Моя команда - Дэвид Бекхэм

Есть.

Рев.

ЕСТЬ!

Не самый лучший одиннадцатиметровый удар из тех, которые вы видели. Но для меня и для всех нас он был в тот вечер абсолютно идеальным. Я разбежался, пробил по мячу и, зная чисто инстинктивно, что это гол, продолжил бежать к угловому флажку. Нервы, напряжение ситуации и четыре года воспоминаний — все это вмиг ушло. В первые несколько секунд, после того как мяч обосновался в сетке аргентинских ворот, и с трудом мог что-либо видеть из-за настоящего пожара фотовспышек, вспыхнувшего вокруг по всему стадиону. И по мере того как каждый такой маленький взрыв угасал на фоне неясно расплывшегося многоцветия трибун, он уносил с собою далеко в вечернее небо все, что со мной произошло, все, что было сказано или написано обо мне, начиная с той красной карточки в Сент-Этьенне. Лица моих родителей в «Хитроу», когда я вернулся в Англию, памятная фотография с моим перечеркнутым изображением, которая висела у входа в паб, злобный рык зрителей на «Эптон-Парке» и все прочее из этого страшного прошлого — все ушло, кончилось навсегда. Фильм, который так долго крутился в моей голове, остановился и замер. Насовсем. Даже пленка напрочь сгорела. Впервые за четыре года у меня в мозгах не вертелся этот сюжет.

Протянув руки вперед, я по-спринтерски мчался через газон по направлению к нашим болельщикам, а сборная команда Англии, все ее игроки в красных футболках изо всех сил старались перехватить меня, прежде чем я исчезну в толпе зрителей. Впрочем, я не желал никакой заварушки. Надо пережить это и играть дальше. Беда, случившаяся со мной в 1998 году, во многом помогла мне сделаться тем человеком, которым я стал, — капитаном сборной моей страны на следующем чемпионате мира 2002 года. Но теперь благодаря одному удару ноги все былое свалилось с моих плеч — навсегда. Поверьте, в тот момент я был уверен, что если бы я как следует подпрыгнул, то смог бы полететь. Но внезапно в воздух взмыл совсем не я, а чуть ли не полкоманды, и тут же ребята приземлились у меня на спине. Первым оказался Сол, за ним Тревор Синклер. Не обошлось и без Рио, который держал меня так крепко, что я потом с трудом смог отдышаться. Это был не только мой праздник. Это был праздник для нас всех. А затем, так же внезапно, как вспышка радости, пришло понимание того, что мы вовсе не находимся сейчас в ситуации «золотого гола». Аргентина готовилась начинать с центра. Минуту спустя должен был раздаться свисток, но только на перерыв, а не на окончание встречи. В раздевалке не было никаких криков. Атмосфера была спокойной, но заряженной, наэлектрилизованной — как будто помещение было недостаточно большим, чтобы вместить всю энергию, переполнявшую игроков. «Как было бы прекрасно, если бы мой гол стал победным!» Мы вышли на поле и продолжали во втором тайме оставаться такими же собранными, какими были до самого конца первого. На сей раз — никаких попыток играть на удержание счета, как это произошло в матче против Швеции, никакого отказа от борьбы за владение мячом и инициативой — во всяком случае, не в начале тайма. Мы пошли вперед, стремясь забить еще один гол. Английская четверка, действовавшая сзади, была непробиваема, словно кирпичная стенка. Наша следующая линия перехватывала пасы аргентинцев и затем мимо них посылала мячи вперед. Тэдди Шерингэм вышел вместо Эмиля Хески и почти забил. Если бы их вратарь Кавальеро не выбил кулаком удар Тэдди с лета, произведенный с линии штрафной площадки, после того как мы перевели мяч с одного фланга поля на другой, это был бы один из самых красивых голов, забитых когда-либо сборной Англии.

Лучшим игроком на поле был Ники Батт. Он демонстрировал фантастическое мастерство на этой огромной сцене. На тот момент у него не было гарантированного места даже в стартовом составе средней линии «Юнайтед», не говоря уже о сборной Англии, но сегодня ему представился шанс благодаря тому, что Стивен Джерард пропустил весь турнир из-за травмы. Ники — спокойный, тихий парень, с очень сдержанным, но от этого не менее глубоким чувством юмора. Он никогда не принадлежал к тем, кто готов сказать: посмотрите на меня, взгляните, что я могу сделать! Но здесь и сейчас, в матче против команды которую многие считали лучшей в мире, Ники управлял игрой, держа в руках (или, скорее, в ногах) все ее нити. Многие специалисты и просто поклонники футбола впервые увидели в Японии то, что мы в «Юнайтед» знали давным-давно.

В последние двадцать минут Аргентина прочно завладела мячом и начала играть всерьез. И дело было вовсе не в том, что они вдруг стали выглядеть особенно хорошо или заиграли здорово — аргентинцы просто вцепились в мяч и владели им в большей мере усилием воли, нежели мастерством или чем-то еще. Мы казалось, не могли остановить наступательного порыва соперников, который устремлял их вперед. «Пожалуйста, не забивайте». Я начинал чувствовать настоящую усталость — ведь это была только вторая моя игра с тех пор как я сломал ногу. Помню, как Свен приблизительно за десять минут до конца крикнул мне через все поле:

— Дэвид, ты в порядке?

Я ничего не ответил. Выражение моего лица говорило обо всем. «Даже не думайте снять меня. Я должен быть здесь, когда мы победим».

Себу Верона заменил в перерыве Пабло Аймар. Он выглядел единственным игроком, который мог что-то переменить в их пользу. Чем дольше продолжался этот тайм, тем дальше вперед он проникал а это означало, что наши игроки средней линии были вынуждены оттягиваться гораздо глубже в попытках остановить его. А закончили мы тем, что вся остальная команда буквально наступала пятками на носки ног наших четырех защитников. Аргентина то и дело била по воротам и навешивала мяч за мячом, и у них было несколько хороших возможностей сравнять счет.

Для болельщиков, наблюдавших за матчем дома, по телевизору, эта заключительная четверть часа должна была выглядеть невыносимой. Дэйв Симэн сделал несколько прекрасных сейвов. Сол и Рио продолжали смело бросаться под удары, блокируя попытки аргентинцев пробить в рамку. Это было потрясающее зрелище, но я хотел, чтобы оно поскорее кончилось. Я вместе с остальными парнями тоже изо всех сил старался защитить наши ворота, но в то же время жажда борьбы смешивалась с тайным желанием спрятаться с закрытыми глазами за каким-нибудь диваном, как это, наверное, делали в те минуты дома некоторые английские болельщики.

Когда прозвучал финальный свисток, ко мне подбежали Рио и Тревор. Это был просто великий момент. Для нас и для болельщиков. Я позвонил Виктории из туннеля примерно через полчаса после завершения матча. В тот момент я был не в состоянии выразить свои чувства словами и не мог толком расслышать ничего из тех полуфраз, которые она произносила. Моя жена сидела у своих родителей. У них там был полон дом родственников и друзей, причем сейчас все они кричали и пели где-то рядом. Позже я звякнул Дэйву Гарднеру, и тот сказал мне, что в Англии все сошли с ума. В данный момент он находился в центре Динсгейта, главной торговой улицы в Манчестере, сплошь застроенной магазинами. Дэйв сообщил, что сразу после окончания игры в Саппоро всякое автомобильное движение в этом районе прекратилось и повсюду царило бурное веселье. Дэйв никогда не видел ничего подобного. Поговорил я и с Саймоном, одним из ребят, работавших в моем агентстве SFX. Он был в Лондоне и оказался на площади Трафальгар-сквер. Там происходило то же самое — народное гулянье. Как и после каждой игры на чемпионате мира 2002 года, я связался с Гэри Невиллом. Он тоже был в весьма приподнятом настроении, и это притом, что сам Газ из-за травмы упустил свой шанс. В тот вечер я в первый и единственный раз услышал, как он сказал:

— Жаль, что меня там нет.

Гэри — командный игрок. Идеальный командный игрок. Он-то уж точно знал, что это означает — выиграть ответственный матч вроде встречи с Аргентиной Он любил участвовать в таких событиях. Я хотел услышать от него о том, какие события происходят у меня дома. А Гэри желал узнать во всех подробностях о том празднике, который продолжался в Японии.

Если бы мне было дано осуществить одно-единственное невозможное желание, как это бывает в сказках, я бы хотел ненадолго вернуться в Англию через минуту после важной победы в кубке мира или на европейском чемпионате, увидеть своими глазами как люди празднуют успех, и присоединиться к ним. Мне хотелось бы получить свою толику всего того возбуждения и восторга, которые вспыхивают по всей Англии когда мы забиваем гол, увидеть скачущих от радости людей, ощутить объятия незнакомцев — в Лондоне, Манчестере, Бирмингеме, Ньюкасле — короче, всюду. Я это обожаю.

Да и здесь, в Саппоро, я ни за что не хотел покидать поле. Пока на стадионе еще оставался хоть один игрок сборной Англии или даже один английский болельщик, мне хотелось быть рядом и праздновать успех вместе с ними. В конце концов я все-таки прошел к туннелю, чтобы дать телевизионное интервью и затем отправился в раздевалку. Я оказался последним, кто туда вернулся. Ко мне подошли Терри Бирн и Стив Слэттери, чтобы обнять и поздравить. Уж они-то знали совершенно точно, что означал для меня сегодняшний вечер. Свен-Горан Эрикссон пожал мне руку. Он понимал, чем являлся для команды сегодняшний успех. А музыка из альбома Ашера снова заполняла все своим могучим ревом. Рио возглавлял цепочку танцоров посреди помещения, пинками отбрасывая с дороги разбросанные повсюду футболки, бутсы и наколенные щитки. Мне бы хотелось, чтобы мы могли встретиться с Бразилией на следующий день. Или даже в тот же самый вечер. Мы чувствовали себя настолько сильными, что казались самим себе непобедимыми. Да еще плюс возбуждение и душевный подъем, которые действовали не хуже заправского допинга. Свято уверен, что мы бы победили и бразильцев, и кого угодно. Атмосфера в раздевалке после победы над Аргентиной порождала такое чувство, что сборная Англии неукротима.