Избранное. Том 2: Серебряные яйцеглавы; Ночь волка; Рассказы - Фриц Лейбер

Он ловко вертел в руках комочек. Сначала он слепил из него безобразную зеленую голову, а потом снова скатал в шарик.

— Странное вещество, — продолжал он. — Разреженная жидкость или газ, сохраняющий определенный объем. Сначала оно окутало весь пол, а потом покрыло и всю мебель.

Карсбери откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он вдруг почувствовал себя немножко уставшим и попытался расслабиться Он хотел, чтобы этот день скорей закончился. Карсбери хорошо знал: не стоит расстраиваться из-за того, что с Фаем так и не удалось объясниться. В конце концов, он одержал главную победу. Он всегда подозревал, что Фай был таким же безнадежным, как и все остальные, но все же…

— Фай, не волнуйся. С кабинетом все будет в порядке, — сказал он с безмерным добродушием. — Твой преемник постарается избавиться от этого вещества. Теперь ты знаешь, почему я был вынужден заменить тебя?

— Вот в этом-то и все дело! — Карсбери вздрогнул от неожиданной вспышки Фая. Генсек Земли вскочил со стула и быстро подошел к нему. — Именно поэтому я и пришел к тебе. Именно об этом я и хотел поговорить с тобой. Меня нельзя сместить таким образом. Ни меня, ни кого-либо другого. Это не сработает. Ты не сможешь этого сделать.

Карсбери быстро встал из-за стола. Он попытался доброжелательно улыбнуться и успокоиться, хотя это было нелегко. Он ужасно устал.

— Да, Фай, — успокаивающе сказал он, — если я не могу это сделать, значит, не могу. Но скажи мне почему. Давай сядем, обсудим это еще раз, и ты мне скажешь почему.

Фай стоял, нерешительно опустив голову.

— Да, я думаю, так будет лучше, — произнес он тихо, но уверенно. — Я должен сказать тебе все. Просто нет другого выхода. Хотя я надеялся, что не придется тебе все рассказывать.

Последняя фраза прозвучала с полувопросительной интонацией. Он подобострастно посмотрел на Карсбери. Последний кивнул головой, продолжая улыбаться. Фай вернулся на свое место и сел.

— Итак, — наконец сказал он, нервно сжимая комочек, — все началось с того времени, когда ты захотел стать Всемирным управляющим. Ты всегда был необычным человеком. Но я подумал, что это будет забавно, что это будет даже полезно, — он взглянул на Карсбери. — Ты действительно много сделал для общества, запомни это. Конечно, немного другими методами, нежели ты наметил вначале, — добавил он, пристально рассматривая шарик.

— Неужели? — вырвалось у Карсбери. «Не противоречь ему, не противоречь», — настойчиво прозвучало в голове.

Фай нервно кивнул.

— Взять, например, законы, изданные тобой для успокоения народа. Они почему-то очень быстро меняются по ходу дела. К примеру, твой запрет на возбуждающую литературу. Все были в шоке от него. Над тобой смеялись. Но постепенно, как я уже сказал, этот закон превратился в другой — запрещающий невозбуждающую литературу.

Улыбка Карсбери стала еще шире. Поначалу он испугался, но последнее замечание Фая избавило его от страха.

— Каждый день я прохожу мимо книжных шкафов с кассетами, — тихо и спокойно сказал Карсбери. — Магнитофонные записи художественных произведений для продажи всегда хранятся в простых цветных кассетниках. И никаких диких и страшных рисунков, которые раньше встречались на каждом шагу.

— Но купил ли ты хотя бы одну запись и прослушал ли ее? Посмотрел ли хоть один подобный видеофильм? — примирительно спросил Фай.

— Десять лет я был ужасно занят, — ответил Карсбери. — Конечно, я читал официальные сообщения, касающиеся этих вопросов. Иногда выборочно прослушивал кое-какие записи художественных произведений.

— Ну да, вся эта официальная процедура, — согласился Фай, взглянув на стоящие позади стола стеллажи, забитые кассетами. — А нам всего-то и приходилось делать, что вставлять в одноцветные обложки кассеты с прежним содержанием. Контраст только сильней привлекал покупателя. Запомни, многие твои законы, как я уже сказал тебе, были полезны. Они избавляли нас от излишнего шума и от разного рода глупостей.

«Вся эта официальная процедура» — застряло в голове Карсбери. Он бросил быстрый подозрительный взгляд через плечо на стопки кассет.

— Да, — продолжал Фай, — а возьмем запрет предаваться разного рода необычным или непристойным порывам, с длинной спецификацией по категориям. Он начал действовать вполне исправно, но с маленькой поправкой: «Если вы действительно не хотите этого». Она была чрезвычайно необходима, ты не понимаешь, — его пальцы нервно играли шариком. — А запрет употреблять разного рода возбуждающие напитки? Они, тем не менее, по-прежнему подаются, хотя и под другими названиями. Выработалась даже привычка вести себя трезво, когда пьешь их. Теперь мы подошли к вопросу о восьмичасовом рабочем дне.

Почти непроизвольно Карсбери встал из-за стола и подошел к стене, выходящей на улицу. Легким касанием руки он задел невидимый ультрафиолетовый луч. Тут же стена исчезла, а на ее месте появилось огромное окно с почти идеально прозрачным стеклом. Он выглянул и посмотрел с любопытством вниз. Сначала его взгляд пробежал по гладкому сверкающему фасаду здания и остановился на террасах и обсаженной деревьями дороге внизу.

Люди казались спокойными и организованными. Но вдруг возникло какое-то мгновенное замешательство. Вышедшая только что из магазина группка людей начала швырять в другую, стоящую рядом, чем-то похожим на продукты. Тем временем на парковой дорожке столкнулись два автомобиля. Это были две маленькие яйцевидные машины. Казалось, что они были сделаны из единого цельного куска, так как издали не было видно ни одного стыка сварки. Кто-то бросился бежать.

Карсбери быстро повернулся. Окно снова стало стеной. Это все случайность, сердито сказал он себе. Это не имеет никакого статистического значения. Целых десять лет человечество твердо шло к здравомыслию, несмотря на случайные рецидивы. Он видел это собственными глазами. Видел каждодневное улучшение, видел достаточно, чтобы убедиться наверняка. Глупо с его стороны слушать эту бессвязную болтовню Фая, которая все-таки подействовала на него. Он просто очень устал Карсбери посмотрел на часы.

— Извини, — сказал он как-то отрывисто и грубо, проходя мимо кресла, в котором сидел Фай. — Я бы с радостью продолжил этот разговор, но я должен идти на первое собрание нового Совета директоров.

— Нет! — Фай вскочил с кресла и схватил его за руку. — Ты не пойдешь туда. Это невозможно.

Умоляющий поначалу голос Фая превратился в крик. Карсбери нетерпеливо попытался высвободить руку. В это время щель в стене расширилась, превратившись в дверь. Карсбери и Фай тут же прекратили борьбу.

В дверях стоял огромный мужчина с мертвенно-бледным лицом. В руках он держал темное, похожее на обрубок, оружие. Лохматая черная борода оттеняла впалые щеки. Лицо выражало подозрение и фанатичную преданность одновременно. Первое вместе с оружием было направлено на Фая, вторая, сопровождаемая сомнамбулическим взглядом, адресовалась Карсбери.

— Он вам угрожал? — хриплым голосом спросил бородач, указывая оружием на Фая.

На мгновение злой мстительный огонек вспыхнул в глазах Карсбери. Но через минуту исчез «Что это со мной?» — спросил себя Карсбери. Этот несчастный секретарь не стоит его ненависти.

— Вовсе нет, Гартман, — спокойно ответил он. — Мы просто обсуждаем один вопрос и немного погорячились. Все в порядке.

— Очень хорошо, — с сомнением произнес бородатый после некоторой паузы. Он неохотно сунул оружие в кобуру, но остался стоять в дверях.

— А теперь, — непринужденно сказал Карсбери, выпутываясь из ситуации, — я должен идти.

Он вышел в коридор и направился к лифту. И только тут Карсбери заметил, что Фай идет за ним, робко дергая его за рукав.

— Ты не можешь уйти вот так, — настойчиво просил Фай, все еще оглядываясь назад Карсбери увидел, что Гартман, этот великан с угрожающим взглядом, следовал за ними на расстоянии двух шагов.

— Ты должен дать мне возможность объяснить тебе все. Ведь ты же просил меня.

«Не противоречь ему». Карсбери был до смерти замучен бормотанием Фая. В конце концов он уступил.

— Но ты же можешь поговорить со мной в лифте.

Он снова прикоснулся к ультрафиолетовому лучу, и лифт отправился вверх.

— Ты понимаешь, дело не только в твоих законах, — быстро начал Фай. — Есть еще много других вещей, которые никогда не выполнялись так, как было записано в официальных документах. Возьмем, к примеру, бюджет департаментов. Насколько я знаю, в докладах говорилось, что ассигнования для Отдела внеземных исследований регулярно и резко сокращались. На самом деле за десять лет твоего руководства они возросли в десять раз. Конечно, ты не мог знать всего этого. Ты не мог находиться во всех точках мира в одно и то же время и контролировать запуск каждой ракеты.