Девять жизней Дьюи. Наследники кота из библиотеки, который потряс весь мир - Вики Майрон

И в эти страшные моменты вдруг появлялся Дьюи. Он вспрыгивал ко мне на колени, выбивал из пальцев ручку, бил лапкой по клавишам компьютера и бодал меня своей головкой, пока я не уступала его намекам и не вставала из-за стола. Тогда он опрометью выбегал из кабинета и мчался по темному проходу между стеллажами. Порой мне удавалось заметить, в какую сторону он свернул, иногда я никак не могла его найти и поворачивалась, чтобы вернуться к своим занятиям, и тут понимала, что все это время он стоял у меня за спиной! Надо было видеть его физиономию, когда я удивленно вскрикивала. Могу поклясться, что он смеялся!

И сейчас он снова пришел ко мне на помощь. До того как начались серьезные проблемы с моим здоровьем, я дала себе слово написать о нем книгу, а я не из тех, кто отказывается от своего обещания, даже если оно дано самой себе. По вечерам, когда я заканчивала посильную работу для библиотеки, я усаживалась на кухне со своим другом и соавтором Бретом Уиттером и рассказывала ему про Дьюи. И чем больше я о нем говорила, тем сильнее он оживал в моих воспоминаниях. Я словно наяву видела, как он припадал к полу и готовился к броску, напряженно следя за дергающейся перед его глазами красной шерстяной нитью из моего клубка. Стоило мне отвернуться, как он бросался вперед и вцеплялся в нее всеми четырьмя лапами. Как подергивался его носик, когда он придирчиво принюхивался к положенной ему в миску еде и вдруг резко дергал лапкой и удалялся – не понравилось! Я хохотала, вспоминая, каким жалким, мокрым и сердитым он становился после процедуры мытья, которую мы проводили всего два раза в год. Как потом он длинным язычком подолгу вылизывал свои влажные лапки; как сжимал лапку в кулак и тщательно чистил ею свои ушки. Я с улыбкой вспоминала, как, заботясь обо мне, он три раза в день заходил в мой кабинет, забирался на стеллаж с книгами и сосредоточенно обнюхивал вентиляционное отверстие под потолком.

О некоторых вещах мне трудно было говорить. О самоубийстве брата… О смерти матери… И, помню, я просто боялась заговорить о том, как мне удалили грудную железу. Я держала это в тайне и даже спустя годы чувствовала себя ущемленной. Я боялась даже себе признаться, что, когда доктор определил рак молочной железы, во мне все оборвалось. Больше никто меня не приласкает, никто не скажет мне заветных, ласковых слов! Один Дьюи был постоянно рядом со мной, час за часом, день за днем. Один он давал мне возможность физического контакта, которого я жаждала.

А когда я в первый раз стала рассказывать о смерти Дьюи – как он посмотрел в мои глаза, словно умоляя о помощи, когда я держала его на руках в кабинете ветеринара, – я не удержалась и разрыдалась. Прошло уже столько времени, но я по-прежнему остро переживала свое потрясение, когда доктор Бил сказал: «Я ощущаю сильное уплотнение. Это злокачественная опухоль, и она стремительно разрастается. Он очень страдает. Мы ничем не можем ему помочь».

Но за этим воспоминанием следуют и другие. Помню холодную поверхность стола в кабинете, на который я постелила любимое старенькое одеяльце Дьюи, помню, как он тихо урчал, словно успокаивая меня, как он расслабился и прислонился головкой к моей руке. Помню выражение доверия в его золотистых глазах, как страх в них сменился умиротворением, как больно сжималось у меня сердце, когда я сквозь слезы шептала ему: «Все хорошо, Дьюи, все хорошо. Все будет хорошо, малыш».

Помню, я посмотрела ему в глаза и поняла, что я осталась одна.

Могло показаться, что в моем состоянии все эти разговоры и тяжелые воспоминания, трудная работа над книгой должны были еще больше подорвать мои силы. Но получилось наоборот – книга меня поддерживала. Когда ты настолько больна, что стоит повернуться в постели, как у тебя начинается приступ рвоты; когда единственное, что удерживается у тебя в желудке, – это крекеры; когда никто не в силах заверить тебя, что когда-нибудь ты обязательно выздоровеешь, – то в один «прекрасный» день так легко и просто перестать сопротивляться болезни. А если ты сегодня отказался от борьбы, то чем это может окончиться?

Я не сдавалась, потому что с нетерпением ждала вечера, который посвящала воспоминаниям о Дьюи. Даже в те дни, когда у меня хватало сил только на то, чтобы добраться до ванной, я лежала на диване, прижимая к уху телефонную трубку, и говорила про Дьюи.

Когда я читала первые наброски книги, я почти чувствовала, что он сидит у меня на плече и читает вместе со мной. «Нет, – порой говорил он мне, – это было не так». Услышав этот воображаемый шепот сомнения, я более внимательно перечитывала конкретный абзац или предложение. Я старалась как можно более точно описать Дьюи и его роль в моей жизни и жизни окружающих. И чем больше подробностей я припоминала, тем более живым и близким он мне казался. И чем сильнее я ощущала его присутствие, тем больше убеждалась, что книга пишется правильно и правдиво. Слово за словом меня охватывало чувство близости к нему, почти физическое.

В августе я приняла решение. Я устала выслушивать мнение специалистов. Устала тратить на дорогу в машине два часа, чтобы рассказать о своей жизни новому доктору, который не в состоянии понять, что со мной происходит. Мне надоело в конце дня падать на пол от изнеможения, надоело с трудом заставлять себя встать с дивана, когда подступала рвота. Я поняла, что только я сама смогу справиться с болезнью. После шести месяцев непрестанных размышлений о Дьюи я прониклась силой его духа и волей к жизни. Я искренне в это верю. Его неукротимая воля к жизни, его оптимизм придали мне сил.

Я уволилась из библиотеки. Это не означало, что я чувствовала себя побежденной. Я претворила в жизнь все свои самые важные планы и ушла на своих условиях. Члены библиотечного совета, да благослови их Господь, помогли мне в этом. Устранив одну из двух причин моего стресса и необходимость ежедневно подвергаться опасности заразиться микробами, я сразу почувствовала себя лучше.

Я изменила режим питания, сократила прием медикаментов. Заставила себя не думать о том, чего мне нельзя, и вместо этого сосредоточилась на мысли о том, как вернуть себе силы. Я понимала необходимость укрепить свои мышцы, разработать суставы, но я терпеть не могла заниматься гимнастикой. Поэтому я обратилась за помощью к танцам. Сперва я по нескольку минут шаркала под музыку по гостиной, после чего без сил падала на диван. Спустя некоторое время я уже покачивалась в такт музыке и ногой отбивала ритм. А через несколько месяцев – именно месяцев, а не дней – я уже по-настоящему танцевала!

К Рождеству я настолько окрепла, что стала подумывать, не съездить мне куда-нибудь на танцы. Но мне хотелось провести этот первый, знаменательный для меня вечер в лучшем дансинге округа – в клубе рок-н-ролла «Стом и Норман», с моей любимой группой «Эмбере».