Ферсман - Олег Писаржевский

При современном громадном масштабе горных выработок, когда отдельные месторождения разрабатываются на глубине тысячи метров, изучение особенностей химизма рудных тел в связи с глубиной их залегания приобретает особое значение.

Но история отдельно взятого очага образования металлоносных, скажем, пород — это лишь пример. Процессы распространения химических элементов и образования минералов чрезвычайно разнообразны. Испытатель природы материалист не остановится в растерянности перед этим разнообразием. Он будет искать сходства между различными на первый взгляд явлениями природы и, соединяя воедино сходные черты, получит общее представление о связи этих явлений между собой.

Во всем строе этих мыслей ярко проявлялись принципы диалектического мышления, которыми все более глубоко овладевал ученый.

Если мы вспомним юношеские работы Ферсмана, его первые увлечения идеями Вернадского, мы, несомненно, уловим в этих геохимических построениях Ферсмана давно знакомый мотив. Но как эта научная мелодия — если позволительно так назвать строгую линию теоретической мысли — окрепла, возмужала, как широко и свободно зазвучала она сейчас!

Ферсман продолжал стремиться к тому, чтобы рассматривать минералы не сами по себе, вне зависимости от той природной обстановки, в которой они встречаются, а вместе и в связи с этой обстановкой. Служение новой — социалистической — эпохе позволило ему колоссально расширить область своих наблюдений, дало ему в руки огромный материал, позволяющий подметить закономерности возникновения и распространения минералов в чрезвычайно широком диапазоне природных условий.

Геологическая история, климат, современное движение в земной коре, такие силы природы, как солнце, вода и ветер, в сочетании создают, по представлениям Ферсмана, определенные геохимические системы, геохимические провинции и циклы.

К геохимическим системам Ферсман относил щиты — как более устойчивые древние геологические образования.

Геохимические пояса — это области разрушений и сдвигов, окаймляющих более устойчивые щиты; здесь перемещение элементов происходит наиболее интенсивно[86].

Геохимические поля связаны преимущественно с более поздними накоплениями, с перемещением химических масс.

Геохимическими зонами Ферсман называл климатические зоны, расположенные в разных широтах, со всем многообразием химической жизни их почвенного покрова и биосферы. Тот пример, который мы только что называли, должен быть отнесен к геохимическим концентрам — зональному распределению химических образований вокруг остывающих массивов, связанных с постепенным понижением температуры по глубине и в сторону от очага.

Существовали геологические явления, связанные с определенным замкнутым повторением одних и тех же процессов, — рассматривая их, Ферсман вводил понятие геохимического цикла[87].

Под геохимической провинцией он понимал геохимически однородные области, характеризующиеся определенными «сообществами» химических элементов.

Он мыслил также геохимическими эпохами — периодами специфических накоплений или отдельных элементов, или целых сборищ элементов.

Пересечение отдельных самостоятельных геохимических систем, их наложение друг на друга приводит совсем к особому накоплению и сочетанию элементов и, в частности, к особому накоплению полезных веществ. Такое пересечение, или наложение, геохимически закономерных систем Ферсман называл геохимическими узлами. Геохимические узловые точки, по его мнению, намечали собой вместе с тем пункты наибольшей концентрации различных элементов и поэтому практически предопределяли основные районы концентрации минерального сырья.

«Я вижу, — вдохновенно говорил Ферсман, и, действительно, обостренное химическим подходом научное зрение геолога открывало ему невидимые ранее просторы познания, — в темных тяжелых расплавах глубин сверкают тяжелые металлы, как исчадие мрака и тяжести, — платина, железо, медь, хром, никель. Я вижу, как из глубин гранитов поднимаются расплавы закутанных в сплошной туман паров и газов жилы пегматитов, в которых растут прекрасные прозрачные самоцветы берилла и топаза. Я вижу, как наподобие ветвистого дерева поднимаются к солнцу горячие растворы — это дыхание Земли, а сверкающие металлы — золото, медь и цинк, свинец и серебро — уже блестят кристаллами своих соединений на их стенках.

Я вижу, как великие законы физики и химии управляют этими грандиозными процессами прошлого, как сливаются значки одного цвета и одной формы в закономерную полосу пятен и струй, как беспорядок хаоса превращается на моих глазах в величайшие законы гармонии.

Вся менделеевская таблица элементов, покорная законам атома, ложится закономерно в целые пояса, а они тянутся между щитами, создавая великую ось нашей страны — уралиды. Они, как пучок колосьев, расходятся из Центральной Азии, огибая гирляндами и дугами великий Сибирский щит, они врываются и ломают все, что им попадается на дороге, прокладывая по степям Украины еще непознанный рудный пояс, который тянется на запад до берегов Атлантического океана в Англии, а на востоке обрывается где-то в песках Кара-Кумов».

Чрезвычайной сессии Академии наук 1931 года Ферсман представил один из наиболее широких своих прогнозов, основанных на этих его геохимических воззрениях. Он подробно обрисовал очертания одного из интереснейших геохимических поясов — Монголо-Охотского[88]. Наиболее южные точки этого пояса были, как отмечал Ферсман, обнаружены Монгольской экспедицией Академии наук на востоке от Улан-Батора. Подобные же месторождения были обнаружены и далее на восток, вплоть до Забайкалья. Наконец северное крыло пояса, к северу от Амура, можно протянуть еще на 600 километров — на всем своем протяжении оно обещает богатые месторождения различных руд и драгоценных камней. Если в целом просмотреть весь пояс, то можно увидеть, что, будучи слабо выгнут к югу, он тянется на протяжении не менее 1 800 километров при 250 километрах ширины. Резкой чертой проходит в нем линия зональных рудных образований. По отношению к гранитным очагам эта зональность характеризуется диаграммами Ферсмана.

Смелые обобщения Ферсмана, справедливые в своей основе, оправдались не во всех деталях. Многие из них потребовали впоследствии значительного изменения и фактических уточнений; но нужно вспомнить, что по этому поводу говорил замечательный петрограф Ф. Ю. Левинсон-Лессинг: «Ни одна рабочая гипотеза, ни одна научная теория не возникает без участия известной доли воображения, не является лишь логическим выводом из фактического материала».