Наследница чужой жизни (СИ) - Лисицына Татьяна Юрьевна

– Мне показалось, я попала в ад, – сказала Алиса, утыкаясь в него носом. Она никак не могла прийти в себя. Ей казалось, что её сейчас вырвет от запаха крови и немытых тел раненых. Было невыносимо жарко. Она вдохнула родной запах Стаса и подняла к нему лицо:

– Ну ничего, зато мы вместе.

Полевой госпиталь представлял собой, стоящие рядом большие шатры, в которых тесно расположились металлические кровати, на которых лежали раненые. Алиса застыла, вертя головой туда-сюда. Она всё ещё была в дорожном простом тёмно-синем платье. Она чувствовала, как раненый с повязкой на голове посмотрел на неё.

– Вы к кому, барышня? – спросил он, толкая локтем соседа и показывая на неё.

Прежде чем, она, оглушённая жаркой духотой, пыталась сообразить, к кому она действительно пришла. Имя врача, которое называл Стас, прочно изгладилось из памяти. И тут из глубины раздался совершенно раздирающий душу стон, похожий на стон раненого животного.

Алисе захотелось сбежать. По спине струился пот, а волосы, казалось, от ужаса приподнялись надо лбом.

– Василия перевязывают, – сказал раненый с повязкой, продолжая глазеть на Алису. – Он всегда так стонет

– Конечно, – ответил другой, – у него повязка после ожога к коже прилипает, вот и сдирают по живому каждый раз. Бедняга.

Через несколько минут появилась девушка в косынке с крестом и в форме сестры милосердия, заляпанной алой кровью. К правому боку она прижимала тазик, другой рукой вытирала пот со лба. Раненые остановили её.

– Как там Василий?

Девушка махнула головой, показывая, чтобы то ли не приставали, то ли всё так плохо, что и говорить не о чем. И тут она заметила Алису.

– Это тебя из Петербурга прислали? – спросила она, обойдясь без всяких приветствий.

– Наверно, меня, – неуверенно ответила Алиса, которая не могла оторвать взгляда от красно-коричневых бинтов в тазу.

– Отлично, а то я вторые сутки на ногах без сна, – она посмотрела на Алису. – Тебе лет то сколько? – спросила она, нахмурившись.

– Восемнадцать.

– А выглядишь ещё моложе. Ну тут быстро повзрослеешь после одного дежурства. Пойдём ко мне пока. Михалыч всё равно на операции.

Алиса, провожаемая взглядами, пошла за девушкой. В самом конце коридора, она отодвинула ширму и вошла. В закутке было две койки, обе аккуратно заправленные.

Наташа, оставив таз в коридоре, шлёпнулась на постель.

– Одному богу известно, как я устала, – сказала она. – Вот прямо сейчас могу заснуть. – она зевнула и стянула с головы косынку. Волосы у неё были густые, кудрявые, заплетённые в косу.

– А мы давно тебя ждём. С тех пор, как Женевьева уехала, приехала тут одна девушка, но через неделю сбежала. И я всё одна. А раненых, ужас сколько. Многие тяжёлые.

Она вздохнула.

– Как зовут то тебя?

– Елизавета.

– А меня Наташа. Можно Натали. Так раненым больше нравится. Кажется им, что они на приёме.

– Присаживайся, Лиза. Это твоя кровать теперь. В те редкие часы, когда можно будет поспать.

Алиса совершенно не думала, что их со Стасом разделят на ночь. Она привыкла засыпать на боку, уютно придвинувшись к нему, когда он обхватывал её правой рукой. А он так уютно дышал ей в шейку.

– Но я приехала с мужем, мы только поженились.

Алиса села напротив Наташи на кровать, ощущая очень жёсткий матрац и вспоминая, в каких мягких кроватках привыкла спать. Из-под серого покрывала виднелась наволочка сомнительной чистоты на малюсенькой подушке.

Наташа посмотрела на неё, прищурившись.

– Не думаю, что вам удастся провести здесь медовый месяц.

Алиса встретила усталый взгляд, заметила тусклую кожу, тёмные круги под карими глазами. Наташу вряд ли можно назвать красивой, но если ей высыпаться и нормально питаться, то стала бы хорошенькой.

– В те краткие мгновения сна, тебе будет не до любовных утех, – сказала она мрачно. Хотя на войне иногда ужасно хочется любви. Когда видишь смерть так близко, очень хочется жить. Впрочем, они, – Наташа махнула в сторону раненых, – готовы тебя любить здесь, забыв о своих невестах и жёнах. Но это пока они здесь, а потом вернуться и забудут. Хотя той, что была здесь до тебя, её Женевьевой прозвали, – Алиса изо всех сил постаралась себя не выдать и безразлично кивнула, – удалось уехать с женихом. Правда, любила она другого. Я видела, как она за ним ухаживала. А как смотрела. Ну куда там ей. Он с ней только разговаривал и не замечал, как она плавилась от любви. Ну, граф Ракитин был, конечно, хорош. Красавчик, – Алиса быстро вскинулась на собеседницу, но тут же опустила глаза. – Может, вернётся ещё, а может и нет.

Алиса улыбнулась.

– Уже вернулся.

– Да что ты?!

Алиса молчала, глядя на Наташу.

– Вы вместе ехали?

– Да, – Алиса не отводила глаз, наслаждаясь приближавшейся победой. Сейчас она должна спросить, откуда я знаю графа Ракитина.

Наташа нервно поправила волосы. Верно, чувствовала какой-нибудь подвох, но Алиса держала паузу.

– А ты чья жена тогда? – спросила Наташа.

– Мне надо было сразу представиться, – Алиса улыбнулась ещё шире. – Княгиня Ракитина Елизавета Александровна. В девичестве Калиновская.

Наташа вытаращила глаза и закрыла рот рукой.

– Не может быть. А я-то разболталась. Извините, Ваше сиятельство, – она сложила руки и шутливо поклонилась. – Забудьте, что я сказала.

– А ты забудь про сиятельство. Здесь я просто Лиза. И поскольку я ничего не умею, мне понадобится твоя помощь.

Наташа, всё ещё смущённая, кивнула.

– Мне нужно было догадаться, – сказала она. – Теперь понятно, почему ты здесь.

– Почему? – подняла бровки Лиза.

– За таким мужем, куда угодно пойдёшь, – сказала с грустью Наташа. – Трудно тебе тут придётся. Ох, трудно.

– Но ты же справилась. И эта ваша Женевьева тоже, – Алиса c неприязнью посмотрела на постель. Это же надо попасть в то самое место. Ну очень точное попадание.

– Матушка работала у графа горничной. Так что я не княгиня и даже не баронесса. Да и Женевьева, насколько я знаю, приехала уже подготовленной.

– Я справлюсь! – упрямо кивнула головой Алиса. – Когда я могу приступить к своим обязанностям?

– Ночью тут полегче будет. А я посплю хотя бы часика четыре. Михалыч скоро освободится, я вас познакомлю.

Алиса с удовольствием встала с жёсткой кровати. Нет, она не будет здесь спать. Они со Стасом что-нибудь придумают.

Алиса чувствовала себя сбитой с толку. Кроме всего прочего было неприятно, что она попала на место этой Женевьевы. Конечно, её будут сравнивать с ней. А она неумеха пока ещё и запросто может от одного запаха крови в обморок грохнуться. Какая жуть эта война.

– Ну что совсем всё плохо? – Стас гладил её по голове, как ребёнка. –Посмотри на меня, Мари-Алиса?

Только не реви! – приказала себе Алиса и подняла глаза. Против воли вытекла слезинка. Стас вытер её.

– Я же говорил: война это не женское место.

Алиса вздёрнула подбородок:

– Где ты, там и я. Мне просто… жалко раненых.

Стас удивлённо поднял брови, но притворился, что поверил.

– Конечно, жалко, милая. Приходят здоровые и молодые, а уезжают покалеченные. Если, вообще, уезжают.

Чтобы взбодриться Алиса вспомнила о Женевьеве. Ну и чем она хуже? Лучше умереть, чем признаться в своей слабости. Женевьева? Ах да, кровать.

– Дорогой, а где мы будем жить?

Стас нахмурился. О том, чтобы привести Алису в шатёр, где жили двадцать человек не могло быть и речи.

– Милая, боюсь тут у нас будут разные кровати.

– Как? Я не смогу спать без тебя. Мы только что поженились.

– Наверно, мне надо было сразу тебя предупредить. Тут нет двухместных номеров. Тебе придётся спать в госпитале, ну а мне в шатре с офицерами.

Слёзы хлынули потоком, и Алиса уже не могла их удержать, да и не хотела. Она даже яростно застучала кулачками по груди Стаса.

– Ты должен что-то придумать. Я могу пойти к твоим мужикам с тобой. В походе иногда спят вместе мужчины и женщины. А тут война. Какая кому разница?! Мы женаты, в конце концов.