Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4. - Альберт Лиханов

Клава решила не отступать, и есть надежда, что суд прислушается к ее доводам, а Павел, который не прочь устроить личную судьбу, наконец уговорит свою мать отдать Ленечку бывшей жене.

И все же вопрос повисает в воздухе.

Точнее, он обращен к самой Клаве.

Ей нравились когда-то рассуждения о сильной личности. Сильная личность может, считала она, даже счастье построить.

Но сильная личность может выстроить и несчастье, вот в чем дело.

Невозвратимое не вернешь, что там говорить, речь не о том, чтобы отремонтировать карточный домик, рухнувший от первого порыва ветра.

Речь о том, что обломки ложного способны погрести истинное.

Без чего жизнь становится бессмысленной. Пустой. Никчемной.

Дай-то бог, чтобы Ленечка вернулся к ней.

Для нее он — единственная и, может, последняя надежда.

Она переступила дозволенное и наказана, ей труднее, чем Павлу, и моя душа теперь на ее стороне.

Нельзя терять человека.

Доколе можно — надо надеяться. Надо протягивать надежду.

Но тетя Паша права…

Закон наказывает на время, а совесть — навсегда.

В Ы Б О Р Ц Е Л И, И Л И Р А С С У Ж Д Е Н И Я О С М Ы С Л Е Б Ы Т И Я

Все реже встречаются ситуации — даже самые личные, самые частные, — которые бы так и оставались делом сугубо личным и частным.

Все чаще ситуации, когда личное, собственное, порой даже интимное, наполнено такой взрывчатой силой общественного значения, что умолчать это частное было бы, если хотите, преступлением — пусть нравственным, а все же преступлением.

Умолчание явного, нежелание анализировать общественную ситуацию, а особенно сложные ее повороты, есть не что иное, как сокрытие того, что следует судить. Не по такой ли порой причине, не по причине ли отсутствия истин или неповторения истин, — а истина должна повторяться, и неповторение ее тоже тяжкий грех, — или стыдливого необсуждения этих истин, или превратного, субъективного, немногостороннего, обывательского, мещанского, примитивного толкования важных правил, не по причине ли, одним словом, умолчания или неверного толкования и выстраиваются в результате такие судьбы, какие предстают перед нами в двух письмах, пришедших в редакцию журнала «Смена» и которые я пытаюсь обсудить на этих страницах с помощью читательских мнений.

ХОЧУ БЫТЬ ПЕРВЫМ

Вопрос, который я хочу вам задать, может показаться на первый взгляд и странным и нескромным. Но я почему-то уверен, что этот вопрос сегодня волнует многих моих сверстников (мне 27 лет). Для себя я, конечно, ответ на него уже давно нашел, но вот то, как реагируют на мой образ мыслей и поступков некоторые знакомые, мне не дает покоя. Расскажу все по порядку.

Встретился я недавно со своим бывшим однокашником — мы с ним в одном институте учились и даже распределились на один завод. Полгода назад Володя перебрался от нас на другое предприятие, и с тех пор мы с ним не встречались. И вот узнаю, что теперь он уже не инженер-конструктор, а обыкновенный наладчик станков. Оказалось, что это обстоятельство его вполне устраивает: «Отработал восемь часов — и свободен. И отвечаю только за себя, не то что ты, бедолага». Поговорили мы с Володей еще о том и о сем и расстались без особых эмоций, но одна его фраза не выходит у меня из головы: «Ну, как твоя карьера? Куешь помаленьку?»

С такой иронией он задал мне этот вопрос, что я действительно стал сомневаться: может, и правда аморально в производственной работе, как в спорте, стремиться к первенству? Неужели безнравственно и на этой «беговой дорожке» выбиваться в лидеры?

Сколько себя помню, никогда не был «середняком». Десять школьных лет — только отличник. Честолюбие, а может быть, и тщеславие не позволяло, например, получить четверку по нелюбимой истории. «Середняки», на мой взгляд, честолюбия просто лишены. В общем, я привык к положению вечного пятерочника. Учителя ставили меня в пример нерадивым и сереньким, родители не могли нарадоваться — каждый год похвальная грамота, школу окончил с медалью. Друзей, правда, у меня близких не было, да их и сейчас нет. Считают, что я очень уж высокого мнения о себе. А я и не пытаюсь разубедить их в этом. Каждый человек должен знать себе цену. А цена, как известно, у всех разная.

После школы поступил в политехнический и там все пять лет был отличником, получал повышенную стипендию. После защиты диплома оказался на заводе. Два года работал мастером. Неблагодарнее должности не придумаешь. Приходишь в цех первым, уходишь последним. И в течение всей смены сплошная нервотрепка. То брак идет, то смежники на голодном пайке держат, то пьянка на рабочем месте. Прогулы, текучесть кадров, — в общем, все было. Классический букет плохой организации производства. Год потребовался мне, чтобы из этой неразберихи выбраться. Какой ценой — не буду здесь объяснять. План мой участок стал регулярно перевыполнять, хотя цех по-прежнему отставал. Причину этого руководство завода знало, но до поры до времени мер кардинальных не принимало. Просто начальником цеха был человек, которому оставалось полтора года до пенсии. Пояснять тут, по-моему, ничего не требуется. Выговоры ему периодически объявляли, но к ним даже самый чувствительный привыкает. Странно это, на мой взгляд, — держать человека на должности, которой тот не соответствует. Но понизить, снять, перевести на другой участок у нас почему-то считается неудобным…

Но вот однажды вызывает меня главный инженер. «А что, Александр Николаевич, если мы вам предложим заместителем начальника цеха поработать, согласитесь?» Вопроса такого я не ожидал, хотя в глубине души надеялся, что заметят, оценят. Главному инженеру сказал, что сразу дать ответ не могу, необходимо подумать. Стал я взвешивать все «за» и «против». Предложение, с одной стороны, лестное, а с другой… Опять быть на вторых ролях и тащить на себе теперь уже цех? Малопривлекательная перспектива. Ну хорошо, через полтора года нынешний начальник уйдет на пенсию (может, кстати, и не уйти), и меня тогда могут поставить на его место. А до этого лезть из кожи и получать незаслуженные оплеухи?.. Когда главный инженер снова пригласил меня к себе, я сказал, что заместителем начальника цеха идти отказываюсь, а вот начальником согласился бы. У главного инженера, мне показалось, физиономия вытянулась от этого моего заявления. Но через неделю приказ уже висел: я стал начальником цеха. Мой предшественник ушел в отдел главного механика старшим инженером. Как говорится, каждому по способностям.

В цехе встретили меня без особого энтузиазма. В глазах некоторых я был выскочкой. По натуре я не жесткий человек, но, когда надо, умею быть твердым. Если уверен в своей правоте, изменить точку зрения меня никто не заставит. И поставленной цели умею добиваться, чего бы мне это ни стоило. Став начальником цеха, добился своего: уже через два квартала мы впервые за многие месяцы выполнили план. Но для этого мне пришлось наполовину поменять управленческий аппарат, своими замами поставить людей исполнительных, добросовестных. Кое-кто, я знаю, зовет меня за глаза ЭВМ, то есть вычислительной машиной. Но это завистники, люди, которых бесит чужой успех… А разве мало за последнее время в цехе сделано? План выполняется, значит, премию люди стали получать. Чья заслуга? Моя. Кое-кому помог квартиру выбить, способных ребят в бригадиры протолкнул… Но вот недавно случайно услышал в коридоре разговор: «Начальник наш — малый не промах, своего не упустит, любого спихнет, кто ему поперек дороги встанет». Почему так говорят, не пойму, ведь я вкладываю в работу сил гораздо больше, чем мой предшественник. И стараюсь не для себя, так чего же на меня коситься-то?

Начальником цеха я работаю два года и уже чувствую, что скоро свою должность перерасту. Хочется дела более масштабного. Я, например, теперь часто встречаюсь с главным инженером и вижу, что он не очень-то «тянет» во многих вопросах. Меня иногда просто раздражают некоторые его беспомощные решения, но ничего не поделаешь — он главный…

Возвращаясь к той встрече со своим однокурсником, вспоминаю, что еще Володя сказал тогда, дескать, я скучный человек, кроме своей работы, ничем не интересуюсь. Сознаю, что тут он прав: сам и горным туризмом увлекается, и на гитаре играет. Только мне не нравится такая разносторонность — на работе-то Володя далеко не первый человек. При этом он еще и объяснение смехотворное находит, говорит, что к чинам не рвется, мол, суета это. А я думаю, что это позиция тех, кто только с виду гордится своей обыкновенностью, а в душе завидует людям, которые движутся по жизни с крейсерской скоростью.

«Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом» — хорошая поговорка, но почему-то в реальной жизни такие солдаты многим не нравятся. В спорте главное — борьба за лидерство, борьба за победу. Разве не так и в жизни? Наряду с талантливыми, одаренными людьми немало и обыкновенных неудачников, имен которых никто никогда не узнает, кроме их друзей и родственников. Ну, ладно, они сидят себе тихо и в науке, и в искусстве, в любом другом деле и не рвутся в недосягаемые выси. Но зачем же обвинять в карьеризме тех, кто стремится полнее раскрыть свою личность? Да и разве это так уж безнравственно — желать быть первым, делать карьеру в честной борьбе? Да, я мечтаю стать генералом. Генералом в своей профессии. При чем же здесь карьеризм? Я просто хочу быть первым.