Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дмитрий Олегович по университетскому своему образованию был филологом и имел литературный дар, который проявлялся во всем, что бы он ни писал, даже в дарственных надписях и поздравительных открытках. В период написания «Строителей империи» для своих досугов Дмитрий Олегович сочинял и другую книгу, о придуманном им литературном герое, жившем в петровское время, пушкаре из города Тотьмы Кузьме Фомиче Хахарине. Эпизоды («анекдоты») из жизни Хахарина написаны с юмором и очень тонкой стилизацией под язык Петровской эпохи. Некоторые историки даже попадались на удочку, принимая его «анекдоты» за текст XVIII в. Этот редчайший жанр литературной стилизации, как это ни странно, стал препятствием для публикации книги о Хахарине, написанной еще в 1990‐х. Издательства возвращали ее, ибо она не вписывалась ни в какую серию, ни в какой жанр — была совершенно уникальна. И только через много лет, в 2013 г., книга «Куриозные гистории о днех жизни Кузьмы Фомича Хахарина, Тотемского горнизона Генерального пушкаря, еже содеялись в государствование всемилостивейшего монарха ПЕТРА ВЕЛИКОГО» была издана в Новосибирске к 50-летию Дмитрия Олеговича его родными. Туда вошли далеко не все им написанные тексты в жанре литературной стилизации. Надеюсь, что они еще будут изданы, а Хахарин — переиздан, так как эта книга малодоступна и практически незнакома широкому кругу читателей.
Однако помимо литературных штудий Дмитрий Олегович серьезно работал в области историко-правовых исследований и уверенно продвигался к защите докторской, посвященной судебной реформе Петра I[1009]. В ней Дмитрий Олегович начинал с зарождения идей, показывал их развитие — от первых набросков и обсуждений до их воплощения в нормативных актах, а затем прослеживал процесс реализации вводимых в жизнь новшеств, их историческую судьбу. Он был далек от абстрактных реконструкций государственной деятельности: им четко определялся круг лиц, причастных к данной реформе. Затем воссоздавались их биографии и характеры, их взаимоотношения и стили поведения. Он реконструировал конкретные обстоятельства, в которых эти люди действовали, все неожиданности и случайности, ошибки и удачи, сопровождавшие то или иное нововведение. В результате у Дмитрия Олеговича получалось «плотное описание» реформы и многоуровневое воссоздание исторической реальности. Невероятную сложность создания такого исследовательского нарратива может оценить только практикующий историк, который представляет себе весь колоссальный объем выявленных (зачастую впервые) документов, работу по их прочтению, атрибуции, сопоставлению, а также корректной интерпретации. Он каким-то невероятным образом знал даже неописанные материалы Сената и разбирался в бумагах Кабинета Петра. Для исследователей далеких от этой тематики, которые с легкостью и интересом читали тексты Дмитрия Олеговича, вся эта исследовательская кухня остается за кадром, и в этом умении просто и увлекательно писать о сложных вещах ярко проявлялось его профессиональное мастерство. Не последним компонентом в этом мастерстве была и фантастическая работоспособность Дмитрия Олеговича, он редко отвлекался от работы, и я просто не знаю, отдыхал ли он когда-нибудь.
Изучение начального этапа создания контрольно-надзорных органов в российской государственной системе до докторской диссертации Д. О. Серова не казалось значимым, поскольку это был опыт, полный проб и ошибок, созданные институции достаточно быстро распались после смерти Петра. Однако Дмитрий Олегович опроверг такую скептическую точку зрения. Во-первых, он показал фундаментальные основы, заложенные в этом начальном опыте. Во-вторых, он обозначил радикальный сдвиг в государственном сознании, который выразился в переходе от средневековой системы тайного контроля к контролю официальному и открытому, на основе законности и во благо общества. В фокусе исследователя оказался именно этот тонкий момент перехода — над боярами невозможно было поставить открытый контроль: они, как и сам царь, были подвластны только суду Божьему. В петровском же Сенате шло превращение бояр в чиновников, но контроль над ними работал еще плохо. В-третьих, на примере создания фискальской службы и прокуратуры Дмитрий Олегович показал возможности исторического изучения именно процесса сложного рождения реформы, а не только его результата.
Серов мог использовать профессиональный язык и понятийный аппарат правоведов, юридически осмысливать факты и события. Одновременно он анализировал исторический контекст, проделывал филигранную источниковедческую работу историка. В целом исследовательская манера Дмитрия Олеговича оказывается чрезвычайно редкой, если не уникальной. Он стремился представить каждый документ целиком, без купюр, и старался опубликовать их полностью в приложениях. При этом Дмитрий умудрялся показать акты не в статике, а в динамике: то, как они видоизменялись в разных списках рукописей и в их публикациях.
Неординарным проектом Д. О. Серова 2000‐х гг. было возвращение из небытия трудов Н. А. Воскресенского (1889–1948), историка, публикацией источников «Законодательные акты Петра I» (Л., 1945) которого исследователи продолжают активно пользоваться и по сей день, однако мало кто знал, что это был за человек. Ведь более нигде это имя не встречалось. В свое время Воскресенский был отвергнут как исследователь академическим сообществом историков, ибо являлся лишь школьным учителем. Дмитрию Олеговичу была близка тематика, которой занимался Воскресенский, но главным образом его заинтересовала судьба этого человека, которому он глубоко сочувствовал, называл «подвижником» и по отношению к которому хотел восстановить справедливость. Он по крупицам собрал его биографию[1010] и опубликовал его несколько устаревший, но во многом непревзойденный труд[1011], искупив за всех вину перед ним. Вторая часть работы Воскресенского немного не успела выйти при жизни Дмитрия Олеговича, ее завершил И. И. Федюкин.
Незаконченных начинаний осталось много — главным, видимо, была книга про Прутский поход, которая уже получила определенные очертания. Обсуждали исследование о взяточничестве, писавшееся в соавторстве с Д. А. Рединым. В январе 2010 г. Дмитрий Олегович мне писал: «…при укрепляющихся мыслях переходить на 20‐й век, есть мысли осуществить еще некоторые проекты по 18‐му (в частности исследовать с содержательной стороны книгу 2 проекта Уложения 1723–1726 гг., а также подготовить небольшую монографическую работу по А. А. Курбатову…»[1012]
Последние годы были очень тяжелыми, но общались мы постоянно. Дмитрий Олегович отмахивался от болезни, не хотел ей подчиняться, работал
