Философы от мира сего - Роберт Луис Хайлбронер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди привыкли считать, что совокупное богатство нашего мира мучительно копилось благодаря добровольному отказу отдельных индивидов от удовлетворения своих насущных потребностей, которое мы зовем Бережливостью. Тем не менее вполне очевидно, что воздержания как такового недостаточно для возведения городов или осушения болот… Созданием и улучшением наших владений занимается Предпринимательство… Если Предпринимательство не стоит на месте, богатство будет копиться вне зависимости от того, что делает Бережливость; если же оно уснет, то наше богатство пойдет на убыль, чем бы Бережливость ни занималась.[249]
Несмотря на мастерство анализа, стоило Кейнсу поставить точку в «Трактате…», как он сам же, образно выражаясь, и порвал его на мелкие кусочки. Оказалось, что в его теории колебаний сбережений и инвестиций есть одно слабое место, причем очень важное: она совершенно не объясняла, каким образом экономика может задерживаться в состоянии депрессии. Если использовать аналогию, согласно которой эти колебания напоминают движение качелей, то, казалось бы, отягощенная избыточными сбережениями экономика должна в скором времени исправить свои недостатки и качнуться в противоположную сторону.
Действительно, поведение сбережений – Бережливости – нельзя назвать независимым от состояния инвестиций – Предпринимательства. Напротив, они встречались там, где предприниматели «покупали» сбережения, или, во всяком случае, одалживали их, – на денежном рынке. Как и любой товар, сбережения имеют свою цену – речь идет о ставке процента. Таким образом (так казалось всем), в разгар спада поток незадействованных сбережений должен приводить к снижению цены – точно так же, как скопление ботинок снижало цену обуви. Стоило же цене сбережений – ставке процента – снизиться, как стимул к инвестированию, по всей видимости, должен был вырасти: если постройка фабрики казалась слишком дорогой при ставке в 10 % годовых, вполне вероятно, что она будет видеться вполне доступной при снижении этой ставки до 5 %.
А значит, «качельная» теория гарантировала, что в деловой цикл будет автоматически вмонтирован аварийный выключатель: возникающий избыток сбережений приведет к снижению цены кредита, и предприниматели получат дополнительный импульс к расширению своей инвестиционной активности. Теория признавала, что экономика может войти в фазу спада, но утверждала, что долго она там не задержится.
Но именно это и произошло во время Великой депрессии. Ставка процента упала, но ничего не случилось. В ход были пущены проверенные временем лекарства от всех болезней – щепотка облегчения в отдельных местах и щедрая порция оптимистического ожидания, – но пациент никак не желал идти на поправку. Несмотря на безупречную логику, теория откровенно не учитывала чего-то, повествуя о размеренных колебаниях ставки процента, призванных уравновешивать качели сбережений и инвестиций. Что-то еще должно было удерживать экономику от возвращения в привычное состояние.
Кейнс вынашивал план своей великой книги довольно долго. «Чтобы понять мое состояние… – писал он в 1935 году Джорджу Бернарду Шоу, по чьему предложению только что перечитал Маркса и Энгельса и обнаружил, что те ему совсем не по нутру, – вы должны знать, что, на мой взгляд, я нахожусь в процессе написания книги по экономической теории, которая совершит переворот в наших взглядах на экономические проблемы – конечно, не прямо сейчас, но на протяжении следующих десяти лет… Я не жду, что вы или кто-либо еще поверит в это в данный момент времени. Что же до меня, то я не просто надеюсь, что мои слова окажутся правдой, – я вполне в этом уверен».[250]
Как и обычно, он оказался прав. Книге было суждено стать настоящей бомбой. При всем при этом очень маловероятно, что Шоу удалось бы разглядеть в ней таковую, возьмись он за чтение Кейнсова труда. Тем, кого не отпугивало название – «Общая теория занятости, процента и денег», было достаточно перевернуть несколько страниц; можно представить себе удивление Шоу, встретившего на двадцать пятой следующий пассаж: «Обозначим через Z цену совокупного предложения при объеме занятости N, а отношение между Z и N запишем как Z=F(N) и назовем функцией совокупного предложения». Словно этого было мало, чтобы отвратить почти всех, в книге явно недоставало той общественной панорамы, что была знакома дилетанту по работам Смита, Милля или Маркса. Время от времени в ней можно встретить блистательные отступления – как, например, очень знаменитый пассаж, проводящий параллели между покупкой акций и выбором победительницы конкурса красоты, – но они казались лишь оазисами в пустыне алгебры и абстрактного анализа.
И все-таки книга была поистине революционной, и никакое другое слово тут не подойдет. Она перевернула экономику с ног на голову, точно так же, как до нее это сделали «Богатство народов» и «Капитал».
Дело в том, что из «Общей теории…» вытекал потрясающий и в чем-то пугающий вывод. На самом деле никакой системы безопасности не существовало! Экономика скорее походила не на рано или поздно приходящие в состояние покоя качели, а на лифт – он мог как двигаться вверх или вниз, так и стоять на месте. Причем он с равной вероятностью мог остановиться как на первом этаже, так и на самом верху шахты. Иными словами, депрессия вовсе не являлась лекарством от самой себя: экономика могла находиться в состоянии спада неопределенно долгое время, словно заштилевший корабль.
Как такое могло происходить? Разве в находящейся на дне экономике масса сбережений не будет настолько огромной, чтобы сбить ставку процента, сделать заемные средства дешевле и таким образом заставить бизнес расширяться?
Кейнс заметил, что в этой логике есть серьезный просчет, и его нельзя не заметить, обратив внимание на самый простой и очевидный (если задуматься об этом) факт экономической жизни: в период спада экономической активности не приходится говорить о потоке сбережений. Потому как во время экономического хаоса доход снижался, а снижаясь, он тянул за собой и сбережения. «Как можно ожидать от общества одинаковых сбережений и когда оно процветает, и когда еле сводит концы с концами?» – недоумевал Кейнс. Очевидно, это глупо. Результатом депрессии будет не избыток сбережений, а их недостаток, не поток, но тонкая струйка.
Так все и было на самом деле. В 1929 году граждане США отложили на черный день 3,7 миллиарда долларов своего дохода, а уже через три года они не сберегали ничего, точнее, понемногу проедали сбережения, сделанные раньше. Отложившие на пике роста экономики 2,6 миллиарда долларов после выплаты налогов и дивидендов корпорации через три года потеряли уже 6 миллиардов. Очевидно, Кейнс был прав: сбережения подобны роскоши, не выдерживающей испытания
