Легкость бытия - Бхагаван Раджниш

Буддизм просто указывает на жизнь. Будда говорит: «Посмотрите на жизнь! Дхамма проповедуется каждый миг. Она в каждой травинке и в каждой звезде. Просто обратите на жизнь внимания: она быстротечна, и появляется смерть, неминуемо приходит смерть. Если вы видите это, тогда как вы можете стать собственниками? Если вы видите это, тогда как вы можете стать завистливыми? Если вы видите это, тогда как вы можете жаждать денег? Если вы видите это, тогда как вы можете стать скупцом? Если вы видите это, тогда как вы можете продолжать убивать друг друга?

Понимание быстротечности жизни станет для вас преображением. Жизнь так быстротечна. Тотчас же на вас снизойдет безмолвие, и это безмолвие не будет результатом практики. Вам не нужно ничего практиковать. Если вы просто понимаете суть, тогда безмолвие снизойдет на вас, и в вас воцарится покой. В этом самом миге безмолвия и покоя вы сможете видеть, ваши глаза очистятся.

Хотя мы не проповедуем доктрину,

Но весной цветы все равно распускаются,

Хотя их об этом не просят.

Они опадают и разлетаются по миру,

Они обращаются в пыль.

Мы рождаемся, мы умираем.

Все одно и то же,

Шакьямуни, Дарума,

Кот и черпак.

Мы рождаемся, мы умираем. Все одно и то же. Такова великая демократия смерти. Все едино. Смерть - это коммунист во плоти. У жизни много проявлений, а смерть не бывает разной. Жизнь делает людей разными, а смерть обращает их в единство, делает их подобными. Жизнь зависит от границ, определений, разграничения. А смерть приходит и стирает все.

Мы рождаемся, мы умираем. Все одно и то же. Нет никакой разницы. Шакьямуни - Будда - Дарума - Бодхидхарма - кот и черпак, все подобно! Нет никакой разницы. Умирает собака или Будда - не важно.

Осознайте это проникновение смерти. Она забирает все. За что вам тогда цепляться? Какой смысл в цеплянии? Если смерть собирается забрать у вас все, то почему бы вам самим не перестать цепляться? Если вы не будете цепляться, тогда вы сможете увидеть то, что абсолютно неясно. Если вы перестанете цепляться за что-либо, то есть за тело, ум, имущество, землю, жену, мужа, детей, страну, религию, церковь - если вы отцепитесь от всего, тогда что останется смерти забирать у вас? Вы сами отбросили все это, причем отбросили самостоятельно. Что же останется смерти? Ничего ей не останется.

Умирает именно цепляние, оно умирает для всех и вся. В это суть санньясы, отречения. Тогда смерти ничего не остается, потому что вы уже отбросили ее. Смерти не остается никакой работы, потому что вы уже завоевали смерть. И теперь смерть не может ничего забрать у вас. Вы уже отреклись от всего, что она могла бы забрать у вас. Что остается в вас? Только свидетельствование, безмолвное свидетельствование, незагрязненное желаниями и стремлениями.

Это стремление и есть поле Будды. Эта осознанность и есть высшее переживание. И только эта осознанность есть то, чего все мы ищем, просто мы еще это не там. Это и есть пробуждение.

Неправильно затвердевать в Будду,

И все же ко мне приходят такие мысли,

Когда я смотрю на каменного Будду.

Но помните о том, что вам нельзя затвердевать. Вам нужно помнить об этом, поскольку такие вещи случаются. Если вы видите, что жизнь текуча, что приближается смерть, что не следует ничем обладать, тогда вы начинаете огрубевать, потому что полагаете, что, если вы достаточно сильно огрубеете, то сможете отречься. Вы отрекаетесь не через понимание, вы отрекаетесь через свое огрубение. Вы упускаете суть. И тогда возникает эго, потому что всякое огрубение есть эго.

Поэтому монахи становятся слишком эгоистичными. Они полагают, что отреклись от мира, словно совершили что-то великое. Представление о том, будто они совершили великий поступок, демонстрирует их невежество. Если мир скоротечен, тогда что же вы сделали? Вы просто увидели его скоротечность, вот и все.

Вы же не кричите по утрам соседям: «Я отрекся от дворцов своего сновидения!» Люди посмеются, люди скажут, что вы сошли с ума. Сон есть сон! Вы не можете отрекаться от сна. Вы не можете схватить сон, но не можете и отречься от него. Сон есть сон. Если вы узнаете о том, что сон -это сон, тогда сон исчезает. А если вы остаетесь в неведении в отношении него, тогда он остается.

Эти люди, заявляющие о том, что они отреклись от своих детей, жен, семьи, мира, денег, банковских счетов, просто говорят, что эти сны все еще для них реальны. Они бегут от этих снов, но эти сны следуют за ними, и эти сны будут преследовать их, где бы они ни были. Они могут сидеть в гималайской пещере, но эти сны будут изливаться на них потоком. Эти сны вещественны. Пусть эти люди оставили их далеко позади в мире - все равно они реальность. Люди боятся. Откуда этот страх? Никто никогда не боится сна. Если познать страх, он исчезает.

И эти люди грубеют. Посмотрите на джайнского монаха, насколько же он затвердел! Все его усилия направлены на сжатие, всю жизнь он кукожится, он закрывает себя отовсюду. Он так боится жизни, что не станет и глядеть на женщину. Он так боится жизни, что не останется в доме хозяйки. Он так боится, что прячется за собой. Он закрывает все двери и окна. Он становится очень твердым. Он почти превращается в камень.

Эта твердость - не освобождение. Это огрубение - не нирвана. Это все то же самоубийство! Монах боится смерти, поэтому он совершил самоубийство, но что он получил через это? Монах боится жизни, поэтому он не достиг более высокого уровня сознания. Монах боится жизни, поэтому он снова впал в заблуждения. Из страха он стал парализованным.

Он станет поститься, потому что боится, что, если он будет хорошо есть, тогда в нем возникнет сексуальность, Ведь если вы едите хорошо, тогда, разумеется, создается энергия, и ваш организм постоянно вырабатывает половые гормоны. Монах боится пищи, поэтому он постится. Он боится смотреть на женщин, потому что ему известен его ум. Если он посмотрит на красивое лицо, тогда в нем снова что-то дрогнет, что-то возникнет. Он знает, что его желания все еще при нем. Он отрекся от объектов, но желания остались внутри него. Вы можете отречься от объектов, но как вы можете отречься от желаний? Это часть вашего существа.

Поэтому монах боится. Если он наладит связь с каким-то объектом желания, тогда присутствие этого объекта может помочь желанию закипеть и вырваться на поверхность. Монах не может сидеть наедине с женщиной и оставаться спокойным. Он станет нервничать. Что же это за освобождение? Это не более высокая ступень, а еще более низкая ступень по сравнению с обыкновенной! Это болезненная стадия. И естественно, чтобы защитить себя, монах грубеет, он становится толстокожим.

Поэтому в этих так называемых святых вы вовсе не найдете разум. Они становятся толстокожими. Они вынуждены стать такими, потому что для них опасность присутствует даже в разуме. Им приходится становиться все более неразумными, они возвращаются в тупое состояние. Они меньше едят, они больше постятся, они меньше спят, они истязают свои тела бесчисленными способами. В холодную погоду они сидят нагими, до гусиной кожи. В жаркую погоду они сидят у костра, и так постепенно теряется их чувствительность, ведь они боятся, что из-за чувствительности в них в любую секунду может возникнуть чувственность. Если вы чувствительны, то до чувственности вам один шаг. Монахи скорее превращаются в камни, чем уподобляются цветам.

Будда должен быть подобным цветку, то есть бесконечно чувствительным, открытым. Будда не может жить в зажатом состоянии, ведь скованность - это болезненное состояние. Будда совершенно открыт и доступен. Он доступен ветру, солнцу и луне. Он доступен всему сущему. Будда увидел тщету жизни, поэтому в нем нет страха. Он увидел суть всех сновидений. Он созерцал их, медитировал на них и вышел за их пределы. Вы узнаете Будду уже только по его мягкости и утонченности, высшей утонченности.

Иккью прав. Эта сутра невероятно значима. Запомните ее:

Неправильно затвердевать в Будду,

И все же ко мне приходят такие мысли,

Когда я смотрю на каменного Будду.

Я слышал такую историю об Иккью. К нему пришел молодой монах. Мастер спросил его:

- Что ты хочешь от меня?

- Я пришел в поисках просветления, - ответил монах.

- Где же ты был раньше? - поинтересовался Иккью. - Ты бывал у других мастеров?

- Да, я был у одного мастера, - ответил монах.

- И чему же ты научился у него? - спросил Иккью.

- Я покажу вам, - предложил монах. - Я выучил позы йоги.

И он сел в сиддхасану, то есть в позу Будды, закрыл глаза и замер.

Иккью засмеялся, а потом сильно стукнул монаха по голове, он крикнул: