Брат мой, враг мой - Митчел Уилсон

И каждый раз, высказывая это утверждение, он почти верил своим словам, ибо вдали от Уикершема им овладевало тревожное ощущение, что он не властен над своим другим «я», у которого был такой громкий голос и манеры, словно у какого-нибудь мужлана. Порой он впадал в Другую крайность и становился чопорным, сухим и молчаливым. Разъезжая по незнакомым городам, он испытывал приятное возбуждение и часто лежал без сна в номере какой-нибудь недорогой гостиницы, глядя на темный потолок, где, как и в его мозгу, мелькали отсветы жизни, бурлящей снаружи, на невидимой улице. Однако с некоторых пор Чарли Стюарт уже не доверял себе ведение каких-либо дел далеко от дома.

Дома он знал свое место и никогда не обольщался – разве только позволял себе тешиться невинной мечтой, что в один прекрасный день станет губернатором штата. Дома он никогда не говорил вслух и даже не думал о том, что «богачи не так богаты, чтоб их нельзя было послать к черту». Все дела велись для Брока, а если они не имели прямого отношения к интересам банкира, то велись с его разрешения.

Ни один человек в городе, кроме служащих банка, не мог общаться с Броком непосредственно и ежедневно; но, по крайней мере, раз в две недели можно было встретиться с ним в клубе или заглянуть к нему в кабинет, потолковать о том, что делается на белом свете, и в дружеской беседе выведать у Брока, что произошло со времени последней такой встречи.

Разумеется, среди жителей городка были такие, что гордились своей независимостью, но рано или поздно наступал день, когда каждый из них являлся в банк в качестве просителя, и там, несмотря на всю свою независимость, долго-долго ждал на виду у всех, пока мистер Брок занимался более срочными делами. Нет, Чарли Стюарт никогда не пошлет Брока к черту, потому что Чарли держал ухо востро и никогда не пытался прыгнуть выше своей головы. Он, как большинство его сограждан, покупал себе черные костюмы фабричного пошива. Он ездил в черном шестицилиндровом «бьюике». Он носил черные ботинки на шнурках и плотные длинные зимние кальсоны. Он имел недурную практику и не нуждался в средствах. Его первой серьезной ошибкой в жизни было то, что он согласился взять в клиенты Дэви Мэллори и его брата после того, как они порвали с Броком.

В клубе или во время игры в гольф, в банке или в своей квартире при каждом удобном случае Чарли Стюарт пространно объяснял, что он и понятия не имел, какую свинью подложили ему эти юные ловкачи. Дэви просил его взяться за ведение кое-каких дел, связанных с получением патентов, и договорился насчет гонорара; и что же, черт возьми, Дэви сразу же так завалил его работой, что если б не данное им слово, он бы отослал назад по почте весь этот ворох бумаг. Вот, ей-богу, какие бывают случаи!

В течение нескольких недель, потребовавшихся на то, чтобы превратить описания изобретений в заявки на патент, Чарли казалось, что в его контору вторглись два заговорщика, которые и его самого безжалостно превратили в инструмент для осуществления своего плана завладеть всем миром. Дэви и Кен усаживались по обе стороны его письменного стола и проверяли каждое написанное им слово. Особенно Дэви, обнаруживший поразительную способность улавливать все юридические тонкости. И Чарли подолгу сидел, держа карандаш в руке, пока Дэви и Кен обсуждали между собой какую-нибудь фразу, стремясь добиться большей точности. Мысли юношей приобрели такую же ясную подвижность, как и их исхудалые лица, – оба они производили впечатление вечно голодных, озлобленных и одержимых людей. Когда последняя заявка была готова, они наконец оставили Чарли в покое – словно заговорщики уже начинили минами замедленного действия всю землю вокруг и теперь сосредоточили свою лихорадочную деятельность где-то в другом месте.

Чарли пришлось оправдываться перед Броком. Ведь он дал слово, а они каждую неделю аккуратно уплачивают ему гонорар. Что же ему остается делать? Его худое очкастое лицо выражало неподдельное отчаяние.

Брок просто пожал плечами – из самолюбия банкир никогда не выказывал недовольства, – но Чарли Стюарт понимал, что он вне себя от злости на братьев Мэллори, и особенно на Дэви, потому что они не сдались ему и вдобавок без всякой помощи с его стороны получили заказ от авиационной компании Волрата, которая после финансовых потрясений как-то ухитрилась стать на ноги. Чарли очень тяготился своими клиентами. Он разговаривал с ними не иначе, как грубоватым, чуть ли не оскорбительным тоном, словно каждую минуту ожидал, что Брок случайно заглянет в его контору и воочию убедится, как относится ко всему этому Чарли Стюарт.

Узнав из местных газет, что Марго Мэллори обвенчалась в Калифорнии с Волратом, Чарли на какое-то время заколебался, но длилось это недолго. И не только он, даже Брок стал отзываться о братьях Мэллори несколько мягче; но неделя шла за неделей, а по братьям Мэллори не видно было, чтобы Волрат снабжал их деньгами. Дэви – одевался так же, как и прежде, питался так же, как и прежде, и так же работал – и Кен тоже. В конце концов в городе больше всего стали судачить о том, что Кен не желает признавать этот брак. Многим это нравилось, особенно тем, кого Волрат уволил с работы, и тем, кто потерял деньги, вложенные в акции его предприятия.

И вдруг, только Чарли начал было привыкать к мысли, что братья перестали-посягать на его контору, как вся эта проклятая история началась сначала. Вернувшись из четырехдневной поездки по штату, Чарли с трудом открыл свою дверь – она была буквально забаррикадирована изнутри пакетами из Бюро патентов, наваленными грудой дюймов в десять вышиной. Он тотчас же подошел к телефону и вызвал Дэви.

– Зайдите ко мне, – сказал он. – Большая часть материала возвращена для доработки. Основное ваше изобретете признано годным, и, насколько я понимаю, вам выдано два патента.

В трубке наступило мертвое молчание, и Чарли даже подумал, что их разъединили.

– Вы говорите, по двум заявкам из последней огромной кучи выдано два патента? – Голос Дэви звучал глухо и удивленно.

– Только не спрашивайте меня, по которым: в одной что-то насчет колебательного контура – помню, вы говорили, что это идея Кена, – а в другой… сейчас… ага, вот… она называется «Параллельные схемы многоэлементных трубок как метод наблюдения за синхронным действием разнообразных приборов». Это вам что-нибудь говорит?

– Не валяйте дурака, – еле слышно отозвался Дэви.

– А что, собственно, вас удивляет? – возмутился Чарли. – Зачем же вы тратили мое время и свои деньги, если не надеялись на нечто подобное?

Голос Дэви был очень тихим и словно издали доносился в трубку, но вдруг жестокий заговорщик, ловкий следопыт, рыщущий в дебрях юридической фразеологии, закричал, как растерявшийся от радости мальчишка:

– Кен, слушай! Мы – настоящие профессиональные изобретатели! Мы наконец добились!..

Однако через неделю Чарли уже держался так, словно не осмеливался беспокоить братьев Мэллори такой мелочью, как телефонный звонок. Он приехал к ним без всякого предупреждения, и, когда он вышел из «бьюика» и перешагнул порог мастерской, манеры его стали совершенно иными.

Дэви писал что-то в рабочей тетради, а Кен на другом конце мастерской возился с каким-то внушительного вида прибором, который, видно, включал в себя и печь, так как в помещении стояла нестерпимая жара. Дэви не слышал, как вошел адвокат, но через секунду поднял голову, и Чарли понял, что этот исхудавший смуглый молодой человек гораздо старше того мальчика, для которого он когда-то устраивал встречу с университетскими профессорами.

– Присядьте, мистер Стюарт. Мы всё никак не выберем время заняться заявками, – сказал Дэви.

– Что ж, после того, что я вам скажу, вы, вероятно, сумеете найти время. Прежде всего позвольте спросить, известна ли вам фирма, именуемая «Электромэтик корпорейшен?» – Чарли достал из внутреннего кармана полученное письмо и взглянул на гриф. – Она находится в Чикаго.

– Да, – ответил Дэви, глядя на адвоката со сдержанным любопытством. – Эта фирма делает электрические приборы для точных измерений. А что?

– Они хотят заключить с вами договор. Вот, они прислали мне предложение насчет одного из этих новых патентов. Они имеют в виду вашу схему параллельных трубок.

– Они хотят купить её? – Дэви даже приподнялся. Кен, стоявший на другом конце мастерской, обернулся в их сторону.

– Они предлагают три тысячи пятьсот долларов за право распоряжаться этой штукой по своему усмотрению. А вы во сколько её цените?

Дэви поглядел на него, потом стал читать письмо.

– Кен, иди сюда, прочти-ка это! – крикнул Дэви и сел за стол. Быстро подсчитав что-то на клочке бумаги, он сказал: – Четыре тысячи семьсот сразу, с тем что мы сохраняем неограниченное право использовать эту схему в своей работе.

– Господи, – Кен медленно перевел дух. – Не меньше двадцати тысяч, Дэви, если она вообще чего-нибудь стоит!