Барабаны осени. Книга 1. На пороге неизведанного - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ствол дерева оказался зеленым и гибким, понадобилась целая вечность, чтобы срубить несколько непокорных ветвей. В конце концов мне удалось добыть четыре хорошие ветки, густо поросшие иголками, которые могли укрыть нас от непогоды. Ветки походили на веер из мягких пуховых перьев, они темнели на фоне только что выпавшего снега; странно было дотронуться до них и ощутить под пальцами твердые колючие иголки.
Я оттащила ветки к камню и обнаружила, что Джейми удалось сгрести к себе побольше листвы. Теперь он почти скрылся под темно-серой кучей опавших листьев у каменного подножия.
Следуя скупым указаниям, я воткнула ветки под углом в землю, распушив их веером. Вышло нечто наподобие треугольного навеса. Затем я снова взяла топор и нарубила мелких сосновых и кедровых веточек, нарвала несколько охапок сухой травы и уложила это все поверх больших тсуговых ветвей. И наконец, обессиленная, забралась к Джейми под навес.
Я угнездилась между ним и камнем, накрыла нас обоих своим пальто и обвила Джейми руками, тесно прижавшись к нему. Меня трясло. Не от холода, пока нет, но от отчаяния, смешанного с тревогой.
Джейми почувствовал, что я дрожу, и подался назад, чтобы приободрить меня.
– Все будет хорошо, саксоночка. Теперь нас двое, мы справимся.
– Знаю, – ответила я и уткнулась лбом ему в лопатку. – Сколько ты уже здесь? В смысле, на земле лежишь?
Он попытался пожать плечами и тут же застонал.
– Прилично. Где-то в полдень я спрыгнул с камня. Он был высотой всего несколько футов, но я приземлился на одну ногу, и в спине что-то хрустнуло. А потом я очнулся, лежа лицом в земле. Ощущение такое, будто нож в позвоночник всадили.
В нашем убежище было отнюдь не жарко, листья пропитались сыростью, а от камня за моей спиной шел холод, словно от очага, только наоборот. Конечно, снаружи было холоднее. Но я снова начала дрожать – чисто физическая реакция.
Джейми прохрипел:
– Сможешь вытянуть из-под меня пальто, саксоночка? Накройся.
Мне пришлось немного постараться, и Джейми пару раз сдавленно охнул, пытаясь перекатиться с бока на бок, но в конце концов я извлекла пальто и укрыла им нас обоих. Я сползла чуть вниз, осторожно забралась ему под рубашку и положила ладонь на холодную нагую спину.
– Скажи, где болит, – попросила я. Хоть бы он не повредил диск, ради всего святого; страшная мысль о том, что он может навсегда охрометь, молнией сверкнула в сознании. В голову полезли рассуждения о том, как спускать его вниз, даже если впоследствии он хромать не будет. Оставить Джейми здесь и ходить за едой, пока он не поправится?
– Прямо тут, – прошипел Джейми. – Ай, вот тут, да. Проклятый кинжал… а когда двигаюсь, в ногу отдает, словно огонь пробегает.
Я бережно ощупала его обеими руками, заставила по очереди приподнять правую ногу, теперь колено… нет?
– Нет, – заверил Джейми. – Не волнуйся, саксоночка. Со мной уже так было. Пройдет.
– Да ты говорил. А тогда что случилось?
Он коротко вздохнул и подвинулся назад, навстречу моим ладоням, при этом застонав от боли.
– Ох, черт, как больно… В тюрьме.
– Болит в том же месте?
– Ага.
Я нащупала твердый бугорок справа у него на спине, прямо под почкой, и узел в erector spinae – мышце, выпрямляющей позвоночник. Судя по рассказу Джейми, у него сильный мышечный спазм. Первые показания при подобном диагнозе – тепло, покой и противовоспалительные таблетки.
Только где ж я их достану в таких условиях…
– Можно попробовать иглоукалывание, – размышляла я вслух. – У меня с собой иголки мистера Уиллоби, и…
– Саксоночка, – сдержанно изрек Джейми, – мне и так больно, холодно и есть хочется; я терплю и не жалуюсь. Но чтобы родная жена мне в спину иголками тыкала… Просто обними меня и пожалей.
Я рассмеялась и обняла Джейми, крепко прижавшись к нему. Моя рука сползла вниз по его животу и замерла, остановившись гораздо ниже пупка.
– А что значит пожалеть?
Джейми поспешно схватил меня за руку, избегая дальнейших вторжений.
– Не так, – буркнул он.
– Может, отвлечешься, не так больно будет… – Я соблазнительно погладила его пальцами.
Джейми тотчас затянул потуже пояс.
– Ты считаешь? – сухо спросил он. – Вот что я скажу, саксоночка. Если б мы лежали дома в теплой постели, а изнутри меня грел ужин, твоя идея пришлась бы вполне кстати. А теперь при одной даже мысли… Господи, женщина, ты сама-то хоть знаешь, до чего у тебя руки холодные?
Я прижалась щекой к его спине и засмеялась. Я почувствовала, как клокочет от смеха и у него внутри, хотя рассмеяться в голос ему было больно.
Теперь мы лежали молча, прислушиваясь к шепоту падающего снега. Под тсуговыми ветвями царил полумрак, но мои глаза скоро привыкли к темноте, и сквозь просветы в иголках я наблюдала за таинственным мерцанием снега над головой. Мелкие снежинки пробирались меж иголок, туманясь под навесом белым облачком, и время от времени щеку покалывало от холода.
Джейми превратился в темный сгорбленный силуэт, но так как глаза постепенно стали видеть в темноте, я различила бледную полоску шеи между воротником рубашки и спутанными волосами. Его кудри, мягкие и прохладные, лежали у моего лица; немного повернув голову, я дотянулась до них губами.
– Как думаешь, который час? – спросила я, потому что сама не имела никакого представления. Я ушла из дома уже после того, как стемнело, и целую вечность блуждала в горах.
– Поздно, – ответил Джейми. – И до рассвета далеко, – добавил он, поняв, о чем я спрашивала на самом деле. – Едва минуло равноденствие, сегодня одна из самых долгих ночей в году.
– Прелестно. – Было ужасно холодно, я все еще не чувствовала пальцев на ногах, но дрожать перестала. Меня охватила пугающая сонливость, тело расслабилось после тяжелой работы и начало остывать. Перед глазами проносились картины – мы оба тихо замерзли, свернувшись в листве, как дикобразы. Скажут, это была легкая смерть… Тем не менее меня такой исход не привлекал.
Джейми дышал глубже и медленнее.
– Не спи, – сказала я, ущипнув его под мышкой.
– Ай! – Он прижал руку к боку, чтобы унять боль. – Почему?
– Нельзя спать, мы замерзнем.
– Не замерзнем. Идет снег, он нас укроет.
– Я знаю, – сварливо огрызнулась я. – И что с того?
– Снег холодный, если дотронуться, – терпеливо объяснял Джейми. – Но внутрь он холод не пускает, ясно? Как одеяло. В доме, который замело снегом, намного теплее, чем если бы он стоял на ветру. Почему медведи не замерзают? Спят всю зиму.
– У них толстая жировая прослойка, – возразила я. – Я думала, им поэтому тепло.
– Ха-ха. – Джейми хохотнул и тяжело подался назад, облапив мои бедра. – Чего ж ты тогда волнуешься?
Испытывая большое облегчение, я потянула вниз воротник его рубашки и лизнула сзади в шею до самого затылка.
– О-оооо. – Джейми весь содрогнулся, стряхнув снег с укрывавших нас ветвей, отпустил мои бедра и потер шею. – Вот зачем ты так жестоко? – пожаловался он. – Я же валяюсь тут беспомощный, как бревно.
– Да ладно, притворщик! – воскликнула я и подвинулась ближе, чувствуя себя уверенней. – То есть насмерть мы не замерзнем?
– Вроде бы не должны, – ответил он. – Хотя ручаться не стал бы.
– Слушай, – нахмурилась я, почувствовав себя куда менее уверенно, – может, тогда еще чуть-чуть не поспим? На всякий случай.
– Больше не буду тебя обнимать, – веско произнес Джейми. – Мы не дома. А если еще раз сунешь свою ледяную лапу мне в штаны, я тебя точно задушу, и плевать, что спина болит.
– Ладно-ладно, – поспешно согласилась я. – Рассказать тебе что-нибудь?
Все горцы любят разные истории, и Джейми не был исключением.
– О, давай! – Его голос звучал куда радостней. – А что за история?
– Рождественская история, – таинственно сообщила я. – Об одном скряге по имени Эбенезер Скрудж.
– Небось англичанин?
– Да. Только, чур, слушать молча.
Когда я говорила, видны были облачка пара, вырывавшиеся у меня изо рта в сумеречной прохладе. Снаружи снегопад набирал силу; умолкая, я слышала, как шуршат снежинки на иглах ветвей тсуги и завывает вдали ветер.
Саму сказку я помнила очень хорошо, она была частью нашей рождественской традиции – Фрэнка, Брианны и моей. Бри исполнилось пять или шесть, и с той поры из года в год за неделю или за две до Рождества начиналась «Рождественская история». Мы с Фрэнком по очереди читали дочери вслух по нескольку страниц перед сном.
– «Я Дух Нынешних Святок, – сказал Призрак»…[20]
До смерти я, может, и не замерзну, но на меня нашло странное оцепенение. Ощущение того, что мне невыносимо холодно, исчезло, и я почти не чувствовала тела. Я понимала, что руки-ноги у меня ледяные, а тело почти остыло, однако меня это больше не тревожило. Я мирно плыла в молочно-белом тумане, а слова, подобно снежинкам, порхали вокруг моей головы.
– «Пришла миссис Физзиуиг – сплошная улыбка, самая широкая и добродушная на свете»…