Исторические портреты - Александр Борисович Широкорад

Разгром царского войска 23 июня при Клушине вызвал взрыв энтузиазма в Калуге. Лжедмитрию II удалось перекупить большую часть поляков из воинства Петра Сапеги. Пополнив свои ряды, самозванец двинулся к Москве. По пути тушинцы осадили Боровский Пафнутьев монастырь, где засел с царскими ратниками воевода князь Михаил Константинович Волконский. Несколько изменников открыли тушинцам монастырские ворота. Воевода Волконский, увидев врагов, укрылся в церкви. Изменники уговаривали его выйти с челобитной к победителям. «Умру у гроба Пафнутия чудотворца», — отвечал воевода и, встав в дверях церкви, бился с врагами до тех пор, пока от полученных ран не упал у левого клироса, где и был добит.

Разорив монастырь, самозванец пошёл на Серпухов, который сдался без боя. Сдались Лжедмитрию также Коломна и Кашира.

Однако под Зарайском «вор» потерпел поражение. Там сидел воеводой Дмитрий Михайлович Пожарский. Он отстоял Зарайск, а затем выбил «воров» из Коломны.

Главные силы Лжедмитрия двинулись на Москву. Их было всего три-четыре тысячи, а у Шуйского под Москвой имелось тридцать тысяч ратников. Однако моральный дух царского войска был невысок, за Шуйского драться никто не хотел. Самозванец стал у села Коломенского.

17 июля 1610 года в Москве произошёл государственный переворот. Царь Василий был свергнут, а власть перешла к московским боярам. Бояре отправили послов в Коломенское с предложением осуществить «нулевой вариант», о котором уже тайно шли переговоры ранее. Москвичи должны были свергнуть Шуйского, а тушинцы — Лжедмитрия II. Московские послы предложили тушинцам избавиться от «вора», а затем совместно с московским правительством созвать собор, чтобы «всей землёй выбрать нового царя». В ответ тушинцы только смеялись: «Вы не помните государева крестного целования, потому что царя своего с царства ссадили, а мы за своего помереть ради».

Теперь московским боярам, смертельно боявшимся Тушинского вора, волей-неволей пришлось вступить в переговоры с гетманом Жолкевским. Переговоры в основном касались двух вопросов: стратегического — на каких условиях королевич Владислав готов венчаться на московское царство; и тактического — как поляки могут помочь семибоярщине избавиться от Тушинского вора.

24 июля Жолкевский стал лагерем в семи верстах от Москвы у села Хорошево. Лжедмитрий II решил договориться с поляками и дать им отступное. «Вор» обещал сразу же по вступлении на престол заплатить королю 300 тысяч золотых, в королевскую казну в течение последующих десяти лет выплачивать ежегодно по 300 тысяч золотых, а королевичу Владиславу также в течение десяти лет ежегодно платить по 100 тысяч золотых. Самозванец пообещал отвоевать у шведов всю Ливонию и передать её Польше, а для войны со шведами выставить пятнадцатитысячное войско. Что же до Северской земли, то Лжедмитрий пообещал лишь вести в дальнейшем об этом переговоры.

Послы самозванца первоначально приехали к Жолкевскому в Хорошево и объявили гетману о цели своего посольства к королю. Гетман уклонился от переговоров с ними, но разрешил ехать к Сигизмунду под Смоленск.

2 августа 1610 года тушинское войско попыталось подойти к стенам Москвы, но было отбито московским войском, которым командовал Иван Михайлович Салтыков. Через несколько дней семибоярщина заключила договор с поляками. Согласно договору Жолкевский должен был совместно с московским войском добить Тушинского вора, причём предварительно гетман должен был попытаться уговорить Петра Сапегу отстать от самозванца. Марину следовало отослать в Польшу и запретить предъявлять права на русский престол.

Жолкевский действительно послал гонца к Сапеге с предложением не препятствовать делу короля и Речи Посполитой и уговорить самозванца подчиниться Сигизмунду. В этом случае Жолкевский обещал выпросить у польского правительства самозванцу в кормление Самбор или Гродно. В случае же несогласия самозванца Сапега должен был выдать, его гетману или по крайней мере отступиться от него.

Сам Сапега готов был выполнить требования Жолкевского, но его офицеры не согласились, посчитав себя обойдёнными. Тогда Жолкевский ночью объединил своё войско с пятнадцатитысячным отрядом князя Мстиславского. На рассвете объединённое русско-польское войско стояло в боевом порядке перед станом Сапеги. Кроме того, ещё один отряд московского войска блокировал действия русских тушинцев.

В войске Сапеги испугались, увидев перед собой объединённые московские и польские полки. Мстиславский, заметив это, хотел сразу же наступать, но гетман не желал проливать польской крови и велел повременить и дождаться покорности. Вскоре Сапега явился к Жолкевскому и пообещал уговорить Тушинского вора подчиниться гетману, в противном случае Сапега обещал отступиться от самозванца.

Лжедмитрию II от имени короля были предложены большие имения в Польше. Но Тушинский вор ответил, что он «предпочёл бы рабство у крестьянина позору есть хлеб короля». Вмешавшаяся в переговоры Марина прибавила к этому высокомерному ответу насмешку: «Пусть король уступит царю Краков, тогда царь подарит ему взамен Варшаву».

Ставка самозванца находилась в Угрешском монастыре (ныне в черте Москвы, в районе Перервы). Тогда Жолкевский обратился к семибоярщине с просьбой провести польскую конницу через Москву, чтобы подойти к монастырю и захватить там самозванца врасплох. Бояре позволили польскому войску ночью пройти через город. Гетман не обманул. Поляки быстро, не сходя с коней, прошли через Москву, так что москвичи ничего не заметили. У Коломенской заставы польское и русское войска соединились и пошли к Угрешскому монастырю. Но у самозванца было много приспешников в Москве, которые успели предупредить «вора» о готовящемся нападении, и Лжедмитрия уже не оказалось в монастыре, он спешно с женой и Заруцким бежал в Калугу. Не надеясь догнать «вора», польское войско вернулось в свой стан, а москвичи — в Москву.

Тем не менее, дело Тушинского вора не было проиграно. Суздаль, Владимир, Юрьев, Галич и Ростов стали тайно ссылаться с Лжедмитрием II, желая перейти на его сторону. Раньше эти города были против самозванца, видели в нём и его сподвижниках врагов государства. Но когда речь пошла о вере, многие предпочли покориться тому, кто называл себя царевичем Дмитрием, сыном Ивана Грозного, чем католику Владиславу.

Казань и Вятка присягнули «царю Дмитрию Ивановичу». Казанский воевода знаменитый Богдан Бельский хотел воспротивиться переходу города на сторону Лжедмитрия II, но был убит народом. «Лучше служить царику, чем зловредной Литве!» — писали казанцы в грамотах, рассылаемых по другим городам. В грамотах этих говорилось, что Москва теперь стала Литвой, а Калуга — истинной столицей отечества, и имя Дмитрия должно воссоединить всех русских людей для восстановления государства. Однако казанцы тут же в присяге оговаривают: «От литовских людей нам никаких указов не слушать и с ними не ссылаться, против них стоять и биться до смерти. Казаков нам волжских и донских, терских и яицких в город помногу не пускать и указов их не слушать же, а пускать