Вспомни меня - Стейси Стоукс

захочешь. И все же ты всегда возвращаешься к ней, что бы я ни делал. Я просто этого не понимаю. – Он качает головой, катая зубочистку туда-сюда между губами. – На этот раз нам придется придумать что-то другое. Твоя мама умоляла меня не делать этого, но я считаю, что пришло время присмотреться к некоторым из школ-интернатов на Восточном побережье. Может быть, сделать ее немного менее знакомой для тебя, очистив некоторые из твоих воспоминаний. – Он вздыхает. – Я не должен был позволять слезам твоей мамы так сильно растрогать меня в прошлый раз. Я могу быть таким мягкотелым.

– И это все? Ты просто сотрешь мои воспоминания и вышлешь меня? Ты настоящий засранец, ты знаешь это?

Мэр пересекает комнату тремя быстрыми шагами. Когда он тыльной стороной кисти ударяет Марко по щеке, звук такой, как от раската грома. От удара голова Марко отклоняется в сторону. Его щека вспыхивает красным. Я изо всех сил сжимаю канцелярский нож, чтобы не броситься к нему.

– Ты даже не представляешь, что я для тебя сделал. Для всего этого города. – Мэр тычет пальцем в лицо Марко. – Если бы не я, это место было бы просто никчемным засушливым местом с бензоколонкой. Я превратил Тамбл-Три в место, где люди могут процветать. Я сделал так, чтобы у людей была работа, чтобы они могли оплачивать счета и кормить свои семьи. Чтобы ты мог продолжать ходить в школу со своими друзьями. – Мэр Ворман берет Марко за подбородок, заставляя его встретиться с ним взглядом. – Я твой дядя, и я мэр этого города. Ты будешь проявлять ко мне уважение, ты понял?

Марко скрипит зубами и вырывает подбородок из хватки мэра.

– Как скажешь, дядя. – Он практически выплевывает последнее слово. – Но ты заблуждаешься, если думаешь, что я захочу пойти по твоим стопам. – Наступает долгое молчание, пока эти двое пристально смотрят друг на друга. Марко крепко сжимает челюсть, не давая словам вырваться наружу. Ухмылка мэра нервирует, как будто он представляет себе все способы заставить Марко делать то, что он хочет.

– Достаточно этой ерунды. – Мэр отступает от Марко и поворачивается к двери, где стоит офицер Льюис. – Чарли, Отис, идите сюда. Лучше покончить со всем этим бардаком.

Офицер Льюис заходит в комнату, его лицо бледное и словно восковое. За ним следует мой отец, и, как только его нога переступает порог, из комнаты словно высасывают воздух.

Его голова висит так низко, что подбородок почти качается груди. Его волосы торчат пучками вокруг головы, как будто он даже не попытался их расчесать.

Синяя клетчатая рубашка на нем сильно помята. На самом деле я уверена, что это та же самая, что была на нем вчера. Он выглядит так, словно он валялся в пыли вместе с перекати-полем.

Что случилось с человеком, которым я раньше восхищалась? С человеком, который так сильно хотел помогать другим людям, что проводил целые дни, пытаясь избавить их от бремени воспоминаний, готовый принять любую форму оплаты, которую они могли предложить? Я не узнаю эту сломанную марионетку, которая везде следует за мэром, как собака. Он с таким же успехом может быть привидением.

Когда глаза отца встречаются с моими, в моей груди зарождается крик. Мое тело гудит от горячей ярости, которая грозит сжечь меня изнутри. Ложь – это все, что я вижу, когда смотрю на него.

Мой папа прекрасно знает, что за человек мэр, и тем не менее, когда мэр Ворман говорит «прыгай», папа тут же оказывается рядом с ним, готовый совершить немыслимое. Из-за моего отца я никогда не вспомню, какой была моя жизнь до того, как у меня забрали Марко. Я никогда не верну годы, которые мы провели вместе. Я проведу остаток жизни с ощущением пропажи внутри самой себя, не в силах собрать воедино свою настоящую историю. Сколько еще неведомых мне вещей было вырвано из моей головы без моего разрешения?

Например, мама и правда о том, что с ней случилось.

– Как ты мог? – наконец прорычала я, едва узнавая звук своего голоса. – Как ты мог так поступить со мной? Как ты можешь продолжать это делать? И как ты мог поступить так со всем городом?

Папа смотрит вниз, пристыженный. Но я не могу остановиться.

– Всю свою жизнь я думала, что то, что ты умеешь делать, – это нечто особенное. Я думала, ты хороший человек. Я хотела быть такой же, как ты! Но ты ничем не лучше мэра. – Мой подбородок дрожит, когда я с трудом выговариваю слова. Горячие слезы текут по моим щекам, от чего лицо отца расплывается. – Нет, ты еще хуже мэра. Потому что ты лжец и вор. Как ты можешь жить с тем, что ты сделал?

– Люси, пожалуйста. – Его пальцы тянутся ко мне, потом он одергивает себя. Его глаза полны слез. – Ты не понимаешь. Я должен был уберечь тебя.

Я почти смеюсь над фразой, которую все используют, чтобы описать то, чем он занимается. Как будто моя безопасность – это трость, на которую он может опереться, чтобы оправдать свои действия.

– Уберечь меня? – Единственная вещь в этом городе, от которой меня нужно было уберечь, – это ты! – Мое тело дрожит от ярости. – Ты забрал у меня все. Все! И даже не смей отрицать это. Я знаю о шахтах. О воспоминаниях, которые вы, ребята, откапываете и продаете. Я знаю о «печали», которую мэр использует, чтобы контролировать горожан, и о побочных эффектах. Я знаю о нас с Марко. Я знаю о… – У меня перехватывает горло на следующем слове. – Маме.

Что-то в лице отца меняется. Его рот образует маленькую букву «О». Он делает шаг назад, словно пытаясь создать дистанцию между нами.

– Так, Чарли, – растягивая слова, произносит мэр, положив руку на плечо отца. – Она просто несет чушь. Она ничего не знает. Как насчет