Твердь небесная - Юрий Рябинин

Но столь несчастный результат деятельности безобразовской партии вовсе не подтверждает возможный удачный для России исход, последуй государь предложениям своего министра финансов Витте. Если постоянное наступление на чьи-либо интересы приводит противную сторону в отчаяние и побуждает к самым ожесточенным ответным действиям, то чрезмерные уступки противнику позволяют ему уверовать в собственное всесилие и, опять же, могут побудить его к решительным действиям, чтобы добиться еще большего. Поэтому война России с Японией, скорее всего, началась бы при любых обстоятельствах.

Но в Петербурге мало кто сомневался в безусловно счастливом исходе этой войны, случись она. Даже многие компетентные лица считали, что России одолеть теперь Японию не сложнее, чем было завоевать Ахалтекинский оазис. Когда наместник на Дальнем Востоке адмирал Евгений Иванович Алексеев за несколько месяцев до начала войны доложил военному министру генералу Алексею Николаевичу Куропаткину, побывавшему, кстати, незадолго перед этим в Японии, о недостаточном, по его мнению, числе войск на Квантуне и попросил отправить туда дополнительные войска, военный министр не нашел достаточного основания для исполнения просьбы наместника и подкреплений не отправил. Он послал адмиралу Алексееву телеграмму, в которой приказывал обратить внимание на то, что при соотношении сил нельзя упускать из виду, что один русский солдат может равняться сорока японцам. Скорее всего, это была такая шутка.

Ровно за четыре года до начала войны, по личному желанию государя, в Николаевской Морской академии прошли занятия военно-морской игры, имеющие целью проверить боевую готовность русской армии и русского флота на Дальнем Востоке. Естественным образом, противником России в этой игре являлась Япония. Русской стороной назначен был командовать великий князь Александр Михайлович, а японской – адмирал Вирениус.

Адмирал Вирениус начал «боевые действия» неожиданною, без объявления войны, ночною атакой на русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура. Посредники на игре – генералы и адмиралы – посчитали, что в результате этой атаки русский флот понес потери, не позволяющие ему более противостоять флоту японскому, а следовательно, Япония, захватив совершенное господство на море, могла беспрепятственно переправить с островов на материк неограниченное число войск. Высадив на Квантуне порядочную армию, адмирал Вирениус взял Порт-Артур в осаду. По его мнению, наиболее уязвимым местом крепости был ее не вполне укрепленный северный фронт. И именно там Вирениус повел наступление значительными силами. После такого маневра японцев посредники на игре решили, что атака эта, несомненно, окончится падением Порт-Артура, и отдали победу Вирениусу. То есть японцам. Занятия произвели на всех участников, не исключая и адмирала Вирениуса, самое гнетущее, самое безутешное впечатление. Ход игры был очень подробно изложен в секретном отчете, представленном государю. Но, увы, надлежащих мер по исправлению открывшихся недостатков вовремя так и не было принято. Спустя четыре года японцы действовали против русских таким образом, будто этот отчет находился у них в руках, – их действия до мелочей совпадали с недавнею игрой в русской Морской академии. Любопытно заметить, что за три месяца игры ее занятия ни разу не посетили ни военный министр Куропаткин, ни морской министр Тыртов, ни начальник Главного штаба генерал Сахаров. Так-то Россия готовилась к войне на Дальнем Востоке.

В конце 1903 года, когда многие уже понимали, что война неминуема, русский посол в Японии барон Розен имел в Токио встречу с одним высокопоставленным офицером русского Главного штаба. Посол поинтересовался у него – сколько именно сейчас наших войск стоит в Квантуне? Услышав в ответ, что только двадцать тысяч, барон даже сразу не поверил этому и спросил: так, верно, туда идут подкрепления? Но, узнав, что и подкреплений не ожидается, посол схватился за голову и воскликнул: «Если бы я мог сказать японскому министру иностранных дел, что на Квантуй подходят два русских корпуса, я вам ручаюсь, никакой войны не будет, а теперь мы накануне войны!»

Действительно, шансов на мирный исход почти не оставалось. В Японии, в конце концов, всем стало ясно, что политика России на Дальнем Востоке будет по-прежнему неизменно жесткою, неуступчивою. И 22 января 1904 года в Токио состоялось совещание высших лиц государства под председательством самого императора, на котором решено было больше не предлагать России договариваться – в этом японцы отчаялись, – а послать русскому правительству ультимативную, по сути, ноту, настолько требовательную по своему тону, чтобы Россия даже и не смогла уже дать на нее положительный ответ. Но каким бы ни был ответ русского правительства, не дожидаться его, а прервать с Россией дипломатические сношения и перейти к военным действиям.

На следующий день, а это была пятница, японский посланник в Петербурге вручил ноту русскому министру иностранных дел графу Владимиру Николаевичу Ламсдорфу. Вот что говорились в этом документе:

Так как японское правительство считает независимость и территориальную целостность Корейской империи безусловно необходимыми для безопасности и спокойствия своей собственной страны, то оно не может безразлично взирать на всякое действие, направленное к тому, чтобы сделать положение Кореи ненадежным. Русское правительство путем неприемлемых поправок отвергло одно за другим предложения Японии, которые японское правительство считало необходимыми для обеспечения независимости и территориальной целостности Корейской империи и для охраны преобладающих интересов Японии на этом полуострове. Этот образ действий русского правительства вместе с его неоднократным отказом уважать территориальную целостность Китая в Маньчжурии, которому серьезно угрожает оккупация этой провинции Россией, продолжающаяся, несмотря на ее договорные обязательства с Китаем и на повторные заверения, данные другим державам, имеющим интересы в том же крае, заставили японское правительство серьезно обсудить, какие меры самообороны оно должно предпринять ввиду оттяжек со стороны русского правительства при текущих переговорах, – оттяжек, остающихся в значительной мере необъяснимыми, – и развиваемой им оживленной деятельности на суше и на море, которую трудно согласовать с вполне мирными целями.

В продолжение текущих переговоров японское правительство обнаружило меру долготерпения, достаточно доказывающую, как оно думает, его лояльное желание устранить из отношений между Японией и Россией всякий повод для будущих недоразумений. Не видя, однако, после всех своих усилий никакой надежды добиться от русского правительства согласия на умеренные и бескорыстные предложения Японии или на другие какие-либо предложения, от которых можно было бы ждать установления твердого и продолжительного мира на Дальнем Востоке, японское правительство не имеет теперь перед собою иного выхода, как положить конец бесполезным переговорам. Поступая подобным образом, японское правительство оставляет за собою право принять такой независимый образ действий, какой оно сочтет наилучшим для упрочения и защиты положения Японии, которому грозит опасность, так же, как для охраны ее установленных прав и законных интересов.