Содержантка - Кейт Фернивалл

— У воров в законе не может быть сестер или братьев, — заметил Максим.

Не вставая с мягкого кресла, он подался вперед, придерживая складки темно-коричневого халата вокруг грузного тела, и позволил ей заглянуть себе в глаза. Увидеть в них острые кинжалы. Он хотел, чтобы она знала, чтобы в следующий раз не ошиблась. Лида моргнула, но взгляда не отвела.

— Лида, дорогуша, — произнес он приятным тоном, будто предлагал еще чаю, — уйди. Мы с Алексеем сейчас заняты.

Она осталась на месте.

— Если можно, я бы хотела узнать, что вы запланировали, чтобы…

— Когда все будет готово, ты узнаешь.

Она не стала спорить, но и не поверила ему.

— Что вы решили с грузовиком? — спросила она.

— Алексей, — обратился Максим к своему новому сыну, — ей обязательно это рассказывать? — Да.

Наконец-то она узнает хоть что-то. Лида улыбнулась брату, но он словно не заметил этого. Ей захотелось схватить его за руку и увести отсюда.

Продолжая бездушно улыбаться, Максим вздохнул, шевельнул усами и чуть дернул подбородком.

— Мы проследили за грузовиком.

— И куда он ездит?

— Это место находится далеко от Москвы.

— Я хочу увидеть его.

— Нет.

— Я полагаю, оно тщательно охраняется?

— Разумеется.

— Я должна побывать там, Максим. Пожалуйста.

— Нет.

Лида думала недолго. Она решила, что, если ее следующая уловка не сработает, она выцарапает этой сволочи его пустые глаза.

— Брату не хочется, чтобы я надоедала… не меньше, чем вам. Он знает, как сложно бывает со мной. Если вы разрешите мне побывать там, — она мило улыбнулась, — я больше не побеспокою вас. Обещаю.

— Согласен, — не задумываясь, ответил пахан.

Все произошло так быстро!

— Спасибо.

— А теперь уходи, — вежливо произнес вор.

— Письмо отдай, пожалуйста, — обратилась она к Алексею и протянула руку.

Лида подумала, что, если письмо останется у него, он уничтожит драгоценный лист бумаги. Серов так разозлился! Она даже испугалась, что он может прямо сейчас разорвать его.

— Больше никаких писем, — строго произнес Алексей, отдавая ей листок.

Лида взяла письмо и едва сдержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Сухо кивнув брату, она встала и направилась к двери. Прежде чем выйти, она, преодолев отвращение, улыбнулась Максиму.

— Спасибо, пахан. Надеюсь, скоро увидимся.

В ответ он лишь холодно посмотрел на нее. Алексей проводил ее до выхода, но все равно держался отстраненно. Она понимала, что было тому виной, что расстроило и рассердило его. «Люблю тебя», — отец написал ей в письме, но Алексею он лишь просил передать привет и благодарность. Между этими словами была огромная разница. Лида не хотела, чтобы из-за этого между нею и братом пролегла трещина, потому что боялась соскользнуть в бездонную пустоту.

Она произнесла негромко:

— Алексей, давай пройдемся до угла улицы.

В пальто Алексей был больше похож на себя прежнего. Лиду обрадовало, что это было его старое пальто с порванным воротником, то самое, которое было на нем, когда она в поезде спала, положив голову на его колючее плечо. Вощинский, по крайней мере, не дал ему нового. Пока еще. Обычно в это время на улицах было не протолкнуться от спешащих на работу прохожих, но сейчас брат и сестра почти никого не встретили. В прохладном воздухе стоял запах жженой резины. От этого было такое ощущение в ноздрях, будто изнутри их жалят злые черные пчелы.

Алексей нахмурился.

— Черт, еще один завод сгорел. Несчастное дурачье. Теперь они останутся без работы. Нет работы — нет еды, а зима еще не скоро закончится. В этом месяце — уже второй пожар. Тут постоянно горят какие-то предприятия, и все из-за того, что никто не следит за безопасностью. Обычная халатность и разгильдяйство. Всем на все наплевать. Рабочие курят где попало, даже там, где хранятся химикаты или баллоны с газом, и никто даже замечания им не делает.

— А профсоюзы? Они что, не следят за соблюдением каких-то норм безопасности?

— Пытаются, но кому это надо? У рабочих это уже вошло в привычку. А привычка — такая штука, от которой просто так не отделаешься.

— Да. Не то, что семейные отношения.

— То есть?

— Ты, похоже, стал забывать, что мы — брат и сестра.

— Что за ерунда?

— Ерунда?

— Полная.

— Алексей, пожалуйста, не забывай, что есть еще и отец.

Он крепко сжал ее руку, перевел через дорогу к хлебному магазину и подвел к очереди у входа. Женщины с изможденными лицами, старики с глазами холодными, как металл. Ни на кого не обращая внимания, Алексей направился к двери и вошел в помещение. Через витрину Лида увидела, что стоявшая за прилавком продавщица улыбнулась ему, взяла с полки у себя за спиной серый бумажный пакет и передала Алексею. Денег он ей не дал.

Алексей вышел на улицу к Лиде. Он вынул из пакета два пирожка и с серьезным видом вручил один сестре.

— Вот почему, — сказал он, — твоя забота обо мне совершенно бессмысленна.

В его голосе Лида услышала раздражение.

— Это потому, что ты вор?

— Совершенно верно, — тяжело задышав, ответил он.

Лиде захотелось швырнуть пирожок на землю и растоптать. Какое- то время они смотрели друг на друга. Первой отвернулась Лида.

— Алексей, в этом есть не только преимущества, но и недостатки, не забывай.

К ее удивлению, Алексей рассмеялся. Он обнял ее за плечи, прижал к себе и повел вдоль мрачной очереди. Она сунула пирожок какому-то ребенку с оспинами на лице, который прятался за юбку матери, и сосредоточилась на неожиданном проявлении братской любви.

— Ну хорошо, — сказал он, доведя ее до угла, — так о чем ты хотела поговорить со мной наедине?

— Не верь Максиму.

Он остановился. Повернулся к ней лицом. В глазах его снова загорелись злые огоньки.

— Будь осторожнее, — добавила она. — Я не хочу, чтобы ты…

Тут она запнулась.

— Ты не хочешь, чтобы я что?

— Чтобы ты… пострадал.

Она не смотрела на него. Молчание, разделившее их и начавшее раздуваться, точно воздушный шар, проколол грохот проехавшей мимо телеги. Алексей поцеловал Лиду в щеку, едва коснулся губами ее холодной кожи и быстро, как будто устыдившись проявления чувств, развернулся и зашагал обратно по улице. Когда она подняла глаза и посмотрела ему вслед, он шел, размахивая руками, словно хотел как можно быстрее уйти от нее как можно дальше.

Не поворачивая головы, он крикнул:

— И больше никаких писем, Лида!

Будь ты проклят, Алексей Серов. Пропади ты пропадом!

Своим возвращением Попков не поднял и без того отвратительное настроение Елены. На щеке у него зиял глубокий порез, одна брючина — разодрана до самого колена. На ноге, во всю голень — синяк цвета спелого тернослива. Он ввалился в комнату, что-то бормоча себе под нос, и безвольно повалился на кровать лицом в подушку.

Лида метнулась мимо разделяющей комнату занавески и, присев на край лоскутного одеяла, осторожно похлопала его по спине.

— Лев, — тихо позвала она. — Что с тобой?

Ответа не последовало.

Сидевшая в кресле Елена, опустив шитье, встала и тоже подошла к кровати. Быстрым уверенным движением она проверила его пульс, приложив палец пониже уха, а потом отвесила ему подзатыльник.

— Он пьян, — зло прорычала толстуха. — Посмотри на его рожу расквашенную. Идиот чертов, опять подрался с какой-нибудь компанией придурков и, видать, силы не рассчитал. Я ему тысячу раз говорила, чтобы смотрел, с кем связывается.

Она снова ударила его, на этот раз по ягодицам, и вернулась в кресло. Снова взяла в руки иглу и вонзила ее в ткань с таким видом, будто это был чей-то глаз.

Дождавшись, пока женщина немного утихнет, Лида принесла миску холодной воды и, не переворачивая казака, как могла, протерла раненую щеку. Вода в белой эмалированной посудине окрасилась в розовый цвет. Может быть, рану нужно было зашить? Порез был глубоким. Это напомнило ей, как она зашивала ногу Чану на берегу реки у Цзюньчоу, и вдруг тоска по юноше, которая никогда не покидала Лиду, взыграла с такой силой, что рука ее дрогнула и немного красноватой жидкости пролилось на широкую спину Льва.

— Ты хочешь утопить меня, девочка?

Вода стекла ему на шею и оттуда — за ухо.

— Да. Только что-то у меня не очень хорошо выходит.

— Мужики покрупнее тебя пытались, и то не вышло.

— Не разговаривай, от этого кровь сильнее идет.

— Вот дерьмо! — буркнул он, когда боль дала о себе знать.

Приложив мокрую ткань к щеке Попкова, Лида принялась ждать.