Механизм "Ноль" - Стаснислав Коронько

Что-то тяжелое, огромное и ужасное появилось за облаками, и все замерло. Яркая вспышка озарила небо, разметала в сторону облака, а на землю упала черная длинная тень. Её край остановился в нескольких сантиметрах от машины, несколько лет служившей Ену домом, а затем сверху к земле понеслась синяя искорка света. Наперехват ей устремилось несколько ракет, и, хотя они смогли поразить её, было уже слишком поздно. Снаряд взорвался на высоте в сотню метров, и все утонуло в ярком свете.

В тот момент Ен находился на расстоянии нескольких километров от эпицентра взрыва, у гор. Он любил ходить туда в одиночку и делал это очень часто. Из своих походов он приносил множество ценных сведений о противнике, о самих горах, о новых маршрутах к позициям землян, и никто из командования дивизии не чинил преград для его одиночных прогулок. В тот день его спасло только это.

Тело Ена само отреагировало на вспышку и бросилось на землю в какую-то яму. Его так и нашли рядом с ней двое суток спустя, в оплавленном «Ирбисе», полузасыпанного черной, обгоревшей землей. Его хранительница брони попыталась выполнить указания носителя и самостоятельно вернуться на базу, но все, что ей удалось, так это выползти из ямы на поверхность, где она и умерла. Впрочем, тем самым она спасла своему хозяину жизнь. Повреждение головного мозга были слишком серьезными, чтобы он мог очнуться без медицинской помощи, а под землей его бы никогда не нашли на таком отдалении от бывшей базы.

Настойчивый, требовательный голос подполковника оборвал воспоминания Ена и вернул его к реальности.

— Лейтенант, лейтенант, — повторял он, — вы меня слышите?

Открыв глаза, Ен обнаружил себя навалившимся всем телом на стол. Его голова находилась в нескольких сантиметрах от металлической столешницы, на которой остался влажный след от соприкосновения с ней его лба.

Ен резко выпрямился, заставив Исайю вздрогнуть от неожиданности, вытер лицо рукавом и охрипшим голосом произнес:

— Все нормально, можете продолжать.

— Может быть, позвать врача? — заботливо предложил Исайя.

Всплывшее в памяти лицо проводившего допрос медика подействовало на Ена посильнее нашатырного спирта, и он бодро ответил:

— Нет, не надо. Со мной все в порядке. Просто последствия контузии.

— Как знаете. — Подполковник пожал плечами и, постукивая указательным пальцем по столу, продолжил: — Итак, мы остановились на рейде нашего корабля. Как вы все знаете, за четыре года войны мы ни разу не решались использовать такую силу. Во-первых, из-за того, что корабли не оснащены оружием для нападения, во-вторых, это представляет слишком большую угрозу для самих кораблей, а в-третьих, нам это просто не было нужно. Однако диверсия, предпринятая лейтенантом против нашего полка, заставила нас пойти на крайние меры и ответить так жестко, как это только возможно. Главной целью, как ни парадоксально это прозвучит, был всего один человек. — Исайя поднял руку и указал на Ена. — Вот он. С момента появления этого человека, тот полк понес огромные потери и фактически за два с половиной года состав его бойцов и командования сменился почти полностью. На лейтенанта неоднократно открывали охоту, устраивали на него засады, отправляли за ним специально подготовленные группы, но он всегда уходил, а посланные за ним люди никогда не возвращались. Находили только их тела. Да и то не всегда. Многие просто исчезали. Бесследно.

Подполковник резко выдохнул, поднялся со стула и, заложив руки за спину, начал вышагивать по комнате от стены к стене. Внутри него бушевало море чувств, и он пребывал в крайне возбужденном состоянии, однако внешне это никак не проявлялось. Его истинное состояние выдавали только резкие, порывистые движения и повышенный тон голоса.

— Как вы понимает, — продолжил Исайя, — мы не местные, до этого куска камня нам приходится лететь почти год, мы значительно ограничены в численности бойцов и не можем позволить себе нести потери. Только поэтому мы окопались в горах, где ваши доблестные полки не могут нас достать. Однако один человек сумел заменить собой целую армию, а к этому мы оказались неготовы. В конце концов было принято решение о передислокации того полка, но прежде чем это произошло, лейтенант опять напомнил о себе. Воспользовавшись царившей во время сборов суматохой, он притащил к нам на базу бомбу и сумел проникнуть в арсенал, что сделать, как мы считали ранее, было просто невозможно. Однако лейтенант превзошел всех. За несколько лет он настолько приучил всех бояться выстрела откуда-нибудь с горы, что никто не ожидал его появления на территории самой части. Как он сумел туда пробрался мимо всех постов и датчиков, уму не постижимо, но он это сделал, причем оставался не замеченным до самого последнего момента, когда уже убегал обратно в горы. Последовавший за этим взрыв в арсенале унес жизни почти трехсот человек. Это был самый мощный удар по нам за все четыре года войны. Никогда ранее мы не несли таких огромных потерь в течение одного дня. — Подполковник взмахнул руками и воскликнул: — Да что я говорю! За месяц боев с вашей армией у нас не было таких огромных жертв! Никогда! Поэтому мы должны были ответить, и мы ответили через два дня. Результатом явилось полное уничтожение одной из ваших дивизий вместе с, как мы полагали до сегодняшнего дня, лейтенантом. А теперь я позволю себе перейти к главному…

Резко замерев на месте, Исайя подошел к столу и, отодвинув ногой стул, пристроил свой широкий зад на его краю. Несмотря на трагичность затронутой подполковником темы, он улыбнулся, легко и непринужденно. Хотя на его лице застыла маска глубокой печали по своим товарищам, отдавшим жизнь за интересы своей родины так далеко от дома.

Подполковник внимательно взглянул на ожидавшего его слов Ена и торжественно, так словно ему было поручено сообщить чрезвычайно важное известие с трибуны перед полным залом слушателей, объявил:

— Своей диверсией лейтенант заставил главнокомандующего экспедиционным корпусом армии Земли принять еще одно важное решение. Были сделаны выводы о бесперспективности дальнейшего пребывания наших сил на этой планете и отдан приказ о прекращении боевых действий. — Исайя хлопнул ладонью по столу и, подавшись вперед, уже более простым языком, с едва различимым оттенком злорадства произнес: — В общем, мы улетаем. Ваша война окончена. Вы так упорно дрались за этот кусок камня, что он остается вам. Теперь уже навсегда. Вы, лейтенант, сделали свое дело. Вы выиграли эту войну. Можете собой гордиться…

Лицо подполковника скривилось и от этого стало очень уродливым, похожим на морду жабы. Последнее слово он выговорил с уже нескрываемой ненавистью. Оно прозвучало как пощечина, плевок в лицо: