Крымский Джокер - Олег Голиков

— Спокойно, Маша! Я — Дубровский! — и, чуть потише, добавил:

— Я обязательно вернусь за тобой и Анечкой! Обязательно!

Он крепко обнял любимую девушку, и, посмотрев в её продолговатые глаза, в которых переливались слёзы, понял, что надо спасать ситуацию. Как-будто что-то припоминая, он улыбнулся, и сказал:

— А знаешь… Я ведь тоже один раз хотел подвиг с перешагиванием с окна на окно в общаге повторить. «С той стороны зеркального стекла…» Помнишь, я тебе рассказывал?

Маринка кивнула, прижалась к нему покрепче, и стала гладить его коротко постриженные волосы.

Виктор продолжил:

— Так вот. Тогда у меня день рождения случился. Скинулись мы, и всем студенческим кодляком пошли в ресторацию «Океан». В числе приглашённых на торжество, естественно, я был, Гришин, Розов, Вонипёр и Лось. Лось — это такой уматный здоровенный крендель в очках, но без них он видит слабовато. Практически, вообще не видит. Пришли мы из кабака, само собой, синие. Сурово так подпили, надо заметить… А Лось по ходу пьесы успел очки свои пробычить. Он возле ресторана крикнул для прикола двум дежурившим ментам: «Козлы!». Но они почему-то тему не прохавали и на меня, совершенно невинного, набросились — и давай дубинками охаживать. На Лося даже и не подумали — уж больно он респектабельно выглядит по жизни. Бабочка, бородка академическая, портфель под мышкой — прохфессор, прямо…

Вот когда мы от них сваливали, он свои чичи где-то и уронил. Так что до общаги он рулил, можно сказать, вслепую.

А когда мы возвратились в общагу, пацаны задержались на вахте, и в нашей пятьсот пятой мы с Лосём вдвоём оказались. Ну, достали водяру и стали допивать. Потом он вышел из комнаты зачем-то. По-моему посмотреть, куда народ весь слинял. А меня перемкнуло по-пьяни — и решил я через окно в гости к нашим соседкам сквозануть.

Я, вообще-то, никогда этого не делал по причине роста недостаточного. Гришин и Розов — те высокие дылды — им ничего не стоило схватиться за крюк, перешагнуть с подоконника на подоконник. А я несколько раз пытался, но длины ног не хватало. Но теперь моя решимость сделать это без всякой страховки была крепка, и я, не дожидаясь Лося, открыл окно и стал тянуться рукой к железному крюку, вмурованному в стену. Но у меня ничего не получалось. Более того — нога поскользнулась в чьей-то вчерашней блевотине, и я стал падать. И так я очканул неслабо, что чуть сознание не потерял!

Однако, успел таки уцепиться двумя руками за подоконник. Но вылезти не могу. Просто мёртвой хваткой вцепился в железный отлив и, свисая со стороны улицы, ору благим матом. Тут вваливается Лось. Я начинаю взывать о помощи:

— Лось!! Лось! Помоги, бля! Ща йобнусь!!

А эта дурында слепая вертит башкой, и меня за окном не видит. То есть он слышит, что Корыто где-то поблизости надрывается, но не видит — и всё тут! Я уже чувствую, как руки разжиматься начинают. И уже на реальном ужасе кричу, что есть сил:

— Бля, Лосяра!!! Вытащи меня — я за окном!

А этот слепиздик опять башней крутит, мечется по комнате — ни хера понять не может, откуда это Витёк блажит. Даже в шкаф заглянул, падла! Ну, думаю, финиш мне пришёл.

Но тут на моё счастье в комнату ввалился Димка Розов. Он тут же всё понял, подбежал к окну и втащил меня в комнату. И уже через секунду, я вовсю стал мутузить обескураженного Лося по брюху. Чтоб знал, подлец, как очки терять!

Маринка улыбалась сквозь слёзы, поглаживая руку Виктора:

— Ну, вы, я смотрю, весело время проводили! Вот, чёрт, наревусь с тобой! А что же насчёт последней твоей драки? Обещал ведь…

Виктор тоже улыбнулся.

— Да уж… Было дело!

Он посмотрел на часы, и, обняв Маринку покрепче, стал рассказывать:

— Ну, Деда имени Семибеда, он же Вонипёр, он же Вадик Репинов, ты помнишь…

Так вот — мы с ним примерно одной комплекции. И со мной он как-то лучше общий язык находил, чем с двухметровым Гришиным или огромным Розовым, которого вообще все звали «человек-гора». И бухали мы частенько вдвоём с Дедом-семибедом. И гуляли по студенческому парку, попивая пивко… Дружили, одним словом.

И примерно в это же время Дед, из-за своих комплексов дурацких, записался то ли на «ушу», то ли на какую-то тибетскую борьбу и стал пропадать вечерами на тренировках.

Уж не знаю, чему там его учили, но стал наш Дедок как-то свысока на многих поглядывать. Типа, будешь вякать не по теме, так в башню заряжу — в воздухе переобуешься!

И вот, в один из зимних вечеров, пятьсот пятая наша как всегда выпивала. Дед сидел напротив меня, а я на гитаре что-то бренчал между возлияниями. Ещё и нажраться толком не успели, как Вадик объявил, что я, мол, херово играю, и вообще мне лучше засунуть гитару себе в очко и там пару раз провернуть. Уж не знаю, какая муха его укусила, но терпеть подобные заявления не в моём стиле. Я отложил инструмент и оглянулся. А сзади меня, на тумбочке, стоял лоток со свежими яйцами, которые каждые два дня приволакивал четвёртый наш сожитель Колёк, пахавший по ночам на пекарне. И я, после такого наглого заявления обуревшего Вонипёра, обернулся, аккуратно положил весь лоток на развёрнутую ладонь и метнул Дедугану в табло. Естественно, все его кучеряшки и бородёнка тут же превратились в омлет. Сразу же в ответ он, с каким-то нечеловеческим воем, швырнул в меня большой жестяной банкой из-под кофе, служившей нам пепельницей. Я тут же украсился её содержимым: бычками, харчками, использованными презиками и ещё какой-то липкой гадостью.

И только мы с Дедом собрались через стол вцепиться друг другу в волосы, как присутствовавшие при этой сцене Гришин и Розов сразу нас разняли. Но так как взаимные оскорбления настоятельно требовали чьей-то крови, на совете комнаты, состоявшемся немедленно, было принято решение о честном поединке между мной и злобно вращавшем глазами Вадиком.

Мы с ним разделись по пояс и вышли в коридор. Каждому дуэлянту, как и положено, были назначены секунданты. Мне достался Колёк, который сразу же достал из шкафчика чистое полотенце и повёл меня в дальний конец коридора для инструкций. У разбушевавшегося хмельного Дедка, тренером оказался Гришин, который и сам всю дорогу занимался в каких-то спортивных секциях. Розов вызвался быть рэфэри.

Если ты заметила, Машенька, я не очень похож на культуриста или борца. Поверь, что и пятнадцать лет назад, моя фигура мало напоминала о каких либо спортивных успехах. То же самое можно было сказать и о моём противнике. Но так как мы были возбуждены, и рвались набить друг другу физиономию, то поединок обещал быть весьма интересным.

Раунды должны были длиться по три минуты.

Розов стал посередине коридора, и, зажав в ладошке свои командирские часы, возвестил:

— Сходитесь!

И тут же отскочил в сторону. Мы с Дедком, как обезумевшие карлики, понеслись навстречу друг другу. Но какой урон друг другу могут нанести два тщедушных человечка, основательно измученные нарзаном? И курящие при этом как паровозы? Правильно — совсем небольшой. Вот и наша битва смотрелась, наверное, несколько комично. Дед пытался подбить мне глаз, и как оглашенный сучил руками у меня перед носом, естественно, никуда толком не попадая. Я же наоборот, работал в корпус, целясь в дыхало. Но и мои потуги побольнее чвакнуть наглого Дедка, тоже были, в основном, несостоятельными.

В такой непринуждённой обстановке и прошли два раунда, в промежутках между которыми, мы с Вадиком, тяжело дыша, продолжали с ненавистью смотреть друг на друга, и выкрикивать друг другу страшные оскорбления. Колёк обмахивал мою чахлую грудь полотенцем, и шептал:

— Держись, мужик! Он, кажись, выдыхается. Ты, как только вы сцепитесь — подсечкой его руби!

И тут я увидел, что Вадик недобро ухмыльнулся, глядя в мою сторону, и что-то прошептал на ухо Гришину. Тот немного испуганно посмотрел на него, и сказал:

— Может, не стоит? Подумай хорошенько…

Вонипёр злобно дёрнул головой и вонзил в меня жестокий испепеляющий взгляд. Наверное, в его воспалённом воображении так должен был смотреть на своих врагов Брюс Ли перед решающей схваткой. Гришин сделал знак Розову, что ему необходимо со мной переговорить. Розов согласился и важно кивнул.

Жека отвёл меня в сторону и быстро зашептал:

— Мой тебе совет — откажись от третьего раунда, чувак! У Дедугана от ярости совсем крышу рвануло — хочет применить запрещённый во всех спаррингах удар «Двойной Дракон»!

Предупреждаю по-дружески — это может плохо кончиться! Так как после такого удара обычно, в лучшем случае, скорую вызывают. Да и то могут запросто не откачать. Откажись, Корыто — не глупи!

Тут Колёк услышал последнюю фразу вражеского секунданта и подошёл к нам:

— Ни за что он не откажется! — гордо ответил он за меня. — Мы будем драться! Правда, Корытище?

Я неуверенно кивнул. Ничего себе! «Двойной Дракон» какой-то… Мне стало немного не по себе, и я уже подумал о том, что пора бы и заднего включать, но в этот момент Розов провозгласил: