Война 2030. Красный рассвет - Федор Березин

— Президентским креслом, вот чем! — пояснил Буш.

— Ну а я вообще разорюсь, — пожал плечами Луэлин (Буш Пятый сморщился). — Торгую я оружием, а здесь вся сфера покоится на ваших — государственных заказах.

— Так. — Буш сделал движение пальцами, и экран исчез. — А можно произвести это более локально?

— Поразить именно Новый Союз? На сегодняшний момент — нет. Нужны натурные испытания. Мы ведь их покуда не проводили. Не делать же нам их здесь — в Штатах? А запуски ракет, сами понимаете, фиксируются. Мы законы соблюдаем. — Промышленный магнат расплылся рекламной улыбочкой. — Если вы согласитесь, это и будет первой реальной проверкой. Она позволит уточнить расчеты — двинуться дальше. Возможно, когда-то мы действительно сможем поражать более локально. Но ведь и сейчас неплохо: основной удар приходится по НЮАС. Чуть страдают соседние страны. Но ведь мы и с ними в преддверии конфронтации, так? Африка, разумеется, не лучший полигон для отработки. Старый, очень устойчивый материк, никакого взаимодействия континентальных плит. Зато если уж здесь получится, то в каком-нибудь Китае — подавно.

Его замечания били в самую точку — уже не первое десятилетие Китай являлся самой крупной занозой в геополитическом планировании.

— Ладно, — сказал Буш, вновь извлекая из небытия настольный экран. — И, значит, хватит всего трех ракет?

— Фактически одной ракеты. — Воэм Луэлин начал колдовать над своим виртуальный монитором. — Ведь две первые всего лишь прокладывают путь для следующей. В перспективе мы планируем строить более длинные цепочки. Допустим, из десяти ракет, а там, кто знает, может быть, и более. Чем длиннее цепочка, тем на большую глубину способна погрузиться последняя ракета. Тогда мы сможем попадать в более глубинные слои и высвобождать скрытую энергию напряжения коры во все большем масштабе. Имея достаточно небольшой флот таких цепочек, мы сможем повелевать миром.

— Прекратите пропаганду, Воэм, — произнес Буш. — То же самое говорили одному из моих предков касательно флота крылатых ракет. Такую же песню пели когда-то моему папе, когда принималась на вооружения авианосная «линейка». Теперь вы хотите навязать мне это «геооружие». Во сколько стране обойдется это новое перевооружение?

— Такое надо считать, господин президент. Но ведь в чем здесь хитрость, — Луэлин тут же вывел на экраны соответствующие случаю цифры, выраженные в диаграммах, а также в мультипликационном клипе с воздушными шариками. — Например, мощность нашего атомного потенциала при высвобождении — это она самая и есть. Правда, при увеличении точности доставки она, можно сказать, многократно возрастает. Но согласитесь, это все-таки обходный маневр по отношению к мощности. А вот мы действуем напрямую. Смотрите! Применяем мы мощь не более десяти — двадцати килотонн — середина прошлого века, Хиросима. А на выходе? При правильном расчете — не тысячекратный, даже еще не десятикратно больший, а стотысячекратный эффект. — Глядя, как растет в объеме мультяшный шарик, Буш Пятый хмыкнул. — Это просто божественная мощь. Самое главное, мы снова делаем гигантский технологический отрыв от всех потенциальных врагов, да и друзей-конкурентов тоже.

— Мне надо посоветоваться с нашей мисс Экологией. — Президент имел в виду министра окружающей среды Лину Мэкси. — Будут ли последствия, например, в случае войны с Европой?

— Какие последствия? — почти натурально удивился Воэм Луэлин. — Даже если взорвутся несколько вулканов — что с того? В любой атомной войне будет атомное заражение, а здесь — ничегошеньки.

— Как же, — скривился Буш. — Вы же сами поминали Хиросиму?

— Но ведь она рванет на глубине двух километров, — Воэм Луэлин снова выкатил глаза в удивлении. — Оттуда не будет никакого выброса.

— Ладно, в общем, мне нравится, — констатировал Буш. — Но я не очень понял, почему другие страны не смогут нас догнать? У них ведь есть ракеты?

— Дело ведь не в ракетах, господин президент. Нужны мощнейшие компьютеры для точного расчета зон напряжения земной коры, а главное, «смертельных точек».

— Ну, я думаю, у япошек машины не хуже.

— Мы разрабатывали нашу систему, в том числе и ракету, более десяти лет. Им придется пройти весь путь с нуля. Тем более наша страна сможет держать все под контролем. Как только начнется финансирование нашей программы, мы сможем рассчитать все «смертельные точки». Любое землетрясение в мире фиксируется, так? Мы сумеем определить, когда кто-нибудь произведет воздействие хотя бы на одну из точек, правильно? И не дадим им закончить исследования. Разумеется, если у нас хватит решимости.

«У нас ее хватит, — подумал про себя президент Буш. — Теперь уж точно хватит».

157. Твердый грунт

И все должно было случиться как надо. Ибо они очень быстро нашли подходящее место. Но, видимо, и Персей, и Андромеда слишком увлеклись. Там вокруг них лежал спрятавшийся за горами мир. Он вроде бы им не был нужен, но, оказывается, они требовались ему. То, убитое недавно чудище было вовсе не драконом, так, предзнаменованием. Может, оно даже значилось жертвой. Но явно маленькой, недостаточной жертвой. Ее не хватало задобрить разбушевавшиеся с обеих сторон от Капских гор силы. Ибо в этой сказке все как-то пошло не по правилам, с нарушением сценария, путаностью страниц и опрокидыванием текста кверху ногами. Ибо, по правилам, Персей вначале должен был прикончить горгону Медузу, а уже после браться за Кита. Убитая кобра хоть и обезглавилась, подобно Медузе, все же не дотягивала до ее славы, а уж тем паче она не дотягивала в славе до Кита.

А потому они ничего не успели. Ибо…

— Господи, Герман, мне страшно! — вскрикнула внезапно Лиза.

«Дурочка, чего орешь? Выдашь нас с потрохами!» — хотел сказать он любовно, но не успел. Он даже не успел остановить ее громкий голос поцелуем. Не успел, потому что тоже почувствовал изменения.

Изменения были везде, и в нем — внутри, и во внешнем пространстве. Он вынужден был отпустить Лизу, потому что внезапно ощутил, как затрепыхалось внутри сердце. Он схватился рукой за грудь — не за Лизину — за собственную. Ему тоже внезапно стало страшно. Ужас вышел отовсюду. Он не имел конкретных очертаний — это было все сразу. Хотя они с Лизой сидели, он внезапно ощутил себя так, будто восседает на узкой железной балке, подвешенной примерно на уровне шестнадцатого этажа. Он боялся опустить глаза вниз, ибо голова уже кружилась. Одновременно он чувствовал, как сверху на него давит, стремительно падая, клочковатое, облачное небо. Он глянул на Лизу и обмер. Язык прилип, а может, сам Герман уже зашелся криком. Никакой Лизы Королевой рядом более не существовало. Там полусидело страшное, выпучившее глаза существо, пилящее его остановившимися немигающими глазами, его рот — или скорее пасть — распахнулся, демонстрируя огромные жернова челюстей. Этот страшный, посиневший упырь когда-то успел схватить Германа мертвой, слоновой кости лапкой и тянул куда-то, собираясь поживиться сердцем. А тут, внутри, это трепещущее сердечко уже умирало, хлюпало с перебоями, стопорилось от почерневшей, ртутной плотности, крови.

Герман отшатнулся. Что-то ударило его сзади. Или он сам упал. Он хотел встать, но земля под ним прыгала, и, значит, убежать от монстра обычным способом не получалось. Он поднялся на четвереньки, но и это было слишком высоко, в новой реальности такой подъем соответствовал многоэтажке. Он опустился ниже, дернулся вперед почти по-пластунски. Он боялся оглянуться, опасаясь реакции монстра. Но он не ведал, куда ползти. Сейчас ему требовалась хоть какая-то щель. Ничего похожего рядом не имелось. К тому же сил тоже уже не оставалось. Внезапно, пробившим сутолоку кошмара логическим звеном, вынырнула мысль о пистолете. Он начал шарить руками за спиной, все время опасаясь, что их откусят. Потом почему-то стало предельно страшно, что пистолет потерян. Страшно не потому, что им не получится воспользоваться, а именно потому, что потерян. Возможно, за это его должны были распять.

Потом он все-таки куда-то полз. Краем глаза он видел отодвигающееся прочь страшное лицо. Еще позже, совсем неожиданно, всего на секунду, а может, менее, он пришел в себя. Он обнаружил, что штаны мокрые — он сходил по-маленькому и по-большому одновременно. Он не успел даже устыдиться, зато сразу же испугался, что сейчас мама или какой-нибудь дядька, играющий роль папы, побьет его ремешком. Герман заплакал. Он давился слезами. Растирал их по лицу.

Потом боль в сердце стала нестерпимой, и он упал, корчась.

158. Кабинетные эмпиреи

— Все перед вами, — произнес Воэм Луэлин, не скрывая торжества. — Одна-единственная кнопка и прямое соединение со стартовым комплексом, — он показывал на маленький переносной пульт, покоящийся на столе.

— Моим доблестным генералам, думается, такое упрощение системы не очень понравится, — пошутил Буш Пятый и подмигнул восседающему рядом министру ВВС Бруку Теобалду. Тот пожал плечами: