хотела бы именно так провести с ним жизнь. Но наше место не здесь, наши судьбы навсегда связаны с Кариаром.

— Я пойду за тобой в Кариар, — произнесла чуть охрипшим голосом. На этот раз это обдуманное и взвешенное решение.

Свет в глазах Дана померк, он снова стал мрачным:

— Тебе там не место, — в очередной раз повторил и крепче обнял, теснее прижимая к себе. Будто старался скрыть меня ото всех: от жестокого Кариара, от горькой правды, от неизбежности. — В гуще безжалостной войны, где не знают пощады и бьются до смерти; где среди насилия, ужаса и отчаяния нет проблеска надежды.

Меня это не пугало, и не останавливало. За долгие недели неопределенности я впервые четко знала, чего хочу, и не собиралась отступать.

— Я и есть надежда, — прошептала в ответ. — Влием принесет мир в Кариар, а тебе победу. Поможет свергнуть Акрана Хорта и вернуть твое законное место. Мы сделаем это вместе.

— Вместе? — рука Дана замерла на моем подбородке, взгляд стал отстраненным. Он что-то обдумывал. — Доверяешь мне? — его взгляд, вспыхнув опасным огнем, вернулся ко мне. Он и сам знал ответ, но я все же кивнула. — Любишь меня? — продолжил задавать странные вопросы.

— Больше жизни, — улыбнулась. Забавляло его ребяческое стремление услышать о моей любви.

— Тогда у нас только один выход, — костяшками пальцев прошелся по моей щеке. Я даже гадать не стала, и молча ждала,