Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

— Как ты догадалась?

— Вот именно Балахульды не хватало в многострадальной Кассарии, — сказала Моубрай, с трудом сдерживая смех. — Они едва пережили нашествие Тотомагоса.

— Но они его все-таки пережили, — резонно заметила Эдна.

Маркиза Сартейн не могла поручиться, что ледяные искорки, плясавшие в глубине ее алых глаз, не были лукавыми.

— Да, им придется попотеть. Но, во-первых, у них богатый опыт общения со всякими… хм… неординарными личностями. Во-вторых, это посильная плата за ее неоценимую помощь. Есть еще и в-третьих: а нас с тобой никто не заподозрит в помощи этой малахольной старой курице, никому даже в голову не придет.

— Надеюсь. — Моубрай взлетела над краем террасы и в восторге застыла над ледяной бездной. — Я все время думаю, что если бы весь этот балаган собрался в Кассарии во времена Валтасея или Барбеллы…

Эдна Фаберграсс тряхнула пламенеющими волосами.

— Давай признаем, что наши великие мужья были все же недостаточно великими, чтобы вынести на своих плечах такую ношу. Ох! Не надо быть провидицей, чтобы сказать — на земле сейчас такое начнется.

— Где именно?

— Везде. Все внесут свою лепту, причем такую, что останется только удивляться, как мир не улетит в тартарары.

Меня всегда удивляют события, которые я предвидела

Янина Ипохорская

* * *

Гризольда вынула трубку из правого угла рта, посмотрела на нее мечтательным взглядом и аккуратно переместила в левый угол. Уэрт Таванель следил за этими манипуляциями с восторгом истинного влюбленного. Опыт подсказывал ему, что его фея намерена начать серьезный разговор. Фея его не подвела.

— Дорогой, — сказала она, — я тут подумала на досуге.

Лорд сдержанно удивился. Последний раз, когда он видел любимую на досуге, она скакала верхом на монстре Ламахолота, и думать ей было явно некогда.

— Знаешь, почему вымерли пророки Каваны?

Таванель слегка поперхнулся.

Родители молодых девиц утверждают, что их дочери на первом балу могут от волнения выкинуть такое, что не придет в голову здравому человеку. В этом смысле он ежедневно чувствовал себя счастливым отцом приблизительно семи дебютанток — вообразить, что в следующую минуту взбредет на ум Гризольде, не представлялось возможным. Пророкам Каваны хорошо, они, по ее меткому высказыванию, уже вымерли, и не оставили никаких указаний, как поступать в этом случае все еще здравствующему любящему мужу. Но Таванель при жизни не зря командовал отрядом— ему была отлично известна тактика оборонительного боя. Он сделал заинтересованное лицо и с посильным удивлением произнес:

— Гризенька, у тебя есть новая гипотеза?

Фея немного пожужжала крыльями для большей убедительности и вынесла приговор:

— Они чересчур точно следовали своим правилам. Эта убийственная пунктуальность и убила их, прости за невольный каламбур. Хотя, почему прости? Приличный каламбурчик получился.

И фея застрочила что-то в крошечной записной книжечке.

После того, как Зелг отыскал в недрах библиотеки прекрасно изданную прозу феи Горпунзии, Гризольду обуял демон творчества. Возможно, она нашла бы силы противостоять ему, но тут еще Бургежа анонсировал литературное приложение к «Сижу в дупле», и кассарийская фея капитулировала — здесь уж никто бы не выстоял. Теперь она собирала свои остроумные высказывания, афоризмы и каламбуры с твердым намерением опубликовать их в одном из ближайших выпусков.

Рыцарственная душа терпеливо мерцала рядом. Опыт подсказывал ей, что это только лирическое вступление, а разговор еще впереди. Фея и тут его ожиданий не обманула.

— Уэртик, давай посмотрим правде в глаза, вот ты все носишься с этими законами, правилами и пророчествами, как петух с яйцом василиска, и это плохо закончится.

— Гризенька, что ты такое говоришь?

— Это я тебе говорю, — резюмировала Гризольда. — Почему бы тебе не взяться за ум и не выложить карты на стол? Расскажи уже, наконец, что такого невероятного ты выведал за Чертой, каким-таким страшным знанием разжился в Аду, и тогда тебя перестанут преследовать — что толку гоняться за тобой лично, если все равно все всё знают. Пускай себе гоняются за Такангором, очень хочу на них посмотреть, когда они его догонят.

И фея сердито запыхала трубкой и невнятно забормотала себе под нос что-то прочувствованное, хотя и немного бессвязное о том, что давно бы пора не только гухурунду, но и всяких прочих задавак не мочь собрать по кусочкам.

Справедливый Таванель не мог не признать, что смысл в этом есть. Но если бы мир и впрямь был устроен так немудрено просто, он бы давно уже рухнул.

— Гризенька, — сказал лорд осторожно, — ты моя мудрая фея. И даже в своей неправоте, цветочек, ты правее многих. Но, согласись, моя бабочка, что исполнение долга — священная обязанность того, кто давал клятву. И многие мои собратья заплатили своими жизнями, чтобы я смог достичь желанной цели и исполнить предначертанное: в срок и в точности. И, птичка моя, в этой битве далеко не всем так повезло, как мне.

По обилию флоры и фауны в речи возлюбленного Гризольда поняла, что он с ней не согласен. Но доблестная фея не зря потратила недавно целый выходной на битву при Липолесье. Она вынесла с поля боя не только несколько драгоценных артефактов, принадлежавших обитателям преисподней, но и бесценный опыт. Этот опыт подсказывал ей, что если переговоры, ведущиеся под белым флагом, не заканчиваются полной и безоговорочной капитуляцией противника, следует действовать деликатнее и тоньше — то есть атаковать.

— Хорошо, — кротко сказала она. — Поговорим о другом. Не слишком ли много сложностей с этим предсказанием?

— Может, мы поговорим о другом другом? — безнадежно спросил лорд.

— Может быть, и поговорим.

И Таванель понял, что нет.

Фраза: «В принципе, я согласен», — означает,

что вы отнюдь не намерены это допустить

Отто фон Бисмарк

— А если бы его пробуждение случилось в походе? — воззвал он к здравому смыслу. — Представь себе последствия. Нет уж. Сперва он должен обрести себя, и если это действительно останется он, я открою имя Хранителя и главное пророчество Каваны о Галеасе Генсене. Мы все прекрасно помним, что теоретически может произойти в недалеком будущем.

— Я бы не стала с уверенностью утверждать, что все, — буркнула фея. — В отличие от тебя, не все состояли в тайном ордене и провели века за Чертой, а потом в Преисподней.

— Ему что — ничего не сказали? — возмутился Таванель. — Знаешь, Гризенька, не хочу порочить доброе имя милорда Узандафа, особенно за глаза, но мне иногда кажется, что он не вполне оправдывает звание мудрого наставника и заботливого предка.