Избранное. Том 2: Серебряные яйцеглавы; Ночь волка; Рассказы - Фриц Лейбер

Виллисоун, спотыкаясь, вошел в комнату.

— Послушай, — крикнул он, вцепившись в Норма. — Ты не смеешь таким тоном разговаривать с моей сестрой. Я не позволю.

— Нет, смею.

Он толкнул Виллисоуна на кровать и вернулся в гостиную. Когда тот оправился и побрел за ним, Норм уже стоял возле входной двери. Он жестом остановил Виллисоуна и оглянулся вокруг. Отец размахивал руками. Мать плюхнулась на кушетку. Элисоун стояла в темноте, в дверях спальни. А ее брат, чуть впереди нее, побагровел и сжал кулаки.

— Сначала я скажу, что хотел, а потом уйду, — объявил Норм. — Может, я неправильно поступаю. Может, я сейчас выгляжу, как эгоист и невежа. Я знаю, что бывают времена, когда немногие должны погибнуть, чтобы спасти весь мир. Я знаю, что существует много вещей, которых мы не понимаем, особенно в человеческой натуре. Может, мне следуете радостью принять новость о моей скорой гибели? Может, война — самое большое социальное изобретение со времен Братской Любви? Может, это политика дальнего прицела? А сам М’Каслри — гений? Может, учитывая уродливость человеческой природы, это единственный выход? Но если это действительно так, я не хочу принимать никакого участия в этом. Я знаю, мне следовало бы подумать об этом раньше. Теперь все выглядит так, будто я поднял тревогу только из-за того, что мне выпал несчастливый жребий. Но лучше поздно, чем никогда. Я отказываюсь выполнять возложенные на меня обязанности. Я сделаю все, чтобы избежать этого, я буду убеждать в этом других. До свиданья, родственнички. Я ухожу.

Виллисоун подошел к нему и сказал:

— Далеко ты не уйдешь. Ты трус…

Норм ударил его правой рукой в челюсть. Виллисоун упал на пружинящий эластичный пол, подпрыгнул несколько раз и остался лежать неподвижно. В его затуманившихся глазах, искоса глядевших на Норма, застыла ненависть. Руки в поисках опоры нащупали цветок, который он выбросил раньше. Всей пятерней он сдавил его, превратив в жалкий комок.

Норм развернулся и вышел.

Возле выхода он сорвал с вешалки одежду, надел ее, автоматически перекладывая повестку из руки в руку, и вышел из-под купола. Сильный порыв ветра обжег холодом его лицо. Но он даже не попытался укрыться.

На фоне розового заката сверкали прекрасные, поднимающиеся высоко в небо шпили Нью-Сити, золотые колонны Центра Управления, откуда, может быть, даже сейчас, М’Каслри отечески взирал на своих подданных. Норм повернулся спиной к этому вызывающему восторг зрелищу и направился к Олд-Сити, который вырисовывался иззубренным силуэтом на фоне последних солнечных лучей.

Через полчаса Норм был уже за пределами «зеленого пояса» города, с его климатическими куполами, ярко сверкающими на солнце. Аллеи, обсаженные деревьями, сменились обрывистыми ущельями улиц. Ветер здесь был намного сильнее. Движение по этим узким улицам было запрещено. И только крыши использовались время от времени в качестве посадочных площадок для коптеров.

Здесь, за пределами города, все еще жили люди, хотя поговаривали о том, чтобы очистить эти места от населения. Но некоторые индивиды уходили в эти, вышедшие из моды, хотя и по-прежнему свято чтимые заповедники, чтобы отгородиться от прелестей нынешней цивилизации. Не каждому были по душе слишком быстрые темпы развития современного города.

Подсознательно Норм удвоил бдительность. В выступлении М’Каслри только одно было правдой: уровень убийств фантастически возрос. Олд-Сити стал своего рода Меккой для всех недовольных и людей с социальными отклонениями.

Каждая ночь приносила с собой определенное число убийств и вооруженных нападений. Большинство из них были бесцельными вспышками ненависти, жестокости и похоти. Каждый находился под подозрением. Норм прошел мимо полицейских в серой униформе. Их невнимание к нему показалось ему притворным, и Норм подумал, что за ним, должно быть, следят.

Но он не придал этому особенного значения, продолжая размышлять над тем, что произошло дома, вновь и вновь прокручивая все в памяти, то в истинном свете, то в самых мрачных тонах, то с точки зрения М’Каслри, и тогда его призрачное, худощавое лицо бесконечно возникало в воображении Норма, пока не столь яркие лица членов его семьи не исказились, как на картине старого сюрреалиста.

Грет, его мать, провела большую часть своей жизни, рожая и воспитывая детей, что почти отрезало ее от мира. Она была любящей, хоть и не способной сочувствовать матерью. Грет волновала только ее семья и больше никто. Джон, его отец, всегда был унижен своей же собственной застенчивостью. Малейшие разногласия сводили его с ума. Он постоянно жил в выдуманном им самим мире грез, в котором его решения имели хоть какую-нибудь силу. Элисоун все время металась между надуманным и истеричным целомудрием и не менее истеричной жаждой любви. Виллисоун с первого взгляда был более приспособлен к жизни, чем остальные. Он занимал очень важный, достаточно загадочный пост в правительстве. Всегда дружеский приветливый вид его со временем сменился угрюмостью, за которой скрывалось все. Норм не мог забыть его полных ненависти глаз и того, с какой силой он сжимал цветок в руках.

Образы прошлого, возникшие в его памяти исчезали по мере того, как он углублялся в Олд-Сити. Разбросанные тут и там кирпичные и каменные строения свидетельствовали о том, что здесь еще живут люди. Поржавевшие вентиляционные отверстия напоминали о доэлектронных кондиционных системах. Сохранились даже подвесные установки, которые осуществляли микроволновый контроль за уличным движением. Когда он спускался по аллее, вымощенной уже износившимся камнезаменителем, его внимание привлекли пыльные окна с чем-то, подозрительно напоминавшим древние стекла.

Свернув на более широкую улицу, он столкнулся с маленькой, торопливо бегущей куда-то фигуркой в зеленой одежде. Норм проскользнул мимо. Но она повернулась и пристально посмотрела ему вслед, бросив сначала взгляд на то, что он нес в левой руке, затянутой в перчатку. Некоторое время она стояла в нерешительности. Непреодолимое желание броситься за Нормом боролось в ней с благоразумием. И все же она пошла за ним.

За Нормом следовал еще один человек. Он был повыше и одет в черное. Увидев девушку, он укрылся в темном переулке, но через минуту снова шел за Нормом, избегая ярких фонарей на улицах и лампочек на стенах домов, свет которых с каждым шагом становился все тусклее.

Постепенно расстояние между Нормом и преследователями сократилось. Тот, который шел подальше, вынул из сумки что-то тоненькое и блестящее. Было почти невозможно различить, что это за предмет, так как его заслоняло предплечье мужчины.

В устье следующего, более темного переулка Норм остановился. Он принял решение по поводу тех четверых, которые незримо присутствовали в его сознании.

— Они ненормальные, — громко сказал он, поднимая сжатые в кулаки руки. — Вся их шайка.

Блеснувший золотом луч привлек его внимание. Только сейчас он обнаружил, что все это время сжимал в руке повестку. Норм поднес ее к свету.

Это был его пропуск назад в респектабельную жизнь. С его помощью Норм все еще мог примириться со своей семьей и товарищами и умереть с честью. Еще не поздно было вернуться обратно.

Он уже был готов разорвать некролог. Но в этот момент кто-то прикоснулся к его руке. Норм резко повернулся. Он смутно помнил, что прошел мимо этой девушки за несколько кварталов до того. Теперь он впервые увидел ее худенькое лицо и живые глаза. Что-то вспыхнуло в его памяти.

— Вы думаете, что они ненормальные? — мягко спросила она.

Норм с сомнением кивнул. Он не мог понять, откуда эта девушка знает, к кому относились эти слова. Необычное выражение, выражение злой радости появилось на ее лице. Она хитро улыбнулась и наклонилась вперед. После довольно длинной паузы девушка прошептала:

— Вы правы. Они ненормальные, так же, как вы и я. Весь мир сошел с ума. Разница только в том, что вы и я знаем об этом.

Какое-то мгновение Норм был способен смотреть только в ее странные глаза обреченной. Все остальное провалилось в темноту. В голове все опрокинулось, мысли стали неосязаемыми и ускользали.

— Вы верите мне? — шепотом спросила она. Норм будто со стороны увидел, как утвердительно кивнул головой. Девушка улыбнулась.

— Тогда лучше не рвите свою повестку, — сказала она. — Она еще может вам пригодиться.

Трудно сказать, что заставило его обернуться на этот раз. Вряд ли это был какой-то звук. Может, движение воздуха или отблеск загадочного предмета в руках мужчины.

Так или иначе, но Норм резко повернулся, тут же пригнулся. Блестящий предмет, похожий на лезвие, мелькнул над его плечом. Не теряя ни секунды, мужчина в черном бросился к девушке.

Но Норм действовал еще быстрее. Казалось, подсознательно он долго готовился к этому. Он схватил мужчину за одежду. Блестящее лезвие сверкнуло, разрезая воздух, у самого горла девушки. Двигаясь резко и быстро, мужчина развернулся, готовый напасть на нового противника.