Начало всех Начал - Юрий Никитин

Он догнал их и зарубил, а когда вернулся, стряхивая с лезвия длинного меча кровь, уцелевшие люди уже хлопотали над ранеными, плакали над погибшими. На него подняли взоры со страхом и восторгом.

Один спросил благоговейно:

— Кто ты, сверкающий?.. Уж не ангел ли?

Мафусаил покачал головой.

— К счастью, я человек. Чем могу еще помочь?

Мужчина развел руками.

— Ты сделал больше, чем требовалось. Ты рискнул жизнью, спас всех нас. Как тебе удалось справиться с такой толпой демонов и… не получить даже царапины?

Мафусаил криво улыбнулся.

— Потому что это демоны. Мне с людьми воевать труднее. Меня зовут Мафусаил.

— У тебя особый меч?

— И молитва, — сказал Мафусаил.

Второй подошел, всматривался внимательно.

— Кажется, я слышал о тебе, герой. Твое имя происходит от «мавет» — смерть и «шеллах» — меч? Или «шалах» — отсылать? В любом случае ты одарен чудесным даром отгонять смерть, что ты и явил сегодня… Мы чем-то можем тебя отблагодарить?

Мафусаил покачал головой.

— Благодарите Господа, это Он вас спас.

Человек горько усмехнулся.

— А где Он был, когда напали эти звери? А ты пришел и спас.

— Но прислал меня Он, — ответил Мафусаил коротко.

Беседовать с этими людьми расхотелось, он повернул коня и поскакал к далеким горам. Уже отъехав, пожалел, что не спросил, в какой стороне ближайший город, где мог бы остановиться на ночь.

Впрочем, с нечестивыми людьми, отвергающими волю Господа, лучше общаться как можно меньше. Кто не пачкается, да не запачкан будет.

Впереди в кустах проскочило, на миг блеснув золотым боком, настолько радостно сверкающее тело, что Мафусаил заорал счастливо, погнал коня наперерез и через несколько минут догнал удивительно красивую и нежную девушку-кентавра. От кончиков удлиненных, как у эльфов, ушей и до пояса она представляла из себя нежное девичье тело, только-только созревшее, юное и упругое, чистое и девственное, а дальше без всякого перехода начинается мощный конский корпус, с тугими мышцами под тонкой кожей, толстыми костями, крепкими мускулистыми ногами с широкими копытами и роскошным хвостом.

Кстати, волосы, падающие на ровную стройную спину девушки, выглядят как роскошная конская грива, блестящая и здоровая, а две четко обрисованные груди, как выпуклые чаши, смотрят вперед бестрепетно и с дразнящим вызовом.

Она обернулась и смотрела на него с веселым удивлением.

— Ты кто? — спросила она. — Нет таких людей, кто мог бы догнать меня!

— Хорошо быть единственным, — согласился он. — Ты прекрасна… Как тебя зовут?

Она улыбнулась.

— Солнышко.

— Удивительное имя, — сказал Мафусаил. — Я бы тоже тебя так назвал.

Он обратил внимание, что она всматривается в него очень пристально.

— Это потому, что ты очень похож на того, — проговорила она нерешительно, — кто дал это имя мне.

Он спросил в удивлении:

— Кто?

— А не Адам ли твой прямой предок? — спросила она.

Мафусаил охнул:

— Да… Я так похож?

— Вас не различить, — заверила она, в ее голосе прозвучала печаль. — Смотрю на тебя и вижу его. Да еще в этой змеиной шкуре! Она одна на всем свете.

Он смотрел на нее во все глаза. Она выглядит как оживший золотой слиток, теплый и пластичный, под тонкой кожей двигаются мышцы, прикрытые нежным девичьим жирком, все смягчено и округлено, даже четыре конских ноги выглядят изящными и красивыми, а тонкий девичий стан заставил забиться чаще сердце: атласная кожа, высокая грудь, хрупкие плечи с тонкими косточками ключиц, безукоризненное лицо и длинные белокурые волосы, ниспадающие на спину до самой поясницы…

— Господи, — вырвалось у него, — до чего же ты красивая!

Она произнесла тихо:

— Это мне сказал слово в слово и Адам. Подойди, у тебя такие же горячие губы?.. И такие же крепкие руки?

Он не успел ответить, в голове нарастает шум, но одновременно услышал приближающийся грохот десятков пар копыт, из-за рощи выметнулась группа кентавров. Впереди несся огромный рыжий и лохматый до невозможности: длинные волосы отросли и развевались за спиной, грубое лицо было искажено гневом.

— Ильяна! — заорал он бешено. — Как ты смеешь разговаривать с двуногой тварью?

Девушка-кентавр ответила дерзко:

— Я говорю, с кем хочу!

Кентавр взревел страшным голосом:

— В моем табуне я решаю, кому с кем разговаривать!..

Девушка сказала встревоженному Мафусаилу:

— Не обращай внимания. Я никому не подчиняюсь и не подчинюсь, сколько бы они ни пытались… А зовут меня Солнышко, как бы они ни старались дать мне свое дурацкое имя…

Кентавр взревел в ярости:

— Я — вожак табуна! Я приказываю…

Она ответила дерзко:

— Я не из твоего табуна. И никогда в нем не буду, ты знаешь.

Кентавр повернулся голову и вперил ужасающий взгляд в Мафусаила.

— Это из-за него? Да он уже мертв!

Его рука с быстротой молнии выдернула из мешка за спиной дротик и метнула в Мафусаила. Мафусаил, давно готовый к любым событиям, перехватил дротик на лету и с силой метнул обратно. Стальное лезвие ударило в раскрытый в ярости рот вожака, там сухо хрустнуло, дротик углубился наполовину, а окровавленное острие высунуло клюв из затылка.

Вожак еще хрипел и мотал головой, не понимая, что уже мертв, как его сотоварищи бросились на Мафусаила. Над головами заблестели каменные топоры, камни, отполированные дубины. Мафусаил молча выхватил меч и сам подал коня вперед. Сверкающая полоса железа блистала, как молния, кентавры кричали, но это были крики ярости, а не боли, умирали они молча, и когда голова последнего склонилась на перерубленной шее, Мафусаил холодно вытер лезвие о гриву ближайшего кентавра, тот упал на землю минутой позже, и сказал девушке с сочувствием:

— Извини, я не хотел… Но у меня есть цель, я не могу позволить себя убить, пока не выполню.

Она сказала с великим изумлением:

— Ничего себе…

— Что?

— Защита у тебя… необычная… Ты цел, а они все мертвы…

— Они могли бы спастись, — ответил он, — если бы отступили.

Она засмеялась весело, словно серебряный колокольчик зазвенел:

— Отступить? При женщине?.. Кроме того, жизнь — не настолько уж и ценная штука.

— Ты не сердишься? — спросил Мафусаил с недоверием.

Она отмахнулась.

— За что? Время от времени находятся дураки, которые начинают предъявлять на меня права. Безо всяких оснований, кстати. Иногда их обламывают старшие, иногда приходится мне самой… ты не думай, что я слабее, чем они, вместе взятые… А сегодня вот ты сумел, что так удивительно…