Семейные тайны - Чингиз Гусейнов

"Фарид? А не путаете? Может, Фархад?" Неужели новый друг детства, но чей? К нему как будто нашла ключ Айша, что с того, что он намного моложе, кто ж заглядывает в паспорта? да и неведомо, когда началось (останется тайной).

А о шептавшем и длинных, вернее, больших ушах и его друге, а также оберегающем покой (о нем ведь еще ни слова не было!), увы, ничего не слышно, даже слухов никаких…- но это мало кого волнует, разве что в порядке информации, а она нынче ценится не количеством, а качеством, предельно точная и деловая: волна слухов от Волчьих ворот стремительно разливается по Овечьей долине, несется далее по Низинной и откатывается в неведомом направлении, шурша по гальке или пузырясь на песке, а то и вовсе испаряясь под жарким солнцем здесь, на суше, пока она не залита водой, которая, к счастью, уже прибывает, и морю отныне не грозит обмеление. Паника в семье, увы, всплыли кое-какие ее секреты, длилась недолго, Аббасовы начеку,- кроме Айши, все числятся по фамилиям, а кое-кто и псевдонимам мужей, тем более что никто не отнял, да и как можно? именной скальпель у Алии, а на опытных диагностов спрос велик, порой даже больший, чем на прорицателей-футурологов, а тут еще рассмешила Алия сестер, рассказав им о недавней встрече со своим учителем: тот ее не узнал. "Напомните-ка,- спросил у нее,- когда я вас резал?.." Память у него отшибло начисто!..

Потом тревоги и вовсе забудутся, и даже стихийное бедствие станет далеким преданием, снова, как всегда, разговоры о жизни и смерти: кто спасся, а кто отдал богу душу. То мужчины говорят, а то женщины, у них все точно, даже если пустяк: опять же нож (кому что резать) Аскер, как и прежде, читает газету с конца, сразу заглядывая на четвертую полосу, где рамки.

- И что же? - спросил Махмуд.

- Не читали разве? О том, кто передавал Джанибеку (как с прошлым расстаться?) насчет трех шаров, поставленных на попа.

- Неудачная операция была, но Алия предлагала же свои услуги,- это Хансултанов, он знает.

- Но как можно валить на ОДНОГО? (Это Айна по старой привычке, было однажды, говорили о тех, кого Джанибек сгубил. Увлеклись и забыли, что и стены имеют уши, но в тот день, к их счастью, СЛЫШНО было отключено.)

Ходы у Джанибека были отработанные и несложные: ах, ты имеешь СВОЕ мнение и оспариваешь доводы Джанибека, не зная, что кумир масс болезненно воспринимает даже советы?..

И к тебе, которому неуд, или двойка по этике, нежданно грядет комиссия на службу,- тебе казалось, что Джанибек, поблагодарив тебя за дружеские замечания и на прощанье крепко пожав мужественную руку (другие рабски поддакивали), оценил твой ум (куриный!), а тут - комиссия, чтоб визуально зафиксировать, это любимая присказка Джанибека, и она по забывчивости вспоминается теперь, КАК СТРОИТЬ МОСТ через протекающую здесь речку: вдоль или поперек?.. А у нас копни любого: у каждого ведь, чего таиться, ни для кого не является ГОСУДАРСТВЕННОЙ ТАЙНОЙ, хоть и огорожен участок высоким забором, так что бросьте эти замашки, не морочьте головы ни себе, ни всему честному народу а-ля патриотизмом, пусть и аранским, мы, дескать, и так далее, так вот: у каждого ажурно-аббревиатурный МОСТ этот, или Мировецкая Организация С… неразборчиво: то ли Системы, то ли Социалистического Труда, не как у всех строится, да, да, именно вдоль, и подпорки есть, и цемент крепкий, но что толку, когда речку не перейдешь?., и потому у несчастного КОЛЛЕГИ, который вздумал учить да поучать Джанибека, вдруг выявилось столько несуразностей, что впору составить многостраничный акт, и он передается в нужные руки, на тебя заводится ДЕЛО, которое само начинает работать, переходя от одной инстанции к другой, ты прежде СНЯТ, далее ИСКЛЮЧЕН, с тебя взята подписка о невыезде, и ты обречен на бессонные ночи и тревожные дни, и они покажутся тебе вскоре счастливыми минутами в сравнении с теми, которые еще впереди.

Случалось, Джанибек придумывал и иные ХОДЫ: он сначала возвысит советчика, отослав его подалее, а там, в глуши, так запутают, что и без актов угодишь в тюрьму и, если начнешь колотить в железные ворота, чтоб тебя выпустили, да не приведи Аллах (с большой буквы) бомбить своими писаниями ИНСТАНЦИИ,припечатают уста и найдется сердобольный, который закроет твои очи.

Сказывали даже, что ТОГО, когда еще жив был, навещали в тюрьме… список лег на стол к Джанибеку,- одного после традиционной ревизии сняли, а того, кто ревизовал - возвысил, у другого допытывались (пытали?), что тот ему сказал и по какой такой надобности он хаживал к осужденному… ну да, это о нем извещение в траурной рамке, а третьего так припугнули, что он снялся с учета и отбыл в неизвестном направлении,- всего лишь за визит к недругу.

Побегов отсюда (после Расула) было немало, а один смельчак, так тот на весь край… но о нем как будто было, нет? не было?., как-нибудь в другой раз,- и чуть ли не списком, Аскер Никбин все эти имена почерпнул из четвертой страницы, где траурные извещения, о тех, кто БЫЛ, но вычеркнут Джанибеком, и на А тут, и на иные буквы-судьбы, и по должностям разнообразие: и преды, и замы, и завы, и МНОГИЕ ДРУГИЕ, шпарит и шпарит, что? массажистка? а она-то при чем? с чего Аскер Никбин о ней вспомнил? и что с того, что была ПЕРСОНАЛЬНОЙ?.. Она теперь Аскера Никбина массажирует, и на груди - значок, как прикрепил ей Джанибек, так и красуется,- и учредил ей звание Народного (? может быть, Заслуженного?) массажиста республики.

Но отвлекся семейный меджлис, к тому же Айне не нравится, недовольна, что Аскер затеял скользкий разговор.- Мало ли от чего гибнут!

- И у меня,- на подмогу ей Алия,- бывают неудачные операции, я каждого записываю, чтобы помнить.

- А скольких ты спасла! - снова Хансултанов, называет Афлатуна, знаменитого обозревателя и куратора. Если б вспомнил, назвал бы и Цезарева, бывшего секретаря Джанибека.

Спасет еще: Зулейха поставит точный диагноз, Алия реализует, а кого и Айна своими методами вылечит. И тот, кто некогда о самом себе слухи распускал (что тоже, мол, котировался),- угодит под нож Алии и расстанется с почкой. А приступ у Али-Мухаммеда (это уже после землетрясения), знаменитого боксера, бежавшего с огненной родины и нашедшего приют в нейтральной Щвей-,гцарии? Его счастье, что окажется в их краях и попадет в руки Алии, за что ей будут международные благодарности и прочее к ее и без того немалой славе.

Как в прошлые разы, Махмуд снова напомнит: "Надо дышать в рот" (?), об искусственном дыхании, мол, не сообразили спасти (это же было черт знает в какие давние времена!!), а имя не назовут, ибо неэтично.

Их тоже, Аббасовых, увы, коснулась хворь: одна лишь печаль - болезнь Махмуда, лег с повторным обследованием, Зулейха знает и пытается скрыть, что-то с легкими, а Махмуд, как и прежде, не унывает. И, звоня Аскеру, который снова на виду (а он никогда не исчезал с горизонта), или Хансултанову, а он покаялся, признал, строго предупредили, подолгу говорит с ними, рассказывает про химиотерапию, как вдувают холодные струи в легкие, и хриплые, словно кузнечные мехи, вздохи его, с чего бы? почти не курил, иногда только баловался, и в разговоре нет-нет по привычке скажет вдруг о Джанибеке Гусейновиче (никак от прошлого не уйдут),- и столько любви, такая неподдельная искренность!..

Да, кстати, а Джанибек, что с ним? (Махмуд не знает; впрочем, и здесь слухи не подтвердились.) Говорят, видели его на бульваре, с шагомером в кармане. Видели его… очевидно, и на сей раз обознались, в чайхане (у крепостной стены), где собираются аранцы. Молчит многозначительно.

"Я-то знаю все о вас!..- говорит его взгляд.- Вы все у меня…- и лезет в карман.- Я сейчас кого хочешь достану!.."

Видеть-то видели, а кто - не признается.

Как надоест отмеривать шагами набережную,- справа Волчьи ворота, а слева Овечья долина,- садится перед стопкой бумаги (с водяными знаками), пишет и пишет (соскучился или вздумал царствовать в вымышленном мире?).

И ЖДЕТ. Но понимает, не откажешь в сообразительности: вылезет если из норы - больно ударят по голове, не лезь, мол, в сферы, откуда тебя попросили, а попросту турнули (?), не активничай.

А ведь и вылезет! Впрочем, бить - это замечать, коль скоро склоняется имя.

Корреспондент ему наивный вопрос, и заковырка в каждом слове, твердый такой знак (Ъ), а он, Джанибек, воспринимает, или делает вид, что вопрос как вопрос, настроен на серьезный лад и отвечает с достоинством, дескать, ложь и клевета и про несметные купюры, и про роскошное двухэтажное бунгало (аранцы прочтут как буакер, уходящий на два этажа вниз) с оранжереей, и про… короче, скромен в быту, чай да простокваша, а быт - сельский, с будочкой во дворе, куда царь пешком ходит, и дровяное отопление, тащит чурки на горбу,- и землякам-аранцам кажется, что Джанибек снова замечен, восстановил доверие публики, чей голос выражает пресса,- живут гипноз печатного текста, а тем более еще с фотографиями: Джанибек задумчиво смотрит вдаль, а на коленях - эта самая пресса, реклама в подписную кампанию, Джанибек у чахлого деревца… кто ж читает заумные примечания мелким шрифтом про какую-то туманную феодально-неподсудную власть, которая высту-пает-де развращающей силой, и что не лишен был Джанибек всякого множества соблазнов этой власти, а тем более между строк (или подтексты), что помещаемые ответы Джанибека шиты белыми нитками, и расчет -на легковерных?..