Покоритель джунглей - Луи Жаколио

— Может быть, вчера вечером он захлопнул люки машинально.

— Мы были вместе с ним, Барнетт, и я прекрасно помню, что он не закрывал люки на ключ. Если бы, как ты говоришь, он их попросту захлопнул, мы смогли бы их открыть, но мне это не удалось, несмотря на все мои усилия.

— Да ладно, о чем ты беспокоишься? Ключ ведь только у Сердара, не так ли? Может быть, он побоялся, что Сами захочет прокатиться по озеру…

— Сами не умеет обращаться со шлюпкой.

— Подумаешь, какие хитрости! Достаточно нажать на кнопку ручного управления, и лодка повинуется. Даже ребенок разберется в этом через пять минут.

— Не в этом дело. Из-за Сами Сердар не запер бы люки. Он знает, что метис не способен ослушаться его, достаточно было приказать ему не пользоваться шлюпкой, и все…

— Знаешь, ты становишься однообразен. День так прекрасно начался, а ты хочешь испортить мне все удовольствие.

— Что поделать? Поведение Сердара кажется мне настолько невероятным, что я не могу об этом не думать. Я не виноват, если абсолютно все противоречит нашим предположениям.

Барбассон не шутил. Чем больше он задумывался над происшедшим, тем мрачнее становилось его лицо, и он ловил себя на том, что с беспокойством обшаривает взглядом берег, словно в ожидании того, что в лесу кто-то прячется.

Боб, напротив, принялся донимать приятеля шутками, чтобы подзадорить его и отвлечь от мрачных мыслей.

— Напрасно стараешься, — снова сказал Барбассон, — предчувствие опасности часто основывается на еще более незначительных деталях. Мы не обращаем на них внимания, а потом горько раскаиваемся в собственном легкомыслии. Ты можешь побыть серьезным в течение пяти минут? Если ты сумеешь убедительно возразить мне, обещаю тебе осудить мои, как ты говоришь, нелепые опасения.

— Хорошо, слушаю тебя, Мариус, но только пять минут, не больше.

— Допускаю, что, посоветовав нам как можно реже брать шлюпку, Сердар, все же не доверяя нашему благоразумию, решил сделать так, чтобы мы вообще не могли ею воспользоваться. Разве в этом случае, будучи человеком трезвым и здравомыслящим, он оставил бы наружную рукоятку управления мотором в том состоянии, как мы ее нашли?

Этот решающий аргумент поколебал уверенность Барнетта, но, заняв определенную позицию, он не хотел сдаваться и ответил с деланным смешком:

— Это и есть твой неотразимый удар, твой неопровержимый довод? Да это простая забывчивость со стороны Сердара, в которой нет ничего удивительного, вспомни, с какой поспешностью он собирался в дорогу.

Но веселость Барнетта была вымученной, логические рассуждения Барбассона достигли цели, и Боб шутил принужденно, через силу.

Барбассон заметил это, перемена в поведении товарища так его поразила, что вместо того, чтобы по обыкновению торжествовать победу, он просто сказал ему:

— Что ж, пусть будет так. Оставим это! К тому же пока ничто не указывает нам на грозящую опасность, во всяком случае, обнаруженный нами факт ничего не значит… Ну, вот мы и добрались до места, остановимся и забросим удочки. Какую сторону ты предпочитаешь? Удить с одного борта невозможно, мы перепутаем все снасти.

— Да уж я как был на корме, так на корме и останусь, — ответил Барнетт.

— Хорошо, а я саду на носу. А теперь послушай меня. Удовольствуемся первой рыбиной, кто бы ее ни поймал — ты или я, и вернемся в пещеры.

— Право слово, я тебя не узнаю!

— Послушай, Барнетт, ты видел меня при осаде Дели, ты знаешь, я никогда не отступаю перед опасностью, но ничто так не действует на меня, как неизвестное, загадочное, непонятное. Безумно и глупо в этом признаваться, но… Посмотри, видел ли ты когда-нибудь такое спокойное и прозрачное озеро, такое чистое, солнечное небо, такой веселый лес, такие приветливые берега? Никогда, не так ли? Так вот, я боюсь, Барнетт. Чего? Не знаю, но я боюсь и все бы отдал, чтобы вернуться в Нухурмур, под защиту наших скалистых стен.

— Ладно, давай удить рыбу, выбрось эти мысли из головы, а то ты и на меня начинаешь действовать.

— Барнетт, — снова серьезно заговорил Барбассон, — я уверен, что в природе существуют флюиды, не поддающиеся научному анализу, но мы, сами того не ведая, можем их улавливать. Они предупреждают нас об опасностях или катастрофах, предвидеть которые невозможно. Тот, кто воспринимает эти флюиды, становится беспокойным, нервным, раздражительным, хотя и не может объяснить свое состояние. И только когда с ним случается беда, он понимает смысл тайного предупреждения, посланного извне и уловленного с помощью его неведомых способностей, непонятно откуда взявшихся.

Тебе, Барнетт, должно быть, странно слышать от меня подобные рассуждения, я обычно бываю весел и спокоен. Но одно слово, и ты все поймешь. Моего деда убил вор, который четыре часа прятался у него под кроватью, пока жертва спала: негодяй ждал, пока угомонится весь дом. Так вот, бедный старик, который скончался от ран через два дня, рассказывал, что в течение всего злополучного вечера он никак не мог заснуть и что если бы не боязнь показаться смешным, он непременно попросил бы кого-нибудь лечь вместе с ним в комнате, так ему было страшно… Почему именно в этот вечер, а не в другой? Значит, опасность можно почуять, у нее есть свой особый запах! Сегодня мне, как и моему деду, страшно, сам не знаю почему, оттого-то инстинктивный страх, который я не могу побороть, так на меня действует. К тому же по моей вине у нас при себе нет оружия.

— Довольно, успокойся, Барбассон! — ответил Барнетт, которого слова приятеля сильно взволновали. — Забросим пару раз удочки и вернемся.

Направляясь к носу шлюпки, Барбассон внезапно остановился и издал пронзительный крик.

— Что случилось? — оставив удочку и подбежав к нему, спросил Барнетт.

— Смотри! — ответил тот, бледный как смерть, и пальцем указал на палубу.

Янки нагнулся и тоже изумленно вскрикнул. На досках спардека отчетливо был виден след человеческой ноги, еще влажный, присыпанный мелким песком.

— Видишь, — продолжал Барбассон, — кто-то пришел сюда после отъезда Сердара и всего за несколько минут до нашего прихода. Песок мелкий, он из залива, где стояла шлюпка. Несмотря на то, что солнце висит над самой палубой, отпечаток еще не высох. Кто мог оставить этот след? Не Сами, сегодня утром он не выходил, к тому же его нога раза в два меньше.

— Давай вернемся! — резко бросил Барнетт, вдруг побледневший еще сильнее, чем его приятель. — Я бы так не волновался, будь у нас с собой револьверы и карабины. Как бы там ни было, на озере на нас не нападут, лучше скорее вернуться в Нухурмур. А вдруг там нужна наша помощь?