Книга драконов - Джек Данн

Интересно, кстати, как Ади оценила бы столь опасное и взбалмошное предприятие.

«Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии, — написала она ему вскоре после его отбытия. Помнится, такое казенное приветствие расстроило его и заставило усомниться, что он знал Ади как следует. — Надеюсь также, что чувства твои не переменились. Что до меня, я по-прежнему держусь обещания, которое мы с тобой дали друг дружке пять лет назад. Если ко времени получения этого письма ты ни в чем не усомнишься, я буду рада. Со своей стороны, будь уверен, что у меня все как прежде.

Пуще всего я надеюсь, что это письмо сумеет тебя разыскать. От тебя давно нет известий, что делает понятным мое беспокойство. Я еще держу того странного серо-розового попугая, которого ты мне подарил, хотя заклинание, вероятно, уже успело развеяться. Я все надеюсь, что однажды он сообщит мне что-нибудь новое. Расскажет, что ты получил это письмо или что ты вовсе направляешься обратно домой, удовлетворив зов своего сердца.

Могу же я немного помечтать?»

В этой фразе сквозь ходульные формулировки письма прорвался наконец ее живой голос, даруя хоть слабенькое ощущение, что к нему обращался не чужой человек.

«Делай что должно, Рос, а потом возвращайся, я тебя жду. Талисман, который я посылаю, укажет тебе верный путь. Верь своему сердцу, как я верила все эти годы. Пусть ничто не собьет тебя с дороги теперь, когда так близка наша встреча».

Письмо было туго обернуто вокруг серебряной подвески, которая висела у Роса на шее. Он уже понял, что медальон был пустотелым, но не пустым. Наверное, Ади вложила туда кусочек собственной кожи. Или осколок зуба. Само письмо хранило побуревшие следы ее крови и было связано шнурком, сплетенным из ее черных волос. Бережно распутав этот шнурок, он повязал его себе на левую руку.

Кожаный ремешок медальона временами тер ему шею. Наверное, это происходило из-за его беспокойства, из-за весомости того, что несла в себе серебряная подвеска.

«Только не забывай обещание, которое мне дал, — узнав о содержании письма, предупредил его мастер Пакье. — Помнишь, я согласился тебя обучать, только если ты за это выполнишь для меня кое-что?»

«Помню и никогда не забуду, — ответил тогда Рос и наклонил голову, хотя его движения мастер видеть не мог. Они тогда летели на малой высоте над мелководной чашей Девяти Звезд, разминая менее человеческое из двух обличий мастера Пакье. Рос, помнится, распустил волосы, и густая грива билась на ветру, хлеща его по спине и помогая вообразить себя одним из тех существ, чьи мощные крылья мчали их по воздуху. Он добавил: — Тем более что ты каждый день об этом напоминаешь».

«Потому что одно дело — помнить обещание, а вот исполнить его — совсем другое дело».

«Я все непременно исполню, как только ты скажешь мне, что от меня требуется».

«Я тебе скажу, когда полностью уверюсь, что ты готов».

На чем зиждились выводы мастера о его полной и окончательной готовности, Рос так и не понял, но довольно скоро ему пришлось отправиться в путь.

Медальон постоянно дергал и тянул ремешок, побуждая его ехать на север, туда, где Ади постигала отцовскую науку, учась управлять фургоном своего клана. Она хотела, чтобы подарок добрался к нему, миновав все препятствия, вот почему она обязала его плотью, волосами и кровью. Что ж, в урочный час, когда его долг перед мастером Пакье будет исполнен, талисман приведет его к ней кратчайшим путем. Не очень, кстати, спрашивая, хочется ему того или нет.

Что ж, как сказали ворчуны, обратной дороги все равно нет.

Позволив себе отвлечься на созерцание облачка и воспоминания о былом, он совершенно упустил из виду то, о чем еще предупреждали его ворчуны. Но потом Щель сделала очередной поворот, и он увидел, что путь впереди был действительно перекрыт.

От края до края Щели простиралась громадная паутина. Там, где на нее падало солнце, она сверкала и переливалась, в тени же была почти не видна. Шелковые струны колыхались под незримыми пальцами ветра. Для обычных пауков сеть была, пожалуй, великовата. И ворчуны сплести ее не могли, потому что они ловчих нитей не вырабатывали вообще. Что-то иное соорудило ее. Или вырастило. Или еще как-то материализовало. И Рос не мог проехать дальше, не нарушив ее.

Он остановил механического скакуна, не торопясь, впрочем, покинуть седло. Таких препятствий, как эта паутина, он до сих пор не встречал. Если он двинется напролом, возможно, она растянется, а потом порвется, как самая обычная паучья сеть. Но что, если в невесомых с виду нитях кроется нечто более зловещее? Яд, например? Или окажется, что напряженные струны обладают бритвенной остротой? А что, если при малейшем прикосновении вся сеть упадет ему на голову?..

Главнейшая истина, которую Рос усвоил в отношении Щели, гласила: не верь глазам своим. Всегда лучше помедлить и поразмыслить. Не то можно ввалиться в такую ловушку, что косточек не соберешь.

Вглядываясь с высоты седла, он внимательно искал малейшие признаки враждебности. Сеть пересекала каньон там, где тот немного сужался. С той стороны бутылочного горлышка, где находился Рос, виднелась лужа стоячей воды, тошнотворно-темная с виду. На дальней скале желтую беспредельность нарушало пятно оранжевого камня. Ну и, как обычно, нигде ни малейших следов человеческого присутствия. И не только их. Здесь не было даже ворчунов и насекомых. Лишь ветер, выгибавший сеть, точно парус.

Солнце спряталось за облачко. День близился к вечеру, и Рос решил отказаться от поспешных действий, могущих оказаться небезопасными. Он двинул скакуна вперед, припарковал его под нависшим выступом утеса и только потом спешился. Палатки у него с собой не было, лишь свернутая постель да небогатый набор для приготовления пищи. Ему всегда нравилась стихия огня. В детстве он вызывал огонь как попало и временами сильно рисковал, потом, благодаря обучению, вполне им овладел. Сегодня, правда, Рос решил обойтись без костра: мало ли какое внимание тот способен привлечь. Зачерпнув из лужи, он опасливо попробовал воду. Она показалась ему маслянистой и горькой для питья. Что ж, запаса в его бурдюках должно было вполне хватить до следующего источника. Имелось и вяленое мясо, которым он пробавлялся за неимением лучшего.

Усевшись на свернутую постель лицом к паутине, он вычертил кругом себя в песке вереницу охранительных символов. Теперь, если что-нибудь вздумает подкрадываться к нему в ночи, он должен был непременно услышать. Сделав это, Рос улегся, закинул руки за голову и стал смотреть на закат. Сперва небо пылало золотыми и алыми красками, а перед тем как окончательно погаснуть, позеленело. С первыми звездами Рос задремал. Ему приснилась Ади; она звала его по имени тихим, неуверенным голосом. Откликаться почему-то не хотелось, он сам не знал почему. Разве не этого момента он дожидался все время своего ученичества? Откуда это острое, как нож, чувство стыда, ведь он вроде ничем перед нею не провинился?.. Или его вина была в том, что он как раз не сделал чего-то?..