Строптивая - Доминик Данн

Мисс Мейпл была удивлена, что он нарушил свое правило и вернулся в кабинет. Еще ей подумалось, что в последнее время он постарел, казался чем-то озабоченным, с тех пор как Паулина уехала в Северо-Восточную гавань. Несколько дней он ходил как безумный и запирался в кабинете с Симсом Лордом. Вернувшись сегодня из кафе «Вайсрой», он, казалось, не реагировал ни на что, и только внимательно выслушал информацию о штормовой погоде в Бангоре, в Мэне; из-за чего откладывался на несколько часов вылет Паулины Мендельсон в Лос-Анджелес на семейном самолете.

– Мистер Мендельсон неожиданно вернулся, мистер Крокер, – сказала она в трубку. – Он сейчас вам ответит.

– Меня просили позвонить тебе, Жюль, – произнес Майлс Крокер. – Госсекретарь все утро пробыл у президента, обсуждая проблему с заложниками, и не смог сам позвонить тебе, но он непременно свяжется с тобой, как только все успокоится.

– Да, – ответил Жюль спокойно. Он догадывался, что услышит сейчас неприятную новость.

– Боюсь, что сообщу тебе плохие новости.

– Да?

– Госсекретарь хотел, чтобы ты их узнал именно от него.

– Да?

– Речь идет о назначении тебя главой американской делегации в Брюсселе.

– Да?

– К Госсекретарю поступила информация довольно неприятного характера.

– Что за информация?

– Трагическое происшествие в гостинице в Чикаго в 1953 году. Боюсь, если об этой истории узнают, твоя кандидатура не будет утверждена. Поэтому лучше просто снять твою кандидатуру.

Жюль сохранял полное спокойствие.

– Я слышал эту отвратительную историю. В ней нет ни толики правды. О людях с таким положением, как у меня, всегда распространяют всякие небылицы. Если бы что-то подобное случилось, то в Чикаго остались бы документы, но их не существует.

– Документы тогда были уничтожены, Жюль, но копии каким-то образом сохранились. По крайней мере, одна копия существует. Мистер Арни Цвиллман, выходец из Чикаго, передал по факсу копии документов Госсекретарю и в «Пост».

– О, Господи.

– Мне ужасно неприятно, Жюль, сообщать тебе об этом, особенно после стольких приятных встреч с тобой и Паулиной.

Жюль не ответил.

– Ты слушаешь меня, Жюль?

– Да, Майлс. Послушай, передай Госсекретарю, чтобы он не беспокоил себя звонком ко мне.

Повесив трубку, Жюль Мендельсон положил голову на стол и зарыдал.

Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета 17.

«Мама обычно говорима мне: «Твой папа бросил нас, когда тебе было только два года». У меня было романтическое представление о том, как выглядел отец. Я всегда думала, что придет день, и он вернется и облегчит нашу жизнь. Я думала, что ему должно быть любопытно посмотреть, какая я.

Но когда я подросла, то начала понимать, что мой отец никогда не был женат на матери. Иногда мне даже приходила мысль, что и мать толком не знает, кто мой отец.

Жюль однажды сказал: «Ты когда-нибудь говорила о своих догадках матери?» Конечно, нет. У нее и без того была тяжелая жизнь».

ГЛАВА 18

– Ты опоздал, Жюль, – сказала Фло. – Я было подумала, что ты не придешь.

– Почему столько машин скопилось на Азалиа Уэй? спросил Жюль. – Я еле попал на подъездную дорожку. Чей-то «ягуар» наполовину загородил ее.

– Я же предупреждала этих мальчишек на парковке, чтобы они не загораживали подъезд к дому.

– Что происходит?

Небольшая улочка, всегда такая тихая, только несколько раз в день наполнялась звуками голосов гидов из проезжавших туристических автобусов, рассказывавших о доме Фей Конверс.

– У Фей Конверс пикник, – ответила Фло, затаив дыхание. Она всегда с восхищением относилась ко всему, что происходило в соседнем доме. Она наблюдала за пиршеством с помощью бинокля из окна спальни. – Посмотри, Жюль. Зонтики так прекрасно гармонируют с кафтаном Фей. Она пригласила чуть не половину всех звезд Голливуда. Почти всех, о ком столько говорят. О, Боже! Здесь Дом Бельканто. О, мое сердце, успокойся. И Пеппер здесь, его новая жена. Глицерия говорит, что Дом иногда поет на приемах у Фей. О, посмотри, Амос Свэнк, ведущий телепрограммы. Только вчера я видела его по телевизору, и вот он здесь. И твой любимец Сирил Рэтбоун.

Она протянула Жюлю бинокль, но ему было неинтересно разглядывать кинозвезд, выделывавших фортеля на приеме, который, видимо, не закончится до пяти часов. Оттуда были слышны взрывы смеха.

– Тебе не нравится этот шум, Жюль? – спросила Фло, снова прильнув к биноклю. Она напоминала Жюлю куртизанку в ложе оперы, с восторгом переживавшую свое первое появление в театре.

– Этот гам голосов и смех? Разве тебе не хотелось бы узнать, о чем они говорят? Может быть, я не подхожу твоему кругу, но среди кинозвезд я была бы как своя. Я точно это знаю.

Жюль покачал головой и вышел из спальни в гостиную. Подойдя к бару, он вынул из холодильника бутылку белого вина и налил вино в бокал. Сняв пиджак, он тяжело опустился на диван и уставился в пространство. Он снова вспомнил разговор с Майлсом Крокером. Представил, как Майлс докладывает Госсекретарю о его реакции на звонок, как потом Госсекретарь докладывает об этом президенту. Чувство отчаяния охватило его, чувство, доселе неизвестное ему за всю его блестящую и удачливую жизнь.

– Как ты себя чувствуешь, Жюль? – спросила Фло, выходя из спальни. Она положила бинокль на бар.

– Прекрасно, а что?

– Ты кажешься таким, ну, не знаю, спокойным, отстраненным. Что-нибудь случилось? Сердишься на меня? Из-за того, что я наблюдая за приемом у Фей через бинокль? Так ведь?

Жюль улыбнулся.

– Нет.

– Я считаю этот прием дешевкой. Представить не могу, чтобы нечто подобное устроила Паулина, – сказала Фло.

На этот раз при упоминании имени его жены Жюль не рассердился и не покраснел. Его глаза были устремлены на нее, словно он хотел запомнить ее лицо.

– Иногда ты смотришь на меня так, словно в последний раз. Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо, Жюль?

– Я же сказал, что чувствую себя превосходно.

– Я знаю, чем тебя взбодрить, детка. – Она начала петь. – «Дай мне, дай мне то, из-за чего я плачу. Ты же знаешь, что за твои поцелуи я готова умереть.»

Жюль улыбнулся.

– Я же знала, что могут тебя взбодрить.

Она поцеловала его и начала ласково гладить его лицо, пока он не стал отзываться на ее ласки. На этот раз, занимаясь любовью, он был страстен, как никогда. Он не мог до конца насладиться ею. Целуя ее, он раздвинул зубы языком, всасывая ее слюну. Он вдыхал ее дыхание. Снова и снова он повторял, что любит ее.

Позже, когда он говорил по телефону с мисс Мейпл, проверяя, кто ему звонил, он жестом показало Фло, что ему нужна записная книжка, которую он всегда носил в левом кармане пиджака. Он прикрыл трубку рукой и сказал: