Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна. Большой сборник - Марк Твен

— Теперь поезжай поскорее обратно, — приказал мне король. — Привези сюда герцога и захвати чемоданы. Если он на другом берегу, слетай мигом туда и доставь его мне. Скажи ему, чтобы он принарядился как можно шикарнее.

Я догадывался, что он затевает, но, конечно, не подал и виду. Когда я вернулся с герцогом, они оба уселись на бревно, и король рассказал ему все, что выведал у парня, решительно ничего не пропустив из рассказа; при этом он старался говорить, как настоящий англичанин. Должен признаться, что у него выходило это довольно хорошо.

— А как ты насчет того, чтобы изобразить глухонемого? Удастся тебе справиться с этой ролью? — спросил он у герцога.

— Еще бы! Для меня это плевое дело. Я столько раз играл глухонемых на сцене!

За все это время мимо нас прошли два небольших пароходика и наконец показался большой, океанский. Мы подали ему знак, и за нами был послан ялик, на котором мы и переправились на борт. Пароход шел из Цинциннати.

Когда капитан узнал, что мы проедем не больше четырех-пяти миль, он пришел в ярость, бранился, проклинал нас и решительно заявил, что на берег он нас не высадит. Но король был спокоен и, не теряя важного вида, сказал:

— Если джентльмены имеют возможность заплатить по доллару за милю, с тем чтобы после их доставили на берег в ялике, то и пароходу не будет убытка, не так ли?

Это заявление сразу смягчило капитана, и он милостиво заметил, что все, конечно, устроит как нельзя лучше. Когда мы доехали до городка, нас доставили на ялике к берегу, и не успели мы высадиться, как толпа человек в двадцать начала с любопытством разглядывать нас, а когда король обратился с вопросом, не может ли кто из здесь находящихся указать, где живет мистер Питер Вилкс, все многозначительно переглянулись, как бы говоря: «Вот видите, не говорил ли я?» И затем один из них очень растроганным голосом сказал:

— Это очень печально, сэр, но мы можем только указать вам место, где он жил до вчерашнего вечера.

Не успел он выговорить эти слова, как старый плут с размаху кинулся ему на шею и стал проливать горячие слезы.

— О боже! Наш бедный брат умер! Не суждено нам было свидеться с ним… О, это жестоко, жестоко!.. О, какая горькая участь!

Затем, все еще всхлипывая, он обернулся к герцогу и стал делать ему руками какие-то бессмысленные знаки. Тот выронил свой чемодан и тоже громко разревелся. Трудно было себе представить более убитых горем людей, чем эти два мошенника.

Все присутствующие окружили их и в самых сочувственных выражениях старались утешить. Кто тащил в гору их чемоданы до самой квартиры, кто поддерживал их под руки, когда они под гнетом горя не в состоянии были продолжать путь. Король расспрашивал о последних минутах брата и различными знаками передавал все герцогу. Оба негодяя казались ужасно печальными и все время не переставали хныкать.

Не прошло и двух минут, как весть о прибытии братьев облетела весь город. Со всех сторон валил народ, и всюду слышалось:

— Ну что, приехали?

— Да, да, приехали, приехали! Да!

Когда мы подошли к дому, вся улица была запружена народом и три девушки стояли у дверей. Мэри-Джен была рыжая, но прехорошенькая! Лицо и глаза ее так и сияли от радости, что наконец она свиделась с дядей. Король встретил девушек с распростертыми объятиями, и они прямо повисли у него на шее. Почти все — по крайней мере все женщины — плакали от умиления.

Затем они вошли в комнату. Незаметно для других король подтолкнул герцога — я это отлично видел. Обнявшись и прижав одну руку к глазам, они оба тихо и благоговейно направились к гробу. Все почтительно расступились, давая им дорогу. Говор и шум умолкли, и со всех сторон послышалось «тсс!..» Все мужчины сняли шляпы, и в наступившей торжественной тишине можно было слышать, как муха пролетит. А плуты, подойдя к гробу, преклонили колени и, взглянув на покойника, так заревели, что их можно было слышать в Орлеане. Потом они бросились друг другу в объятия и так простояли в продолжение трех или четырех минут. О, сколько слез они пролили! Никогда я не видал, чтобы мужчины так плакали. И подумайте, все последовали их примеру! Много пролито было воды. Потом оба опустили головы на крышку гроба и погрузились в тихую молитву. Это произвело сильное впечатление на всех. Все опустились на колени. Девушки не могли это перенести и, в свою очередь, залились горькими слезами. Каждая из присутствующих женщин подходила к ним, целовала их в лоб, клала руки на голову и, подняв глаза к небу, тихо шептала молитву, между тем слезы у нее так и текли и она, всхлипывая, отходила, уступая место другой. В жизнь свою я не видывал ничего противнее.

Но вот король поднялся, выступил несколько вперед и, сделав над собою неимоверное усилие, чтобы не плакать, сказал пред почтенной публикой речь о том, какое тяжкое испытание послал им бог, не дав им застать брата в живых, после того как они так спешили к нему и проехали с лишком четыре тысячи миль. Но это горе смягчается тем сочувствием, которое он видит со стороны всех присутствующих. И за эти святые слезы он благодарит всех от себя и от имени своего брата, хотя словами этого не выскажешь — слова холодны и бессильны. И так далее в том же роде.

Ну что за плут!

Наконец он так завыл, что я не знаю, как я вытерпел эту комедию.

Едва он успел произнести последнее слово, как все подхватили молитву и запели дружным хором. Музыка — чудесная вещь! Как она действует на душу! Я испытал такое удовольствие, какое бывало испытывал, когда мне удавалось улизнуть из церкви, и это меня очень успокоило. А король объявил, что он и его племянницы будут очень рады и благодарны, если близкие друзья останутся у них поужинать, помянуть усопшего.

— Да, — сказал он, — если бы наш бедный брат, который теперь лежит бездыханным, мог говорить, он бы назвал много милых ему имен, о которых так часто вспоминал в своих письмах. Имена эти: священник Гобсон, дьякон Лот Гави, мистер Бен Реннер, Абнер Шэклфорд, Леви Белл и доктор Робинсон и их супруги, а также вдова Бартлет!

Доктор Робинсон и священник Гобсон оказались где-то на другом конце города. Один спроваживал больного на тот свет, а другой утешал этого умирающего своими молитвами. Адвокат Белл уехал в Луисвилл по делам. Но остальные оказались налицо, они подходили к королю, жали ему руки и благодарили его. Они также пожимали руки герцогу, но уж не говорили ни слова, а только приятно улыбались ему, на что он старался отвечать различными жестами и все время гоготал «го-го-го», как младенец.

А король говорил безумолку; старался выведать про каждую собаку в этом городе и в то же время вспоминал различные мелочи, которые когда-то случились в семье Джорджа или Питера. При этом он прибавлял, что обо всем этом ему сообщил в письмах его покойный брат. Лгун бессовестный! Ведь все это выведал он от глупого, простодушного парня и ничего не забыл.

Между тем Мэри-Джен принесла письмо, оставленное ей дядей. Король прочитал его вслух со слезами на глазах. По этому письму дом и три тысячи долларов золотом предназначались девушкам, а остальные деньги и кожевенный завод, который был в полном ходу, с другими строениями и землей, стоимостью в семь тысяч долларов, должны были перейти к братьям Гарвею и Вильяму. При этом было указано место, где спрятаны шесть тысяч долларов: внизу, в погребе. Оба мошенника высказали желание сейчас же отправиться за деньгами, якобы для того, чтобы взять их и поместить в более безопасное место. Мы спустились туда. Я шел впереди со свечой. Они заперли за собою дверь и стремительно бросились к месту, где было спрятано золото. Весь мешок они высыпали на пол. Любо-дорого было смотреть на всю эту кучу червонцев! А у короля глаза так и разгорелись. Он хлопнул герцога по плечу.

— Смотри, вот на этот раз привалило-таки нам счастье! Кто бы мог этого ожидать!

Они пересыпали монеты между пальцами, желая убедиться, не фальшивые ли они, и червонцы со звоном катились по полу.

— Да, видно, нам на роду написано быть заместителями братьев богатого покойника, — заметил король. — Вот что значит уповать на бога!

Другие удовольствовались бы этой грудой золота, но они захотели пересчитать его и не досчитались четырехсот пятнадцати долларов. Король сердито закричал:

— Чорт знает что! И куда он мог деть четыреста пятнадцать долларов!

Они все перешарили в погребе, но денег не нашли.

— Э, ничего! — возразил герцог. — Покойный был больной человек и мог обсчитаться. Да это ведь для нас и не важно; лучше не будем упоминать об этом. Нам и так хорошо!

— Не в этом дело! Дело в том, что мы здесь должны казаться ужасно честными и благородными. Мы должны втащить этот мешок наверх и в присутствии всех сосчитать деньги. Покойник сказал, что там шесть тысяч, и будет весьма неприятно, если в деньгах окажется недохватка.