Полдень XXI век 2003 №4 - Полдень XXI век

— Извините, — сказал он довольно грубо. — Мы взяли слишком много крови. Положено двести, если раньше никогда не сдавал, ну а мы взяли двести пятьдесят.

Донорский пункт был, как всегда, в автобусе, который стоял на обочине газона возле входа в институт. Автобус сегодня был немного другой, не такой, как обычно. Немного меньше размером, чем обычный Ликинский рейсовый, с закруглёнными углами, он выглядел похоже на устаревшие ПАЗики, на каких ездят за грибами или в колхоз. Водитель у неё был, сумрачный мальчишка, молодой человек, почти подросток, он был в халате, только вместо обычного белого колпака на нём была вязаная шапочка, на которой зелёным по жёлтому было вывязано одно только слово: Mori. Шапочку он надвинул на уши и никогда не снимал, хотя день был довольно жаркий.

Сначала должны были брать кровь в два, но потом, в самый последний момент, всё поменялось, повесили новое объявление, что будут брать в десять. Известие по телефону мгновенно распространилось среди сотрудников института, и на улицу высыпал народ, все спешили в очередь, чтобы потом получить отгулы. Ребята в халатах очень спешили, чтобы обязательно успеть всё сделать и у всех желающих кровь взять до двух, потом сложили все склянки и уехали. В два подрулила ещё машина, из неё выглянут обеспокоенный врач:

— Так что же, сдавать кровь народ сегодня будет или не будет? Мы не привыкли ждать, где же обычная в таких случаях очередь?

— Все уже сдали кровь, никого не осталось, все получили по два отгула и ушли домой.

— Ну дела, — покачал головой врач и уехал.

Васюк не спеша ввалился домой.

— Нервишки стали что-то подкачивать. Никак не могу успокоиться. У меня врачи взяли сегодня слишком много крови.

И бухнулся. К вечеру попробовали — он уже холодненький, в лице ни кровинки. Тёща, она была очень опытная в таких делах, прошла две войны, блокаду и сталинские времена, она сразу же подошла к нему и сделала надрез на руке. Довольно глубокий и длинный разрез, до локтя, и не вышло из него ни кровинки, только какая-то белая прозрачная жидкость.

— Угрюмчики, — сказала она. — Нужно спешить. Хорошо, что я знаю, это просто повезло. Это довольно редко бывает, но, когда бывает, то это всё равно как если бы на город сбросили водородную бомбу. Только хуже, так что лучше бы они всё-таки бомбу бросили. Надо всем быстро уезжать отсюда.

— Ну хорошо, — сказала жена, — сейчас приготовимся, чемоданы сложим.

— Никаких чемоданов, — сказала тёща, направляясь к двери. — К этому всегда нужно быть готовыми. Только документы и деньги, смену одежды и тёплое бельё.

— И что же, — не поняла жена, — так сразу всё бросить?

— Ну это кто как хочет, — сказала тёща. Взвалила сумку через плечо и, не оборачиваясь больше ни на кого, быстро вышла за дверь. Все тронулись за ней. На автобусе доехали до станции, потом на электричке до конечной, там от станции автобус не ходил, шли на дальний хутор по просёлочной дороге. Бабушка тащила, перевесив через шею, большой мешок сахара. Её спросили:

— Бабуля, тебе не тяжело?

— Э-э, сынок, своя ноша не тянет.

По городу по телефонной сети с большой скоростью разошёлся слух, что кто-то платит очень большие деньги за сдачу крови. Правда, очень большие.

Вот молодая женщина идёт темным переулком. К ней подошли молодые ребята с блестящим ножиком. Но им нужен не кошелёк и не изнасилование, а они сделали большой грубый разрез на вене, подставили поллитровую баночку и ждали, как капает или стекает кровь. Ребят такого рода сразу же назвали доильщиками. Женщина сначала плакала и звала на помощь, потом, когда поняла, что всё равно ничего не поможет, никто не вступится, ей нечего терять, то присела просто на корточки и начала вместе с ними следить, как завороженная, как в банку стекает струйка её крови. Кровь в те дни действительно была на вес золота и лилась рекой. Потом ослабела, пришла в беспамятство, кровь перестала идти, ребята оставили её.

На следующий день с утра по радио объявили: цена на сдачу крови увеличена ещё в десять раз. Все рыскали по городу, никто не мог сказать, где принимается кровь, и сколько точно за неё платят.

— Покуда всю свою не сдашь, не узнаешь, — мрачно пошутил кто-то.

Появились многочисленные перекупщики.

Вот уже другая, немолодая женщина идёт по улице в теплом пальто на воротнике с подкладкой. Она в самый раз могла бы сдавать кровь. Очень полнокровная женщина. Так не сдаёт же, сволочь! Широкая, одутловатая, с двойным подбородком и широкими губами, толстой шеей и толстым затылком, она идёт и покачивается на ходу, как огромный мешок с кровью. Откуда она и вообще-то взялась здесь, такая, она здесь раньше не жила никогда? Куда она идёт, может ли она назвать адрес своей квартиры на этой улице? Либо в водопроводную воду города добавили что-то такое гнилое, что всех раздуло, либо таких надувных женщин нарочно привезли откуда-то на грузовике, чтобы приучить население города, что собирать кровь — ничего, это можно, за это никому не попадает, и никто никуда не жалуется. Женщина и идёт-то как-то так, неровно, как может идти механическая кукла или манекен для тренировки медсестёр.

Из тёмной подворотни выскакивают-выметаются те же самые ребята, ну а может быть это уже другие. Один, самый длинный, нагибает ей голову и зажимает подмышку, другой свободною рукой он перепиливает столярным ножом ей пару жил, делает ей на её бычьей шее сбоку глубокий надрез. Кровь начинает бежать под напором, как из крана, толчками, второй парень наклоняется и подставляет ей снизу молочный бидон. Женщина некоторое время рыпается и струится, потом вся опадает — обвисает, как водяной пузырь. Ребята с молочным бидончиком бросаются бегом вниз по переулку.

Их останавливает мужчина рыхлой тяжёлой комплекции с круглым лицом и ярко красными беспочвенными губами.

— Ребята, вы, конечно, молодцы, я всё видел. Я могу вам назвать место, где вы можете сейчас же очень хорошо сдать кровь. Кто сегодня сдаст бидончик с кровью, может стать действительно довольно обеспеченным человеком. Это всё очень хорошо, что вы делаете, но всё же я могу вам предложить кое-то получше. Кое-что, что может послужить для действительно профессионального сбора крови. Так вы пока собираете урожай только с одиноких женщин, потому что они, француженки выгодной наружности, физически слабы. А могли бы собирать с кого угодно.

— Но как? — удивились маленькие смельчаки. — Если дяденька, к примеру, здоровый? Тогда что с ним делать?

— А вы вот сюда взгляните, — сказал тяжёлый мужчина. — Эта маленькая штучка, я показываю её вам, я называю её комарик. Вот с этой стороны, то, что мелькает, словно рыбная чешуя — это ртутное лезвие, тонкое и острое, как иголка, втыкается, если бросишь любой стороной и с любого расстояния, капелька ртути перекатывается внутри лезвия таким образом, что никакого умения не надо, как ни бросишь, лезвие всегда летит вперёд остриём, против ветра, что очень удобно.