Только звери - Джеральд Даррелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слышишь, старик? — спросил он.
Я прислушался: из одного логова доносился высокий, пронзительный звук, словно пищала резиновая игрушка.
— Ощенились, — заключил Гарри довольным голосом.
В честь такого события я отправился в деревенский трактир и купил две бутылки пива к нашему второму завтраку. Поднимая тост, я с волнением спросил Гарри, когда же мы увидим медвежат.
— Придется подождать, старик, пока у них глаза откроются, — ответил он.
— А когда это будет? — нетерпеливо осведомился я, доставая тетрадь, чтобы записать столь важный факт.
— Недели через три, — сказал Гарри. — Через три недели можно будет войти к ним и определить пол.
Я считал дни. Знай я, что меня ждет, не рвался бы так на свидание с медвежатами… Но вот настал великий день.
— Сегодня пойдем к медведям, — небрежно бросил Гарри утром.
Я понял, что он говорит про медвежат.
— Определять пол? — спросил я.
— Вот именно, старик, — ответил Гарри. — К половине одиннадцатого приедет один фотограф из лондонской газеты, так ты отнеси к вольеру две лестницы и запри Тедди в одну клетку, а медведиц в другую. Понял?
— Понял, — послушно отозвался я, хотя мне очень хотелось бы узнать, на что нам две лестницы.
Тедди мне удалось заманить в клетку при помощи ягод терновника и мелодии из «На острове Капри». Его не столь доверчивые супруги долго упирались, но все же жадность взяла верх, когда я пустил в ход подкуп в виде больших липких фиников. Наконец показалась коренастая фигура Гарри; его сопровождали долговязый фотограф и Денис, служитель одной из секций.
— Все готово, старик? Ты отделил их, как я велел? — спросил Гарри.
— Полный порядок, — ответил я.
Гарри проверил запоры на клетках и энергично потер руки.
— А теперь, старик, — сказал он, — спускай лестницы в вольер.
Здесь надо пояснить, что медвежий вольер площадью с полгектара был обнесен с трех сторон четырехметровой железной оградой, причем заостренные вверху прутья загибались внутрь. С четвертой стороны был насыпан укрепленный цементом земляной вал; поднимаешься на несколько ступенек и смотришь на медведей с высоты четырех метров. С вала открывался также вид на весь участок. Именно тут Гарри и попросил меня спустить лестницы в вольер. По-прежнему недоумевая, для чего они нам, я тем не менее послушно установил их и проверил надежность упора.
— Так, старик, теперь пошли.
С этими словами Гарри перемахнул через отжим и скатился вниз по лестнице с быстротой многоножки. Я спустился по другой лестнице.
Увидев, что мы проникли в вольер и направляемся к логовищам, медведицы зловеще зарычали с этаким подвыванием, красноречиво давая понять, что они сделали бы с нами, если бы могли вырваться из клетки. Подойдя к первому логову, Гарри опустился на четвереньки и забрался внутрь. Минутная тишина, затем он неловко пополз обратно, волоча за собой двух ворчащих, упирающихся зверенышей, при виде которых у меня перехватило дыхание. Моему изумленному взору предстали два голубоватых плюшевых медвежонка из игрушечного магазина. Присмотревшись внимательнее, я заключил, что окраской их мех скорее напоминает шерсть персидской кошки. Длинные, как у отца, острые когти — светло-янтарного цвета; глаза — круглые, фарфорово-голубые. Казалось бы, создания, словно вышедшие из сказки, должны обладать очаровательным и кротким нравом. Ничего подобного: они визгливо огрызались и норовили зацепить нас своими длинными, крючковатыми, как шипы терновника, когтями или цапнуть острыми, как иголка, хрупкими белыми зубами.
— Ну-ка, старик, — Гарри поднял вверх два прелестных, но отнюдь не безобидных комочка, — ты держи этих, а я достану двух остальных.
И он небрежно сунул медвежат мне в руки. У меня было такое чувство, словно я обнимаю две меховые шубки, начиненные тугими мускулами и рыболовными крючками. Тем временем Гарри извлек из другого логова еще двух медвежат, и мы направились к лестницам. До этого дня я совершенно не представлял себе (что значит жить без тревог и забот!), как непросто карабкаться вверх по лестнице, держа на руках двух злобных медвежат. Мы с Гарри выбрались наверх искусанные, исцарапанные, окровавленные, но в общем-то непокоренные. И стали позировать, изображая веселье, пока медвежат фотографировали под всевозможными углами. Вот когда я обнаружил (и с тех пор у меня не было причин пересмотреть свою точку зрения), что фотографы — жестокие и бесчувственные существа. Небрежно бросая: «Поверните ему голову, чтобы можно было снять в профиль», — репортер меньше всего думает о том, что вы при этом рискуете потерять один-два пальца.
Наконец фотограф закончил съемку. Во всяком случае, я так решил. Однако он обратился к Гарри:
— Ну, а как насчет того, чтобы снять их вместе с матерями?
— Все в порядке, — ответил Гарри, — сейчас будет сделано.
Помню, я подумал, что Гарри излишне самоуверен: ведь стоит нам выпустить медвежат, как они махнут прямиком в кусты куманики, а уж тогда ни о каких съемках не может быть и речи.
— Пошли вниз, старик, — сказал мне Гарри. — И не отпускай медвежат, пока я не скажу.
Показав чудеса балансировки, которые были бы встречены овацией в любом цирке, я слез по лестнице в вольер и с облегчением опустил медвежат на землю, крепко держа обоих за загривок. Гарри с двумя отбивающимися малышами присоединился ко мне и небрежно плюхнул их рядом с моими.
— Теперь слушай, старик, — продолжал он, — что мы делаем дальше. Будем держать медвежат, пока Денис выпускает медведиц из клетки, понял?
Я недоверчиво воззрился на него, держа железной хваткой горланящих близнецов. Нет, не шутит, всерьез говорит…
— Гарри, — сказал я, — ты свихнулся. Как только эти окаянные медведицы выйдут из клетки, а тут медвежата кричат… да они… они…
У меня перехватило голос при мысли о том, что сделают медведицы, но Гарри даже слушать меня не стал.
— Денис, — крикнул он, — ты готов?
— Готов, — донесся слабый голос со стороны клетки.
— Гарри… — лихорадочно начал я.
— Слушай, старик, — мягко произнес Гарри, — ты держи медвежат, пока я не велю тебе отпускать, понял? Медведицы нас не тронут, как
