Черный отряд. Тени сгущаются - Глен Кук

Ревун уже сбрасывал свои шары над лагерем мятежников. Сомневаюсь, что там кто-либо остался — все сейчас толпились внизу, ожидая своей очереди вступить в бой.

Фальшивая Белая Роза сидела на лошади неподалеку от второго рва, окруженная новым советом мятежников. Члены Круга сидели неподвижно, словно замороженные, и начинали действовать лишь в том случае, если кто-либо из Взятых прибегал к магии. Впрочем, Ревуну они мешать не стали — очевидно, тут они ничего не могли поделать.

Я посмотрел на Капитана… Он выстраивал всадников вдоль переднего края пирамиды. Все-таки мы пойдем в кавалерийскую атаку по склону пирамиды! Какой идиотизм!

«Моему верному не надо бояться», — прозвучал голос внутри меня. Я повернулся к Госпоже, она ответила мне холодным царственным взглядом. Я вновь обратил взгляд на битву.

Все решится очень скоро. Наши солдаты откладывали луки, бросали тяжелые орудия и сбивались в единый отряд. Вся вражеская орда на равнине пришла в движение. Настал момент, когда они должны броситься на нас, захлестнуть и с ревом ворваться в Башню, пока ворота в нее еще открыты…

Ковер Ревуна, раздирая воздух, несся к нам от лагеря мятежников, двигаясь раз в десять быстрее, чем любая лошадь. Не в силах отвести глаз, я смотрел, как большой ковер мчится над нашими головами. На мгновение он заслонил комету, потом развернулся к Башне. Снизу послышался странный вой, не похожий на любой из тех криков Ревуна, что мне доводилось слышать. Ковер чуть-чуть потерял высоту, попытался снизить скорость и врезался в Башню на несколько футов ниже вершины.

— Боже мой! — выдохнул я.

Ковер смялся в гармошку, и с пятисотфутовой высоты горохом посыпались люди. Тут Ревун умер или потерял сознание, и стал падать сам ковер.

Я повернул голову к Госпоже, которая тоже наблюдала за происходящим. Ее лицо даже не дрогнуло. Очень тихо, так, что ее услышал лишь я, она произнесла:

— Ты воспользуешься моим луком.

Я вздрогнул. За секунду перед моим внутренним взором промчалась сотня образов, сменяя друг друга настолько быстро, что распознать какой-либо оказалось невозможно. Мне почудилось, что я натягиваю лук…

Госпожа была разгневана. И гнев ее был настолько велик, что меня бросило в дрожь только от одной мысли об этом, хотя я знал, что он направлен не на меня. Объект же ее гнева определялся элементарно. Ревуна погубили не действия врагов. Лишь один Взятый мог быть причастен к этой трагедии. Душелов. Наш бывший ментор. Тот, кто использовал нас в своих столь многочисленных схемах.

Госпожа что-то пробормотала. Не уверен, что расслышал ее слова в точности, но прозвучали они примерно так: «Я давала ей последний шанс».

— Мы не были к этому причастны, — прошептал я.

— Поехали. — Госпожа пустила свою лошадь вперед, и та перемахнула через край пирамиды. Бросив на прощание отчаянный взгляд на Капитана, я последовал за ней.

Госпожа мчалась вниз по склону со скоростью, не уступавшей недавнему отчаянному броску Пера. Моя лошадь, казалось, твердо решила не отставать.

Мы стремительно приближались к большой группе вопящих людей. Центром ее был большой фонтан белых нитей — они взметнулись вверх и разнеслись по ветру, накрыв и мятежников, и наших солдат. Госпожа не свернула.

Душелов уже спасался бегством. Друзья и враги шарахались от него по сторонам — его окружала аура смерти. Он подбежал к Страннику, подпрыгнул, сшиб его с коня, вскочил в седло, одним прыжком перемахнул на второй ярус, пронесся через толпу врагов, спустился на равнину и погнал коня во весь опор.

Госпожа повторила весь путь по его следам, ее черные волосы струились от бешеной скачки. Я следовал за ней вплотную — смертельно испуганный, но не в силах поступить иначе. Когда наши лошади помчались по равнине, Душелов оторвался на триста ярдов. Госпожа пришпорила свое животное. Я не отставал, уверенный, что одна или обе наши лошади обязательно споткнутся о какой-нибудь обломок или тело, но они, как и конь Душелова, мчались уверенно, точно по беговой дорожке.

Душелов направился прямо к вражескому лагерю и пересек его. Мы повторили его действия. На открытой местности за лагерем мы стали его нагонять. Три наши лошади оказались неутомимы, словно машины. Миля за милей оставались за спиной, и на каждой миле мы выигрывали пятьдесят ярдов. Одной рукой я стискивал лук, другой отчаянно держался. Я никогда не был религиозен, но в тот момент у меня возникло искушение помолиться.

Она, моя Госпожа, была неумолима как смерть. Мне стало заранее жаль Душелова.

Душелов мчался по дороге, пересекающей одну из долин западнее Чар. Мы были недалеко от того места, где отдыхали на вершине холма и едва не угодили под белые нити. Я вспомнил, что совсем недавно мы промчались через целый фонтан этих нитей, но они нас даже не коснулись.

Но что же произошло на поле битвы? Являлись ли эти события частью плана, целью которого было оставить наших солдат на милость мятежников? Ближе к концу мне стало ясно, что стратегия Госпожи включает в себя максимальное разрушение и уничтожение всего и вся. Что она желает увидеть лишь жалкую кучку уцелевших и с нашей, и с другой стороны. Она устроила генеральную уборку в своем доме. И теперь среди Взятых у нее остался единственный враг — Душелов. Тот из Взятых, кто в моих глазах выглядел почти хорошим. Тот, кто минимум один раз спас мне жизнь — тогда, на Лестнице Слёз, когда Зовущая намеревалась убить меня и Ворона. Тот, кто единственный из Взятых разговаривал со мной как с человеком, кто хоть немного рассказывал о событиях древности, удовлетворяя мое ненасытное любопытство…

Тогда какого дьявола я нахожусь здесь, зачем участвую в адской скачке вместе с Госпожой, охотясь за тем, кто способен прихлопнуть меня, не моргнув глазом?

Душелов обогнул выступ холма и, когда мы несколько секунд спустя повторили его маневр, исчез. Госпожа на мгновение притормозила, медленно поворачивая голову, потом дернула поводья и направила свою лошадь в сторону леса, подступавшего к самой дороге. Когда мы достигли первых деревьев, она остановилась. Моя лошадь встала рядом с ней.

Госпожа внезапно спрыгнула с лошади. Я, не задумываясь, сделал то же самое. Когда я поднялся после прыжка, ее лошадь падала, а моя, уже мертвая, еще стояла на негнущихся ногах. У каждой на горле виднелось черное пятно ожога размером с ладонь.

Госпожа вытянула руку, показывая направление, и шагнула вперед. Пригнувшись и наложив стрелу на тетиву, я последовал за ней, ступая осторожно и беззвучно, по-лисьи скользя между кустами.

Остановившись, Госпожа присела и ткнула куда-то пальцем. Я взглянул поверх ее вытянутой руки. Мелькание, мелькание, две секунды быстро сменяющихся образов. Потом они остановились, и я увидел фигуру футах в пятидесяти от нас — кто-то, стоя на коленях спиной к нам, что-то быстро делал. На вопросы морали, одолевавшие меня во время скачки, времени не осталось. Это существо несколько раз пыталось меня убить. Я еще не осознал до конца, что делаю, а моя стрела уже взвилась в воздух.