Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

– Ласточка моя, ну подумай сама, кому было бы легче от того, что ты страдаешь?

Мне было бы. Сейчас. Я бы не чувствовала себя настолько виноватой.

– Ллойд прав. Каждое письмо – это напоминание о том, что тут творится. И ты бы думала, переживала, мучилась. Стала бы себя изводить. А в этом нет ни пользы, ни смысла особого. Да и… – Магнус обнял кружку ладонями. – Нельзя было допустить, чтобы вы оба перегорели.

Перегорают лампочки. Или свечи.

А я – человек.

Тот разговор закончился ничем. А на следующий день случилась буря. Я никогда прежде не попадала в метель. Она пришла поземкой, белыми змеями, которые поползли по снежной корке. В лицо сыпануло колючим снегом. Взвыл ветер. Накатывало с севера, грозовым фронтом. И сухо щелкали молнии, пугая лошадей.

А я смотрела на черноту, которая расползается по небу. Мы ведь знакомы, там, во сне. И надо лишь шагнуть навстречу, чтобы стать ее частью. Буря не причинит вреда. Не мне. Она поет мое имя и касается ледяными пальцами губ, подносит чашу с лунной кровью… Всего лишь глоток – и чудовища будут не страшны. Или шаг. Буря укроет от них.

– Стой! – Урфин схватил меня за руку. И я осознала, что ушла… Куда?

Ветер. Вьюга. Снежная круговерть.

Где все?

Люди. Лошади. Магнус?

Хоть кто-то еще…

– Ложись. – Урфин толкает меня в сугроб и падает рядом, растягивая над нами полотнище плаща. – Куда ты поперлась?

– Меня звали.

Отвечает матом. Зол, но и пускай. Я все равно слышу ветер, который на все лады повторяет имя. Нельзя отзываться, иначе найдет, проберется сквозь толстый мех или ляжет, придавив всем весом.

Но откуда ветер знает, как меня зовут?

Или это не он? Он – лишь посланник. Тогда нельзя прятаться. Надо ответить и… и подчиниться судьбе. Так будет лучше.

Ну уж нет. Расшалившееся воображение еще не повод для суицида.

– Если хочешь, спи. – Урфин отодвигается, но это ненадолго. Его плащ над нами, а моего хватит для двоих, если, конечно, гордость не одержит победу над разумом. – Это надолго… неудачное время. Почему зимой?

Я не знаю ответа на этот вопрос, но закрываю глаза.

Сна нет.

И бури тоже. Человека, который лежит рядом, потому что не имеет возможности сбежать.

Есть темнота и чудовища, среди которых заблудился Кайя.

Теперь я знаю, что он жив и что ему плохо. Пытаюсь звать – не откликается. Темнота не готова расстаться с новой игрушкой. Или просто мы слишком далеко? Я все равно разговариваю, рассказываю о том, что случилось сейчас или раньше, о себе, о Настьке, о… обо всем, что в голову приходит.

– Ты злишься на меня, потому что я про вас забыла? – Буря бесится снаружи, а Урфин рядом. И хорошо, что не способен сбежать. Во всяком случае, разговор состоится, а каков результат будет, посмотрим.

– Нет. Я знаю, что тебе помогли.

Вздох. Крохи тепла от его дыхания и отчетливый запах чеснока.

– Вот за это я всегда их недолюбливал. Мюррей… Когда отец вызвал Кайя, он меня отправил прочь. Всучил письмо, которое вроде как Мюррею надо отдать. Из рук в руки. Поручение особой важности. А Мюррей, прочитав, меня скрутил. И посадил на цепь, на неделю. Всю эту неделю он приходил. Разговаривал… точнее, говорил.

Не вижу его лица, возможно, и к лучшему.

– Я требовал выпустить, а он рассказывал про всякую ерунду… розы там… или вино… или еще что-то. И я успокаивался. Через неделю цепь сняли. Еще через две выпустили. И год я просто жил почетным гостем.

Он все-таки подвинулся ближе, и я поделилась плащом. Если обняться, будет теплее.

– Что-то там делал… казалось, важное до безумия. А потом пришло письмо от Кайя. Его отец умер, и мне можно вернуться. Тогда-то все и вскрылось. Знаешь, лучше бы цепь. Я никогда не чувствовал себя настолько… мерзко. Главное, что вроде как…

– Для твоей пользы?

– Да, именно. Для моей пользы. Милосердно избавили от мучений.

И угрызений совести. И лишних проблем, потому что за год Урфин нашел бы способ управиться с цепью. Он бы вернулся и погиб. Глупо. Бессмысленно. А Кайя не справился бы еще и с этой потерей.

И треклятый кризис начался бы раньше.

– Винить было некого. И я вернулся. Только остаться не смог. Я знал Кайя всю жизнь, сколько себя помню, но… он тоже протектор.

И что, если привязанность к нему не настоящая?

Помню эти свои страхи. Тогда они были абстрактными, беспочвенными. А почва, оказывается, имелась. Хорошая такая. Плодородная. И урожай на ней грозил подняться богатый весьма.

– Я сам ушел, чтобы понять, кто мы друг другу.

– Понял?

– Да. Когда в Самалле оказался. Тигры. Храм. Деревья до неба… все, как мы представляли. Представляли мы, а увидел я.

Тихо. И ветер уже не воет, поскуливает, умоляя простить и впустить. Разве жалко нам тепла? Надо делиться. С ветром. Бурей. Темнотой. Чудовища в ней тоже замерзают.

– Урфин. – Теперь я вспоминала его правильно, человека, который привел в этот мир.

И еще в город, та самая первая прогулка. Встреча с паладином. Щит между мной и толпой…

…турнир.

– Урфин, тогда в чем дело?

– Прости. – Легкое прикосновение к щеке, дружеское, которого мне так не хватало. – Ты стала другой. Я не знаю, что они с тобой сделали, но ты теперь как те… из замка. Леди. Ледяная.

Ледяные у него пальцы. Так и отморозить недолго.

– И я боюсь, что… ты причинишь ему боль. Иза, я благодарен тебе за все, что ты сделала для меня… для нас. Прости, если обидел.

Я изменилась? Наверное. Два года прошло. От зимы до зимы. И еще раз. Это много. Я так старалась стать другой. И выходит, что у меня получилось. Надо ли радоваться?

– Ты… тебе как будто все равно, что происходит вокруг.

– Мне не все равно.

Меня учили притворяться. Леди не должна показывать истинных чувств.

– Ты можешь ему помочь, но… ты не думала, что можешь его и добить? Легче, чем кто бы то ни было. А от тебя нынешней я не знаю, чего ждать.

И я не знаю.

Странно это – переставать верить себе же. Пытаться понять, что из нынешнего – твое, а что – непрошенный подарок Ллойда. Он ведь пытается, как лучше.

А я? Что мне ответить? Урфин ждет. Напряженный. Готовый защищать себя или Кайя.

– Подзатыльника. – Я вдруг поняла, что могу не прятаться от этого человека. Он видел те, неправильные мои лица, которые леди не демонстрирует людям, и принял именно их, а не маску. – Жди от меня подзатыльника, если и дальше будешь строить из себя оскорбленное благородство. Поверь, я вполне способна забыть на секунду-другую о хороших манерах.

Он рассмеялся, едва не обрушив полог. И сгреб меня в охапку, сжал, так, что кости затрещали.